Агата Кристи - Роза и тис

– Да что вы, старина!

– Именно так они на меня смотрят. Смотрят сквозь меня. Понимаете? Как будто меня нет. Я для них не существую. Словно я – почтальон или мальчишка из рыбной лавки.

Тогда я понял, что Габриэль пережил нечто подобное в прошлом. Когда-то давно кто-то небрежно, грубо обошелся с сыном водопроводчика.

Он словно угадал мои мысли.

– Да, – кивнул он, – у меня есть то, что называется классовым сознанием. Ненавижу этих надменных аристократок. Они постоянно напоминают мне: что бы я ни сделал, я никогда не стану одним из них. Я так и останусь грязью, никем. Видите ли, они прекрасно понимают, кто я такой в действительности.

Его слова поразили меня. Я не ожидал, что передо мной приоткроются такие глубины… Обида, ненависть – настоящая неумолимая ненависть! «Интересно, – гадал я, – какое же событие из прошлого до сих пор волнует и гложет подсознание моего собеседника?»

– Знаю, что с ними можно не считаться, – продолжал он. – Знаю, что их дни сочтены. Все они и им подобные доживают свой век в полуразрушенных домах; их доходы урезаны и сведены практически к нулю. Да многие из них едва сводят концы с концами! Живут за счет овощей со своих огородов. Они не в состоянии держать прислугу и сами выполняют всю работу по дому – а иногда и не выполняют. Но у них есть то, чего мне не дано – и никогда не будет дано! Их проклятое чувство превосходства. Я ничем не хуже их, а во многом даже лучше, но, когда я общаюсь с ними, я этого не чувствую! – Внезапно он рассмеялся. – Не обращайте на меня внимания. Я просто выпускаю пар. – Он выглянул в окно. – Фальшивый пряничный домик! Три старые вороны и девушка… Такая заносчивая, что едва скажет вам пару слов. По-моему, она способна почувствовать горошину сквозь дюжину матрасов, как та принцесса из сказки.

Я улыбнулся:

– Я всегда считал сказку «Принцесса на горошине» довольно неестественной!

Он ухватился за слово «принцесса»:

– Вот-вот – принцесса! Именно так она себя ведет, именно так они с ней обращаются! Как с настоящей королевской дочерью из сказки… Никакая она не принцесса, она обычная девушка из плоти и крови – достаточно одного взгляда на ее губы!

Тут в комнату вошли Тереза и Карслейк… Вскоре мы с моей невесткой остались одни.

– Жалко, что Габриэлю надо было уходить, – сказала Тереза. – Мне хотелось бы пообщаться с ним.

– По-моему, – заметил я, – мы с ним будем встречаться довольно часто.

Она внимательно посмотрела на меня:

– Он тебя заинтересовал, правда?

Я задумался.

– С тех пор как мы здесь поселились, – сказала Тереза, – ты впервые чем-то заинтересовался! В первый раз.

– Должно быть, политика интересует меня куда больше, чем я думал.

– Тебя интересует этот человек, а не политика.

– Да, – признал я, – он так и излучает энергию. Жаль, что он так некрасив.

– Некрасив? Да, наверное… – Она задумалась, а потом продолжала: – И притом он очень привлекателен!

Я очень удивился.

– Не смотри на меня так! – сказала Тереза. – Он действительно привлекателен. Любая женщина согласится со мной.

– Вот так так! Ты меня удивляешь! – Я покачал головой. – Вот уж не думал, что такого, как он, женщины сочли бы привлекательным!

– Ну и зря.

На следующий день к нам зашла Изабелла. Она принесла капитану Карслейку записку от леди Сент-Лу. В то время я сидел на террасе, греясь на солнышке. Выполнив поручение, Изабелла вышла на террасу и присела на резную каменную скамью рядом со мной.

Будь она леди Трессильян, я ожидал бы от нее доброты, какую проявляют к хромой собаке. Однако я, очевидно, совершенно не занимал мыслей Изабеллы. Я еще не сталкивался с подобным отношением. Некоторое время она сидела молча. Потом сказала, что любит солнце.

– Я тоже люблю, – ответил я. – А вы, однако, совсем не загорели.

– Я не загораю.

Ее кожа в свете дня выглядела прекрасно – белая, как магнолия. Я заметил, как гордо сидит голова у нее на плечах. Теперь мне стало понятно, почему Габриэль называл ее принцессой.

Вспомнив о нем, я спросил:

– Вчера майор Габриэль обедал у вас?

– Да.

– Вы были на том митинге в Манеже?

– Да.

– Я вас там не видел.

– Я сидела во втором ряду.

– Вам понравилось?

Прежде чем ответить, она подумала секунду.

– Нет.

– Тогда зачем же вы туда пошли?

Она снова помедлила с ответом.

– Это входит в наши обязанности.

Любопытно!

– Вам нравится жить здесь? Вы счастливы?

– Да.

