– У твоей матери мозги были, как у блохи! – заявил Симеон. – Боюсь, что она передала их детям.

Он неожиданно поднялся с кресла. На его щеках выступили красные пятна; голос сделался высоким и пронзительным.

– Вы не стоите даже пенни, ни один из вас! Вы все мне противны! Вы не мужчины! Вы – слюнтяи, кучка женоподобных слабаков! Одна Пилар стоит вас двоих вместе взятых! Клянусь всеми святыми, у меня в этом мире есть другой сын, который куда лучше любого из вас, даже если вы родились в законном браке!

– Послушай, отец, погоди! – крикнул Гарри и, вскочив на ноги, застыл на месте. Его обычно добродушное лицо было хмурым.

– То же самое касается и тебя! – оборвал его Симеон. – Что ты за всю свою жизнь сделал? Со всех концов света умолял меня прислать тебе денег! Говорю вам всем – меня тошнит от одного вашего вида! Ступайте прочь!

Тяжело дыша, он откинулся на спинку кресла. Члены семьи медленно, один за другим вышли из комнаты. Джордж кипел возмущением. На лице Магдалены застыл испуг. Дэвид был бледен и заметно дрожал. Гарри стремительно выскочил из комнаты. Альфред вышел с видом сомнамбулы. Лидия последовала за ним с гордо поднятой головой. Лишь Хильда задержалась у порога и медленно вернулась в комнату, где встала рядом с креслом старика.

Когда тот открыл глаза и увидел ее, то невольно вздрогнул. Было в ее неподвижно застывшей позе нечто зловещее.

– Что такое? – раздраженно спросил Симеон.

– Получив ваше письмо, я поверила вашим словам… будто вы хотите, чтобы на Рождество вокруг вас собралась вся ваша семья. И я убедила Дэвида приехать сюда.

– И что и этого? – спросил Симеон.

– Вы ведь хотели, чтобы вокруг вас собралась вся семья, – медленно проговорила Хильда. – Но не с той целью, которую заявили. Вы собрали их здесь затем, чтобы всех перессорить! Бог вам в помощь, если вы решили таким образом позабавиться!

– Меня всегда отличало специфическое чувство юмора, – усмехнулся старик. – Я не жду, что кто-то оценит мою шутку. Я сам доставляю себе удовольствие!

Хильда ничего не сказала. Симеону это не понравилось.

– О чем ты задумалась? – резко спросил он.

– Я боюсь… – нехотя призналась Хильда Ли.

– Ты боишься… меня? – уточнил старик.

– Не вас, – ответила она. – Я боюсь за вас!

Словно судья, который только что вынес приговор, она отвернулась от него и медленной, тяжелой поступью вышла из комнаты.

Симеон проводил ее глазами. Затем поднялся и подошел к сейфу.

– Давай-ка взглянем на моих красоток, – пробормотал он.

Глава 3

Без четверти восемь раздался дверной звонок. Трессильян отправился открыть дверь.

Вернувшись в кладовую, он застал там Хорбери. Тот поднимал с подноса кофейные чашки и разглядывал клеймо на донышке.

– Кто это был? – поинтересовался Хорбери.

– Суперинтендант полиции, мистер Сагден… осторожнее!

Поздно. Хорбери выронил чашку, и она разбилась.

– Вы только посмотрите! – посетовал Трессильян. – Одиннадцать лет я мыл этот сервиз и не разбил ни одной чашки. И вот появляешься ты, прикасаешься к тем вещам, к которым не следует прикасаться, – и посмотри, что случилось!

– Простите, мистер Трессильян. Мне очень жаль, – извинился лакей; на его лице выступили бисеринки пота. – Даже не знаю, как это получилось. Вы сказали, что заходил суперинтендант полиции?

– Да, мистер Сагден.

Лакей облизал пересохшие губы.

– Что ему… Зачем он приходил?

– Собирал пожертвования на приют для детей полицейских.

– Вот как! – Хорбери распрямил плечи и более естественным голосом спросил: – Ему что-то дали?

– Я отнес мистеру Ли книгу с подписями жертвователей. Он попросил меня пригласить суперинтенданта к нему наверх и принести им хересу.

– Сплошное попрошайничество в это время года, – заметил Хорбери. – Несмотря на кучу недостатков, старый черт щедр, с этим не поспоришь.

– Мистер Ли всегда был чужд скаредности, – с достоинством проговорил старый дворецкий.

Хорбери согласно кивнул.

– Это лучшее, что в нем есть! Ну, мне пора идти.

– Собрался в кино?

– Пожалуй, схожу. Еще увидимся. До скорого, мистер Трессильян.

С этими словами Хорбери вышел в дверь, ведущую в прихожую для прислуги.

Трессильян посмотрел на часы на стене, затем проследовал в столовую и положил в кольца салфетки. Удостоверившись, что все в полном порядке, вышел в холл и ударил в гонг. Когда затихла последняя нота, по лестнице спустился суперинтендант полиции.

Мистер Сагден был красивым мужчиной крупного телосложения. Одет он был в застегнутый на все пуговицы синий костюм. Было видно, что его переполняет ощущение собственной значимости.

