– Гм... да. Это не лишено резона, – проворчал полковник Джонсон. – Сагден, а вы имеете представление, кто бы это мог быть из членов семьи?

– Нет, сэр.

– Даже ни малейшего подозрения?

– Нет, сэр.

Джонсон покачал головой. Затем сказал недовольно:

– Ну, хорошо, продолжайте.

– Итак, точно в девять пятнадцать вечера я пришел снова. В тот момент, когда собирался позвонить, послышался крик, затем взволнованные голоса и беготня. Я позвонил несколько раз, а потом стал стучать. Это продолжалось минуты три, пока мне открыли. Слуга дрожал всем телом и выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок Он, заикаясь, пробормотал, что мистер Ли убит. Я побежал по лестнице наверх. Комната мистера Ли была в неописуемом состоянии. Там, совершенно очевидно, происходила ожесточенная борьба. Мистер Ли лежал перед камином, в котором горел огонь, с перерезанным горлом в луже крови.

– Значит, самоубийство исключено? – резко спросил полковник полиции.

– Исключено, сэр. Во-первых, – перевернутые стулья и столы, разбитые вазы и статуэтки, а во-вторых, – отсутствие какого бы то ни было ножа или бритвы, которым можно было бы совершить такое самоубийство.

– Да, это убедительно. Кто-то был в комнате?

– Почти вся семья, сэр. Они все вместе стояли там.

Полковник Джонсон проницательно посмотрел на инспектора:

– Есть какие-то подозрения, Сагден?

– Это чертовски сложное дело, сэр, – задумчиво ответил инспектор – Все выглядит так, словно кто-то из них сотворил такое. Не могу себе представить, как кто-нибудь чужой проник в дом извне, совершил убийство и затем успел своевременно скрыться.

– Окна были открыты или закрыты?

– В комнате два окна, сэр. Одно было закрыто и заперто на задвижку. Другое приоткрыто на несколько сантиметров, но зафиксировано в таком положении специальным запором. Я сразу же попытался открыть его, но не смог, думаю, его не открывали уже несколько лет. Кроме того, стена дома совершенно гладкая, на ней нет никакого плюща, никаких вьющихся растений. Не думаю, чтобы кто-то смог бежать таким путем.

– Сколько дверей в этой комнате?

– Одна, и та была заперта изнутри. Когда обитатели дома услышали крик старого господина и взбежали наверх, им пришлось вначале выламывать дверь.

– И что же?.. Кто был в комнате?

Джонсон задал этот вопрос с напряженным интересом.

– Никого, сэр. Никого, кроме старика, который был убит за пять минут до того.

Полковник Джонсон секунду смотрел на Сагдена, не в состоянии вымолвить слова. Затем прорвался целый словесный поток:

– Уж не хотите ли вы сказать, инспектор, что здесь произошел один из тех идиотских случаев, которые обычно происходят только в детективных романах, где кого-то в запертой комнате убивают с помощью каких-то сверхъестественных сил?

Еле заметная улыбка заставила усы Сагдена дрогнуть.

– Я думаю, что совсем уж так таинственно здесь дело не обстоит, сэр.

– Значит, это самоубийство?! Это должно быть самоубийство!

– А где же тогда орудие, инструмент, сэр?

– А как же, по-вашему, ушел убийца? Через окно?

Сагден покачал головой:

– Нет, сэр, готов поклясться, что он не мог уйти через окно.

– Но ведь дверь была закрыта изнутри? Инспектор кивнул. Он вынул из кармана ключ и положил его на стол.

– На нем не было никаких отпечатков пальцев, – сообщил он. – Но посмотрите, пожалуйста, на него через лупу.

Пуаро и полковник наклонились над ключом и внимательно исследовали его.

– Бог мой! – воскликнул Джонсон. – Теперь я понимаю! Вот же легкие царапинки на бороздке ключа! Видите их, Пуаро?

– Разумеется, я их вижу. Это означает, что ключ поворачивали снаружи, не правда ли? С помощью какого-то инструмента, который был вставлен в замочную скважину и смог захватить бороздку В иных случаях для этого достаточно пинцета.

Инспектор кивнул.

– И все это для того, чтобы смерть выглядела как самоубийство, – продолжал Пуаро, – когда дверь отопрут, а в комнате не будет никого.

– Видимо, на это и был расчет, мистер Пуаро.

Пуаро покачал головой:

– А беспорядок в комнате? Убийца ведь прежде всего ликвидировал бы следы борьбы.

– Для этого у него не оставалось времени, – пояснил инспектор Сагден. – Вот в чем вся соль – у него не было времени! Предположим, что он хотел застать врасплох старого господина. Это ему не удалось. Завязалась борьба – борьба, которую можно было слышать как раз в комнате этажом ниже. Более того: старый господин позвал на помощь. Все ринулись вверх по лестнице. Тут у убийцы действительно оставались считанные секунды на то, чтобы выскользнуть из комнаты и снаружи повернуть ключ в замке.

– Это так, – согласился Пуаро. – Так вполне мог вести себя представляемый вами убийца. Но почему, почему, ради всего святого, он не оставил орудия убийства рядом с трупом? Там, где нет орудия, не может быть и речи о самоубийстве. Это была прямо-таки роковая ошибка.

Инспектор Сагден ответил тривиально:

– Преступник почти всегда допускает какую-то ошибку. Мы убеждаемся в этом снова и снова.

