– Ради всего святого, – я встревожился не на шутку, – Габриэль, где ваша осторожность? Затеете публичный скандал с Бертом – и конец вашим планам насчет парламента.

– Кто знает? – Он рассмеялся. – Может, оно и к лучшему? Скажу вам откровенно… – Вдруг он осекся.

Проследив за направлением его взгляда, я понял, почему он замолчал. К нам приближалась Изабелла. Выйдя на террасу через застекленную дверь, она поздоровалась и объяснила: Тереза попросила ее помочь украсить амбар к турниру.

– Надеюсь, миссис Чартерис, вы почтите нас своим присутствием? – спросил Габриэль. С ней он говорил в несвойственной ему льстиво-оживленной манере. Вообще, присутствие Изабеллы производило на него дурное действие.

– Да, – ответила она. И добавила: – Мы всегда участвуем в подобных мероприятиях.

Когда она, покинув нас, отправилась к Терезе, Габриэля прорвало:

– Как мило со стороны принцессы! Снизошла! Как благородно – согласилась общаться с простолюдинами! Вот что я вам скажу, Норрис. Милли Берт стоит десятка таких задавак, как Изабелла Чартерис. Да кто она такая, в конце-то концов?

Разумеется, сущность Изабеллы была совершенно очевидна. Однако Габриэля понесло, он уже не мог остановиться:

– Бедна как церковная крыса, живет в своих дурацких развалинах и воображает себя лучше других! Целыми днями ничего не делает, только бьет баклуши и надеется, что прекрасный принц явится и женится на ней. Она никогда его не видела, он совершенно ее не волнует, но она полна желания выйти за него замуж. Да уж. Тошнит меня от таких девиц! Тьфу! Изнеженные болонки, вот кто они такие. Знаете, кем она хочет стать, а? Леди Сент-Лу! Ну какой сегодня прок быть леди Сент-Лу? Все титулы остались в прошлом, век их давно прошел. Сейчас это просто смешно, номер для мюзик-холла…

– Знаете что, майор, вы точно очутились не на той стороне, – заметил я. – Вам бы вместо Уилбрэма выступать – вышло бы просто здорово. Почему бы вам с ним не поменяться местами?

Смерив меня недобрым взглядом, Габриэль продолжал:

– И рядом с такой девицей – Милли Берт, всего-навсего жена ветеринара, который ведь даже не врач! До такой, как Милли, можно снизойти на политических обедах, но ее не приглашают к чаю в замок, о нет! Для совместных чаепитий в замке она недостаточно хороша! Говорю вам, за Милли Берт я бы отдал полдюжины таких надутых задавак, как мисс Изабелла Чартерис!

Я решительно закрыл глаза:

– Уходите, Габриэль! Мне все равно, что вы там говорите, но не забывайте, что я очень тяжело болен и настаиваю на том, чтобы меня оставили в покое. Сегодня вы меня особенно утомили.

Глава 15

У каждого находилось что сказать по поводу Джона Габриэля и Милли Берт, и рано или поздно все доводили свои мнения до моего сведения. В муках приготовлений к турниру по висту моя комната стала чем-то вроде артистического фойе, где все желающие могли подкрепить силы чашкой чаю или рюмкой хереса. Разумеется, Тереза могла их выставить, однако ей такое и в голову не приходило, чему, откровенно говоря, я был очень рад, так как неожиданно для самого себя заинтересовался, до чего могут довести быстро распространяющиеся слухи, злоба и зависть.

Я был уверен: между Милли Берт и Джоном Габриэлем не существует ничего, что могло бы вызвать подозрения. С его стороны – дружеские чувства и жалость, с ее – обожествление героя войны. И тем не менее я вынужден был признать: в настоящем положении были скрыты те возможности, которые предугадывали недоброжелатели. Милли Берт волей-неволей уже была более чем наполовину влюблена в Габриэля. А он, надо признать, отличался чувственностью. В любой момент с его стороны рыцарское ухаживание могло перерасти в страсть.

Я думал: если бы не выборы, их дружба давно бы уже переросла в роман. Как я подозревал, Габриэлю было просто необходимо, чтобы его любили и при этом восхищались им. Пока он мог о ком-то заботиться и кого-то защищать, темные силы, владевшие его подсознанием, дремали. А Милли Берт как раз и являлась такой женщиной, которую следовало лелеять и защищать.

«Какой у них мог бы прекрасный выйти роман, – цинично размышлял я. – Любовная интрижка, основанная скорее не на вожделении и похоти, а на любви, жалости, доброте и признательности. И тем не менее их связь все же оставалась бы всего лишь интригой, и именно в качестве таковой, причем без смягчающих обстоятельств, и рассматривалась бы большей частью электората Сент-Лу. Пожалуй, большинство местных жителей подали бы свои голоса в пользу безупречного семьянина Уилбрэма или вообще воздержались бы от голосования. Справедливо или несправедливо, но в настоящих выборах Габриэль участвовал как бы на своей собственной стороне, и голоса, поданные за него, были бы поданы именно за Джона Габриэля, а не за Уинстона Черчилля! И майор шел по тонкому льду».