Внезапно мне пришло в голову: люди редко отвечают односложно. Большинство людей развивают свою мысль. Как ответил бы средний, нормальный человек на мой вопрос? «Мне нравится жить у моря» или «Здесь моя родина»… «Мне нравится жить в деревне»… «Здесь хорошо»… А эта девушка ограничилась тем, что сказала: «Да». Но ее «да» прозвучало до странности убедительно. Твердое и определенное согласие. Она перевела взгляд на замок, и на ее губах показалось подобие улыбки.

И тут я понял, кого она мне напоминает. Она была похожа на одну из статуй дев Акрополя пятого века до нашего эры. У нее была именно такая, как у них, совершенная, нечеловеческая, утонченная улыбка…

Значит, Изабелла Чартерис была счастлива в замке Сент-Лу с тремя старухами. И сейчас, сидя здесь, на солнце, и глядя на замок, она счастлива… Тихое, спокойное счастье, исходившее от нее, было почти осязаемо. И вдруг я испугался – испугался за нее.

– Изабелла, вы всегда счастливы? – спросил я.

Прежде чем она ответила, я уже знал, каков будет ответ, хотя она снова немного помедлила.

– Да.

– А в школе?

– Да.

Я как-то не мог представить себе Изабеллу в школе. Она была совершенно не похожа на выпускницу обычной английской школы-пансиона. Хотя, конечно, нельзя все усреднять…

По террасе пробежала коричневая белочка. Она села, посмотрела на нас, что-то прострекотала и взбежала на дерево.

Вдруг картина мира для меня переменилась, словно сменился узор в калейдоскопе. Моим глазам предстал осязаемый мир, смыслом которого являлись жизнь, существование, а разум и мышление не значили ровно ничего. В этом мире день сменялся ночью, существовали еда и питье, холод и жара… А сознание было погружено в спячку. Передо мной был мир белки, мир густой зеленой травы, мир деревьев – живой и дышащий. Именно здесь, в таком мире, и жила Изабелла, здесь было ее место. Думаю, и мне, жалкому калеке, нашлось бы место в таком мире…

Впервые со времени аварии я отказывался восставать. Горечь, подавленность, болезненная застенчивость покинули меня. Я больше не был Хью Норрисом, вычеркнутым из рядов активных и целеустремленных людей. Я был Хью Норрисом – калекой, который радуется солнцу, радуется живому миру, собственному ритмичному дыханию, радуется тому, что перед его глазами проходит еще один день в бесконечной, вечной череде дней…

Вскоре я опомнился. Однако на пару секунд я оказался в том мире, частью которого я являлся. Подозреваю, что в таком мире Изабелла жила постоянно.

Наш разговор с Изабеллой состоялся за день-два до одного знаменательного происшествия. В порту Сент-Лу в воду упала девочка.

На краю причала играла группа детей, и одна девочка, убегая во время игры от своих товарищей, споткнулась о бордюр и плашмя полетела в воду с высоты в шесть-семь метров. Был прилив: глубина воды в порту в то время была порядочной.

Майор Габриэль, который случайно прогуливался в то время на причале, не колебался ни секунды. Он немедленно нырнул в воду за ребенком. На краю причала столпилось человек двадцать пять. Один рыбак, спустившись по ступеням на противоположной стороне причала, отвязал лодку и что было сил заработал веслами. Еще до того, как он успел доплыть до места, с причала нырнул еще один человек – он понял, что майор Габриэль не умеет плавать.

…Все окончилось благополучно. Габриэля и ребенка вытащили из воды. Девочка была без сознания, но быстро пришла в себя, после того как ей сделали искусственное дыхание. Мать девочки, находившаяся на грани истерики, бросилась Габриэлю на шею, со слезами благодаря и благословляя спасителя. А он, казалось, не склонен был придавать своему поступку большого значения. Он похлопал женщину по плечу и поспешил в замок Сент-Лу – переодеться и выпить чего-нибудь для восстановления сил.

Позже в тот же день Карслейк привел Габриэля к нам выпить чаю.

– Очень смелый поступок, – сказал Карслейк Терезе. – Он не колебался ни секунды. Он ведь легко мог утонуть!

Однако сам герой держался с надлежащей скромностью и не склонен был рассматривать свой поступок как нечто выдающееся.

– С моей стороны это была просто глупость, – говорил он. – Я поступил бы умнее, если бы побежал за помощью или прыгнул в лодку.

Тереза сказала:

– Когда-нибудь, а точнее, вскоре у вас отпадет нужда совершать подвиги.

Она сказала это довольно сухо. Габриэль метнул в ее сторону быстрый взгляд.

После того как она вышла, унося грязную посуду, а Карслейк откланялся, объяснив, что не может задерживаться из-за массы ждущих его дел, Габриэль задумчиво заметил:

– А она проницательная. В уме ей не откажешь.

– О ком вы?

– О миссис Норрис. Она прекрасно разбирается в людях. Ее не проведешь. – Он добавил, что ему придется быть настороже. Потом вдруг поинтересовался: – Как я выглядел? Нормально?