– Я его не знаю… Я ничего не знаю о нем… Ужасно, что даже нельзя ни с кем поговорить…

Мне нелегко было ее понять. Когда мне раньше нравилась какая-нибудь женщина, меня подкупало именно взаимопонимание. Я считал, возможно ошибаясь притом, что между нами возникло особое чувство симпатии… Обнаруживалось, что нам нравилось одно и то же, одно и то же мы не любили, мы обсуждали книги, пьесы, вопросы морали, симпатии и антипатии.

С такого вот чувства товарищества, общности взглядов и интересов обычно и начинались отношения, в которых часто дружбы и товарищества не было вовсе – одно закамуфлированное влечение.

Если верить Терезе, Габриэль должен был нравиться женщинам. Возможно, Изабелла тоже нашла его симпатичным, но, если и так, в нем для нее имела значение лишь его мужская привлекательность. И речи, значит, не было о духовном притяжении. Он по-прежнему оставался для нее чужаком, незнакомцем. Но действительно ли она клюнула на его обаяние? Может, он взял ее своей наглостью?

Однако все мои размышления были чисто теоретического свойства. А Изабелла не была склонна теоретизировать. Какие бы чувства она ни испытывала по отношению к Габриэлю, она не копалась в себе и не занималась анализом. Она просто принимала свои чувства такими, какие есть, – словно рассматривала пестрый узор на ковре жизни, переходя от орнамента к орнаменту…

«Вот почему, – догадался я внезапно, – майор так бесится!» На какой-то миг мне даже стало его немного жаль.

Тут мои размышления были прерваны. Изабелла серьезным голосом поинтересовалась, почему, по моему мнению, срезанные красные розы так недолго стоят в воде.

Мы стали обсуждать этот вопрос. Я спросил, какие цветы она любит больше всего.

– Красные розы, – ответила она, – а еще очень темные желтофиоли и бледно-розовые левкои.

– Странный подбор, – заметил я. – Почему вам нравятся именно эти цветы?

– Не знаю. – Она пожала плечами.

– Вы ленитесь думать, Изабелла, – упрекнул ее я. – Если бы вы хорошенько поразмыслили, то, без сомнения, смогли ответить, почему вам нравятся именно эти цветы!

– Да? Ну хорошо, я подумаю…

И она задумалась – сидя прямо, серьезно глядя перед собой.

Теперь, когда я вспоминаю Изабеллу, я вижу ее именно такой – и всегда буду представлять ее себе именно такой до конца жизни. Она сидит на солнце на резной каменной скамье, гордо подняв голову, сложив руки на коленях, и с серьезным видом размышляет о цветах.

Наконец она сказала:

– Наверное, потому, что они кажутся такими приятными на ощупь – словно бархатные… И еще потому, что они хорошо пахнут. Розовые кусты не слишком красивы. Розе надо стоять отдельно, самой по себе, в хрустальной вазе. Тогда она прекрасна, но лишь очень недолго… Вскоре роза увядает и умирает. Нет смысла добавлять в воду аспирин, ошпаривать концы стеблей и все такое. С розами другого цвета такие уловки, может, и срабатывают, но только не с красными. Крупные темно-красные или бордовые розы все равно долго не стоят… а жаль. Как бы мне хотелось, чтобы они не вяли!

Самая длинная речь, которую я когда-либо слышал от Изабеллы! Ей было куда интереснее говорить о розах, чем о Габриэле.

Тех минут, как я уже говорил, я не забуду никогда. Они стали, если можно так выразиться, пиком нашей дружбы…

Со своего места мне как на ладони была видна тропинка, ведущая через поля к замку Сент-Лу. И по этой тропинке к нам приближался человек, одетый в полевую военную форму и берет… Внезапная, удивившая меня самого боль пронзила мое существо. Я понял: лорд Сент-Лу вернулся домой!

Глава 18

Иногда кажется: некоторые события уже происходили в прошлом несчетное количество раз… У меня возникло странное впечатление, будто я уже не впервые сижу в инвалидном кресле, беспомощный, неподвижный, и наблюдаю за тем, как к нам приближается лорд Сент-Лу… Так было прежде, так повторится в будущем… эта картина будет повторяться вечно…

Сердце мое плакало. «Изабелла, Изабелла! – словно бы пел голос внутри меня. – Изабелла, прощай навсегда! Вон идет твоя судьба…»

Вокруг нас снова сгустилась сказочная, неправдоподобная атмосфера. Иллюзорный, вымышленный мир…

Бросив взгляд на Изабеллу, я тихонько вздохнул. Она еще не знала о приближающейся судьбе. Она опустила голову и рассматривала свои руки. Она все еще думала о розах, а может, о темных желтофиолях…

– Изабелла, – тихонько окликнул я ее. – Кто-то идет…

Она не спеша подняла голову – казалось, она не слишком интересуется тем, кто идет. Она повернулась… Потом напряглась, и по телу ее прошла легкая дрожь.

– Руперт… – выдохнула Изабелла. – Руперт!..

Разумеется, вовсе не обязательно, чтобы путник оказался именно Рупертом. С такого расстояния лица человека было не разглядеть. Но это и правда был Руперт.