– Знаю, что мне не следовало даже упоминать о таком, – задыхаясь, проговорила леди Трессильян. Она запыхалась от быстрой ходьбы. Расстегнув серую фланелевую куртку, она с наслаждением, мелкими глотками пила чай из чашки рокингемского фарфора, принадлежавшей еще покойной мисс Эми Треджеллис. Конспиративно понизив голос, она добавила: – И все же интересно, говорил ли вам уже кто-нибудь о… ну, о миссис Берт и нашем кандидате? – И она посмотрела на меня глазами, напоминавшими глаза расстроенного спаниеля.

– Боюсь, – ответил я, – что все люди любят поговорить.

Леди Трессильян очень обеспокоилась.

– Господи, – проговорила она, – лучше бы они молчали! Понимаете, она очень славная, на самом деле очень славная. Совершенно не того сорта, что… я хочу сказать, она абсолютно порядочная женщина. Разумеется, если бы между ними на самом деле что-то было, уж они бы вели себя так, чтобы ни одна живая душа не узнала об их отношениях! Именно потому, что их отношения во всех смыслах безупречны, они и… не беспокоились…

Тут в комнату решительно вторглась миссис Бигэм Чартерис. Она была преисполнена благородного негодования. Поводом на этот раз стала лошадь.

– Возмутительная беспечность! – воскликнула она. – Этому Берту абсолютно нельзя доверять. Пьет все больше и больше, и теперь его пьянство уже сказывается на качестве его работы! Разумеется, я и раньше знала, что собак ему доверять нельзя, но с лошадьми и коровами он справлялся вполне удовлетворительно – все фермеры постоянно к нему обращались, – но недавно мне сказали: из-за его халатности у Полнити корова сдохла при отеле. А теперь еще вот кобыла у Бентли! Если Берт не будет осторожным, то он плохо кончит.

– Мы с капитаном Норрисом как раз обсуждали миссис Берт, – сказала леди Трессильян. – Я спрашивала, известно ли ему что-нибудь…

– Все чушь, – отрезала миссис Бигэм Чартерис, – но такие сплетни прилипчивы. Теперь все говорят: вот, оказывается, почему Берт пьет! Какая ерунда. Он напивался и бил жену задолго до того, как майор Габриэль вообще появился в наших краях… Однако с этим надо что-то делать. Кто-то должен поговорить с майором.

– По-моему, Карслейк уже намекнул ему, – сказал я.

– Карслейку недостает такта, – заметила миссис Бигэм Чартерис. – Наверное, Габриэль просто с цепи сорвался после беседы с Карслейком?

– Да, – подтвердил я. – Так и было.

– Габриэль просто глупец, – заявила миссис Бигэм Чартерис. – Его мягкосердечность не доведет его до добра. Хм… по-моему, лучше будет, если кто-то побеседует с ней. Намекнет, что лучше не мозолить никому глаза до выборов. Милли, скорее всего, и понятия не имеет, какие о них ходят слухи. – Она повернулась к своей золовке: – Ты должна поговорить с ней, Агнес!

Леди Трессильян побагровела от смущения и жалко заблеяла:

– Мод, но я же не знаю, что ей сказать! Нет-нет, я уверена, что не смогу…

– Но не дожидаться же, пока ей скажет миссис Карслейк! Она не женщина, а гадюка!

– Правильно! Правильно! – воскликнул я с чувством.

– И я сильно подозреваю, что именно она распускает гнусные сплетни, – продолжала миссис Бигэм Чартерис.

– Ну что ты, Мод! Не станет она своими руками топить нашего кандидата!

– Агнес, – мрачно проговорила ее невестка, – пожила бы ты с мое в полку, еще не того бы насмотрелась! Злоба и недоброжелательность у иных женщин перевешивали все, даже шансы на повышение мужа. Понимаешь? Все! Кстати, мне кажется, – добавила она, – миссис Карслейк сама охотно пофлиртовала бы с Габриэлем!

– Мод, что ты!

– Спроси-ка капитана Норриса. Он всегда здесь, а ведь верно подмечено, что окружающим всегда виднее.

Обе дамы устремили свои взоры на меня.

– Разумеется, я не считаю… – начал было я, но потом передумал. – По-моему, вы правы, – заявил я миссис Бигэм Чартерис.

Внезапно я оценил значение некоторых намеков и взглядов миссис Карслейк, которым раньше не склонен был придавать значения. Каким бы невероятным это ни казалось, я решил: возможно, миссис Карслейк не только не предпринимала никаких шагов, чтобы заткнуть рты сплетникам, скорее всего, она сама втихомолку способствовала распространению слухов. Мне показалось, что я вляпался в какую-то мерзость.

Неожиданно миссис Бигэм Чартерис заявила:

– Если кто и сможет убедить Милли Берт, так это капитан Норрис. Кроме него, некому.

– Нет! – воскликнул я.

– Вы ей симпатичны, кроме того, у вас, как у инвалида, более выгодное положение.

– Я с тобой согласна! – Леди Трессильян испытала облегчение от того, что неприятное поручение придется выполнять.

– Нет! – выразительно повторил я, но миссис Бигэм Чартерис уже вскочила с места:

– Она сейчас украшает амбар. Сейчас пришлю ее сюда – скажу, чтобы она отдохнула и выпила чаю.