Дверь отворилась, и Лаура проскользнула к его креслу.

— Так и есть, старый чертушка, — сказала она и поцеловала его.

Она ушла, и Болдок лежал с закрытыми глазами в некотором смущении. В последнее время у него вошло в привычку разговаривать с самим собой, и сейчас он вознес свои молитвы в потолок.

— Последи за ней, Господи, — сказал он. — Я не могу. Думаю, с моей стороны было самонадеянностью и пытаться.

4

Услышав о болезни Генри, Ричард Уайдцинг написал Ширли письмо с обычными выражениями сочувствия. Месяц спустя он написал снова — с просьбой увидеться. Она в ответ написала:

«Думаю, нам лучше не встречаться. Теперь Генри — единственная реальность в моей жизни. Думаю, ты поймешь. Прощай».

На это он ответил:

«Ты сказала то, что я и ожидал услышать. Благослови тебя Бог, моя дорогая, отныне и навсегда».

«Вот оно и закончилось», — подумала Ширли…

Генри будет жить, но перед ней встала проблема практических трудностей: у них с Генри почти нет денег. Когда он, калека, выйдет из больницы, в первую очередь им нужен дом.

Очевидным ответом было — Лаура.

Великодушная, любящая, Лаура будет только рада, если Ширли с Генри приедут в Белбери. Но по понятным причинам Ширли этого очень не хотелось.

В характере Генри не осталось и следа былой легкости, он стал непослушным и привередливым инвалидом, и он сказал ей, что она сошла с ума.

— Не понимаю, почему ты против. Это же самая естественная вещь. Слава Богу, Лаура так и не продала дом. Там полно комнат. Хватит и нам, и чертовой няньке или санитару, если потребуется. Не понимаю, чего ты суетишься.

— А мы не могли бы жить у Мюриэл?

— Ты же знаешь, у нее был инсульт. Скоро может быть второй. У нее сиделка, она совсем ни бэ ни мэ, и половину дохода съедают налоги. Что плохого в том, чтобы поехать к Лауре? Она же нас приглашает?

— Конечно. Снова и снова.

— Вот и все. Почему ты не хочешь? Лаура тебя обожает.

— Она любит меня, но…

— А… Лаура обожает тебя и терпеть не может меня! Тем лучше для нее. Она станет злорадствовать, глядя на калеку, и наслаждаться.

— Перестань, Генри, ты же знаешь, что Лаура не такая.

— Какое мне дело, какая Лаура? Какое мне дело до других? Ты понимаешь мое положение? Понимаешь, что такое быть беспомощным, неподвижным, неспособным даже повернуться в кровати? Разве можно такого любить?

— Я люблю.

— Быть привязанной к инвалиду! Очень весело!

— Меня устраивает.

— Ты как все женщины, вы обожаете обращаться с мужчиной, как с ребенком. Я завишу от тебя, и ты этим наслаждаешься.

— Говори про меня что хочешь, я знаю, как это ужасно для тебя.

— Ничего ты не знаешь! Не можешь знать. Как бы я хотел умереть! Почему эти проклятые врачи не могут прикончить человека? Это единственно правильный выход. Давай утешай, говори сладкие вещи.

— Ладно, — сказала Ширли. — Я согласна. А то ты сойдешь с ума, и это будет для меня гораздо хуже.

Генри внимательно посмотрел на нее и невольно засмеялся.

— Берешь меня на пушку, — сказал он.

Месяц спустя Ширли написала Лауре.

«Дорогая Лаура, очень хорошо, что ты согласна принять нас. Не обращай внимания на то, что говорит Генри. Он всегда не выносил того, что ему не нравится, и сейчас в ярости. Для Генри то, что случилось, особенно ужасно».

На что последовал ответ Лауры, незамедлительный и нежный.

Две недели спустя Ширли с мужем-инвалидом приехали домой.

Любящие руки Лауры обняли Ширли, и та подумала — неужели ей когда-то так не хотелось приезжать домой?

Это ее дом. Она опять под защитой любви Лауры. Она опять чувствует себя ребенком.

— Дорогая Лаура, я так рада вернуться… Я так устала, так смертельно устала…

Лаура была потрясена видом сестры.

— Ширли, дорогая, тебе пришлось столько пережить… но теперь тебе больше нечего беспокоиться.

Ширли с тревогой сказала:

— Только не обращай внимания на то, что говорит Генри.

— Конечно, не буду. Это ужасно, особенно для такого мужчины, как Генри, — оказаться совершенно беспомощным. Пусть выпускает пары сколько хочет.