Пуаро вздохнул. Затем проговорил тихо:

– Но, несмотря на эту ошибку, он улизнул, этот преступник.

– Я не думаю, что ему действительно удалось улизнуть.

– Вы полагаете, что он все еще находится в этом доме?

– Не знаю, где еще он мог бы находиться. Преступление произошло здесь, в доме.

– И тем не менее, – любезным тоном повторил Пуаро, – он улизнул, потому что вы не знаете, кто он.

Инспектор Сагден сказал твердо, но столь же вежливо:

– У меня такое чувство, что мы очень скоро узнаем его. Мы еще никого не допрашивали.

– Послушайте, Сагден, – вмешался в разговор Джонсон, – мне неясно одно – ведь кто бы ни повернул ключ в замке снаружи, он должен был точно знать, как это делается. Это значит, что у него, так сказать, имеется опыт взломщика, ведь специальные инструменты для таких дел приготовить не так-то легко.

– Вы думаете, что это профессиональный взломщик, сэр?

– Вот именно!

– Да, действительно, выглядит так, – согласился Сагден. – Я тоже задавал себе вопрос, нет ли среди слуг профессионального вора. Это могло бы объяснить исчезновение алмазов, а убийство тогда было бы просто логическим следствием Но и эта теория имеет слабые места. Из восьми человек прислуги в этом доме шесть – женщины, причем пятеро из них работают в доме по четыре года и больше. Кроме них есть дворецкий и слуга. Дворецкий в семье уже почти сорок лет, – прямо рекорд, я бы сказал. Слуга тоже не со стороны, он сын садовника и вырос здесь. Я не знаю, как и где он мог бы научиться ремеслу взломщика. И, наконец, есть еще один слуга – личный камердинер старого господина. Он здесь относительно недавно, но в тот момент его не было в доме. Его и сейчас нет, впрочем, он ушел незадолго до восьми.

– У вас есть список тех, кто в то время находился в доме?

– Так точно, сэр Я спросил их имена у дворецкого. Он достал записную книжку.

– Прочитать их вам, сэр?

– Пожалуйста, Сагден.

– Мистер Альфред и миссис Лидия Ли. Мистер Джордж Ли, депутат, и его жена. Мистер Гарри Ли. Мистер Дейвид и миссис Хильда Ли. Мисс, – тут инспектор сделал маленькую паузу, после которой взял с боем имя: – Пилар... – Еще одна мучительная трудная атака: – Эстравадос. Мистер Стивен Фарр. Затем прислуга: Эдвард Трессильян, дворецкий; Уолтер Чэмпион, слуга; Эмили Ривз, повариха; Квинни Джонс, судомойка, Глэдис Спент, первая горничная; Грейс Бест, вторая горничная; Беатрис Москомб, третья горничная; Джоан Кенч, домработница. Затем – Сидней Хорбюри, камердинер.

– А где находились в момент убийства все члены семьи Ли?

– Об этом я знаю только приблизительно Как уже говорил, я еще не успел никого допросить. По словам Трессильяна, господа были еще в столовой, а дамы уже перешли в гостиную. Трессильян готовил кофе. Он говорит, что как раз вернулся в комнатку рядом с кухней, когда наверху послышался шум, сразу же за которым раздался крик. После этого он вместе с другими побежал по лестнице.

– Кто из членов семьи живет в этом доме постоянно, а кто приехал в гости? – спросил полковник Джонсон.

– Мистер Альфред и миссис Лидия Ли живут здесь постоянно. Все остальные приехали в гости.

– Где они сейчас!

– Я попросил их оставаться в гостиной, пока не буду готов взять у них показания.

– Хорошо. Тогда, пожалуй, мы сейчас поднимемся наверх и осмотрим место преступления.

Когда они вошли в комнату, в которой произошло убийство, полковник даже присвистнул сквозь зубы.

– Да, довольно скверная картина.

Некоторое время он стоял, окидывая взором перевернутые стулья, осколки стекла и забрызганные кровью обломки мебели. Сухощавый пожилой человек, который до этого стоял на корточках возле трупа, поднялся и кивнул.

– Добрый вечер, Джонсон, – сказал он. – Как тебе нравится эта бойня, а? Милая картина?

– Да уж, можно сказать! Каково ваше заключение, доктор?

Врач пожал плечами.

– Выступая как эксперт в суде, я изъясняюсь исключительно научными терминами, но вам скажу попросту: ясное дело – глотка перерезана, как у свиньи. Не прошло и нескольких минут, как наступила смерть от потери крови. Не найдено никакого орудия, которым перерезана глотка.

Пуаро подошел к окнам. Как и сказал инспектор, одно из них было закрыто и заперто на задвижку. Другое было приоткрыто на несколько сантиметров, но зафиксировано в этом положении мощным запором.

– Дворецкий утверждает, что это окно не закрывалось совсем, даже в самую сильную непогоду, – пояснил Сагден. – На тот случай, если будет ветер с дождем и будут залетать капли, внизу постелен линолеум, хотя крыша сильно выступает и хорошо защищает от любой непогоды.

Пуаро кивнул. Он снова подошел к трупу и посмотрел сверху на старика.

Десны, в которых не было ни кровинки, оттянули губы и были обнажены, так что казалось – Симеон Ли скалит зубы. Пальцы были скрючены, как птичьи когти.