– Похоже, сегодня будет морозная ночь, – приветливо произнес он. – Это хорошо, в последнее время погода была не по сезону сырой и теплой.

– В сырую погоду дает о себе знать мой ревматизм, – покачал головой Трессильян.

Полицейский согласился, что ревматизм – малоприятная штука. Старый дворецкий проводил его до двери, закрыл дверь и медленно вернулся в холл. Здесь он потер глаза и вздохнул. Когда же выпрямил спину и убрал руку, то увидел, что в гостиную вошла Лидия. Одновременно с ней спускался по лестнице Джордж Ли.

Трессильян в готовности застыл на месте. Как только в гостиную последней вошла Магдалена, дворецкий вошел сам и объявил:

– Ужин подан.

Трессильян по-своему был знатоком дамских платьев. Обходя стол с графином в руке, он всегда отмечал про себя дамские наряды и часто критиковал их.

Миссис Альфред, отметил он про себя, надела новое платье из черно-белой тафты с крупным цветочным рисунком. Тотчас бросается в глаза. Такой мало кому пошел бы, но ей идет.

Платье на миссис Джордж явно модельное и стоит кучу денег. Интересно, сколько мистеру Джорджу пришлось за него выложить? Мистер Джордж всегда неохотно расставался с деньгами – не любил их тратить.

А вот и миссис Дэвид: милая женщина, но полное отсутствие вкуса. Лучше всего ее фигуре пошел бы простой черный бархат. Узорчатый, да к тому же красный бархат – далеко не лучший выбор.

Так, мисс Пилар. С ее фигурой и волосами можно носить все что угодно, она во всем будет хороша. Правда, сейчас на ней дешевенькое белое платье. Ничего, мистер Ли о ней позаботится. Он уже успел к ней привязаться. Такое частенько случается с пожилыми джентльменами. Юное личико способно творить чудеса.

– Рейнвейн или кларет? – почтительным шепотом предложил Трессильян миссис Джордж. Краем глаза он отметил, что Уолтер, лакей, снова подавал овощи перед соусом, а ведь ему сто раз говорили этого не делать!

Трессильян обошел стол, предлагая суфле. Оценив про себя дамские наряды и мысленно отругав болвана Уолтера, он внезапно отметил, что этим вечером за столом как-то непривычно тихо. Впрочем, нет, не совсем так. Мистер Гарри говорил за два десятка человек вместе взятых. Или нет, это не мистер Гарри, а джентльмен из Южной Африки. Остальные тоже разговаривали, но как будто через силу. Было в этом нечто… странное.

Мистер Альфред, например, выглядел больным. Как будто пережил некое потрясение. Он был погружен в себя и рассеянно ковырялся в тарелке, но ничего не ел. Его супруга была явно этим обеспокоена.

От внимания Трессильяна это не ускользнуло. Он смотрел на сидящих за столом – разумеется, незаметно, украдкой. Лицо мистера Джорджа раскраснелось, он глотал еду, не успев даже почувствовать ее вкус. Когда-нибудь его хватит удар, если он не будет заботиться о своем здоровье. Миссис Джордж даже не притронулась к еде. Не иначе как бережет фигуру. А вот мисс Пилар ест с удовольствием, разговаривает и шутит с джентльменом из Южной Африки. Похоже, он к ней неравнодушен. И вообще, эти двое – единственные, кому действительно весело.

Мистер Дэвид? Трессильян тотчас нахмурился. Дэвид весь в мать, хорош собой. И по-прежнему выглядит на удивление молодо. Зато ужасно нервный. Вот сейчас опрокинул бокал… Трессильян быстро его убрал и промокнул разлитое на скатерть вино. Порядок был восстановлен. Мистер Дэвид, похоже, даже не заметил, что произошло, и продолжал сидеть с побелевшим лицом, глядя прямо перед собой.

Кстати, о бледных лицах. Помнится, Хорбери забавно побледнел в буфетной, когда услышал, что в дом приходил полицейский… как будто… Мысли Трессильяна прервал очередной стук. Это Уолтер уронил грушу с подноса с фруктами. Нынешние лакеи никуда не годятся! При таком отношении к делу им место не в доме, а на конюшне!

Он обошел стол, предлагая портвейн. Мистер Гарри сегодня слегка сердит. Не сводит глаз с мистера Альфреда. Они всегда недолюбливали друг друга, особенно в детстве. Мистер Гарри всегда был отцовским любимчиком, к великой зависти мистера Альфреда. Мистер Симеон Ли был равнодушен к мистеру Альфреду. Какая жалость, потому что мистер Альфред был всегда ему предан…

Ага, миссис Альфред встала с места и беглым взглядом окинула сидящих за столом. Какой, однако, красивый рисунок на ее платье, пелерина тоже хороша… Эта женщина знает толк в нарядах.

Закрыв дверь в гостиную, где джентльмены пили портвейн, Трессильян вернулся в буфетную. Затем отнес в гостиную поднос с кофейником и чашками. Четыре дамы сидели там, устроившись – как он подумал – довольно неуютно. Никто из них не разговаривал. Он в молчании подал им кофе. Затем снова вышел. По пути в буфетную услышал, как дверь в столовую открылась. В двери показался Дэвид Ли и через холл зашагал в гостиную.