Немного нерешительно он прошел в калитку и стал подниматься по лестнице. Выглядел он смущенным, как будто в чем-то был виноват. В конце концов, «Полнорт-Хаус» принадлежал незнакомым ему людям… Но тетушки в замке сказали ему, что свою кузину он найдет именно здесь.

Когда он приблизился к террасе, Изабелла встала со скамьи и сделала несколько шагов ему навстречу. При виде ее он тоже ускорил шаг.

– Руперт… – тихо проговорила она, когда он подошел к ней.

– Изабелла! – только и смог сказать он.

Некоторое время они так и простояли молча, держа друг друга за руки. Он слегка склонился к ней, как бы оберегая от чего-то.

Идеальная сцена! Если бы шли съемки фильма, режиссер пришел бы в восторг от первого дубля… Играй они в театре, у всех зрительниц среднего возраста к горлу непременно подступил бы ком. Полная идиллия – счастливый конец волшебной сказки.

Девушка и юноша годами думали друг о друге – каждый из них создал в своем воображении частично вымышленный образ возлюбленного, и вдруг они наконец встретились, и оказалось, что – о, чудо! – все их мечты сбылись…

Вы скажете: в жизни так не бывает. Однако вынужден возразить: именно это и произошло тогда у меня на глазах.

Именно тогда, наверное, они все и решили – в самый первый миг своей встречи. Подозреваю, что Руперт в глубине души всегда знал, что когда-нибудь вернется в Сент-Лу и женится на Изабелле. И Изабелла жила в спокойной уверенности: в один прекрасный день Руперт вернется и женится на ней, и они счастливо заживут в Сент-Лу…

И вот, как в сказке, их вера получила подтверждение. Сбылось то, о чем они так долго мечтали!

Разумеется, все произошло очень быстро. Изабелла повернулась ко мне – лицо ее сияло от счастья. Она представила нас друг другу:

– Капитан Норрис… Мой кузен Руперт.

Сент-Лу подошел ко мне. Мы обменялись рукопожатиями. Я получил возможность рассмотреть его как следует.

До сих пор мне кажется, что я не встречал мужчины красивее. Не хочу сказать, будто Руперт походил на этакого «греческого бога». Нет, его красота была красотой зрелого мужчины. Худое обветренное загорелое лицо; довольно большие усы; синие глаза; широкие плечи, узкие бедра и породистые ноги. И голос приятный – низкий, глубокий. И никакого новозеландского акцента. В нем угадывались ум, упорство, чувство юмора, добродушие и какая-то спокойная уверенность.

Он извинился за то, что зашел к нам вот так, без приглашения, но он буквально только что прилетел и проделал в машине долгий путь от аэродрома. Когда он приехал в замок, леди Трессильян сообщила ему, что Изабелла пошла в «Полнорт-Хаус» и что он, скорее всего, найдет ее у нас.

Объяснившись, он посмотрел на Изабеллу, и в глазах его зажегся озорной огонек.

– Ты удивительно похорошела с тех пор, как была школьницей, – сказал он. – Ты была такая худенькая, долговязая девочка с двумя болтающимися косичками и очень серьезная.

– Наверное, я тогда выглядела просто ужасно, – задумчиво проговорила Изабелла.

Лорд Сент-Лу вежливо выразил надежду, что ему удастся познакомиться с моими невесткой и братом; оказалось, что он просто восхищен его картинами.

Изабелла объяснила:

– Тереза сейчас у Карслейков. Если хотите, я схожу и позову ее. А могу привести и Карслейков.

– Да нет, – покачал головой Руперт, – не надо Карслейков. Все равно я их не помню, даже если они уже жили здесь, когда я приезжал в замок на каникулы.

– Боюсь, тебе от них никуда не деться, – заявила Изабелла. – Они разволнуются, узнав о твоем приезде. Да и не только они.

Казалось, молодого лорда Сент-Лу напугала перспектива видеться с массой полузнакомых и вовсе не знакомых ему людей.

– Но у меня всего месяц отпуска! – воскликнул он.

– А что потом? – спросила Изабелла. – Тебе придется возвращаться на Восток?

– Да.

– А после того, как закончится война с Японией, что тогда? Ты… ты вернешься сюда – насовсем?

Она ждала, что он ответит. Лицо ее посерьезнело.

– Мое решение зависит от нескольких факторов…

На несколько секунд воцарилось молчание… Словно оба они думали об одном и том же.

Затем Изабелла отправилась на поиски Терезы, а Руперт Сент-Лу сел рядом со мной, и мы немного поговорили. Мы говорили о войне, и мне этот разговор показался глотком свежего воздуха. Ведь с тех пор, как я поселился в «Полнорт-Хаус», я волей-неволей жил преимущественно в женском окружении. Сент-Лу оказался одним из немногих уголков страны, не задетых войной. Здешние жители узнавали о войне в основном из разговоров, подкрепляемых слухами. Военные, которым случалось оказаться в наших краях, обычно приезжали в отпуск, и им не хотелось на отдыхе даже вспоминать о тяготах и ужасах фронта.