— О Лаура, я вижу, ты понимаешь…

— Я понимаю.

Ширли с облегчением вздохнула. Только в это утро она поняла, в каком же напряжении она жила все последнее время.

Глава 9

1

Перед тем как уехать за границу, сэр Ричард Уайлдинг заехал в Белбери.

Ширли прочитала его письмо за завтраком и передала Лауре.

— Ричард Уайлдинг. Это тот путешественник?

— Да.

— Я не знала, что он твой друг.

— Тебе он понравится.

— Пусть он приедет к ленчу. Ты хорошо его знаешь?

— Какое-то время я даже была влюблена в него.

— О! — Лаура уставилась на сестру. Она призадумалась…

Ричард приехал несколько раньше, чем его ждали. Ширли была у Генри, и его встретила Лаура. Она повела его в сад.

Про себя она подумала: «Вот человек, за которого Ширли должна была бы выйти замуж».

Ей понравилось его спокойствие, теплота, приветливость, и даже его властность. Если бы Ширли никогда не встречала Генри! Генри с его обаянием, ненадежностью и скрытой за всем этим безжалостностью!

Ричард вежливо спросил про больного. После обычного обмена любезностями Ричард Уайлдинг сказал:

— Я встречался с ним пару раз. Мне он не понравился. — И быстро спросил: — Почему вы не удержали ее от этого брака?

— Как бы я смогла?

— Можно было что-то придумать.

— Можно ли? Не знаю.

Никому из них не показалось это мгновенное сближение странным. Он серьезно сказал:

— Могу сказать вам, если вы еще не догадались, что я глубоко люблю Ширли.

— Я так и подумала.

— Только что в этом толку. Теперь она не оставит больного.

Лаура сухо сказала:

— А вы ожидали чего-то другого?

— Нет. Иначе она не была бы Ширли. Как вы думаете, она все еще его любит?

— Не знаю. Она его ужасно жалеет.

— Как он это переносит?

— Никак, — резко сказала Лаура. — У него нет ни терпения, ни мужества. Он — он просто изводит ее.

— Свинья!

— Надо его пожалеть.

— Я отчасти жалею. Но он всегда плохо с ней обращался. Вы знали об этом?

— Она никогда не говорила. Но я слышала.

— Ширли верная жена.

— Да.

После некоторого молчания Лаура сказала внезапно осевшим голосом:

— Вы правы. Я должна была предотвратить эту женитьбу. Любым путем. Ширли была очень молода. У нее не было времени разобраться. Да, это я виновата.

Он хмуро сказал:

— Вы позаботитесь о ней?

— Ширли — единственная, кого я люблю.

— Она идет, — предупредил он.

Они смотрели, как Ширли идет к ним по газону.

Он сказал:

— Она ужасно похудела и побледнела. Бедная девочка, моя милая храбрая девочка…

2

После ленча Ширли и Ричард прогуливались бок о бок вдоль ручья.

— Генри спит. Мне можно выйти погулять.

— Он знает, что я здесь?

— Я ему не сказала.

— Тебе тяжело приходится?

— Да, пожалуй. Что ни скажи, что ни сделай… Главное, ничем не могу помочь. Это так ужасно.

— Ты не против, что я приехал?

— Нет, если это для того, чтобы проститься.

— Ладно, простимся. Ты теперь никогда не оставишь Генри?

— Да, я его никогда не оставлю.

Он остановился и взял ее за руки.

— Только одно, моя дорогая. Если я тебе понадоблюсь — в любое время — ты напиши только одно слово: «Приходи». И я приду с другого конца земли.

— Милый Ричард.

— А теперь прощай, Ширли.

Он обнял ее. Ее усталое изголодавшееся тело словно ожило, затрепетало. Она принялась целовать его безудержно, отчаянно.

— Я люблю тебя, Ричард, люблю, люблю…

Наконец она прошептала:

— Прощай. Нет, не провожай меня…

Она вырвалась и побежала к дому.

3

Ричард Уайлдинг сквозь зубы выругался. Он проклинал Генри Глин-Эдвардса и болезнь под названием полиомиелит.

Болдок был прикован к постели. Более того, при нем были две сиделки, к которым он испытывал отвращение.

Единственным светлым пятном бывали визиты Лауры.

Дежурная сиделка тактично удалялась, и Болдок высказывал Лауре все свои чувства.

Голос его поднимался до душераздирающего фальцета.

— Проклятая хитрюга! «А как мы сегодня себя чувствуем?» Я ей сказал, что здесь только я один, если не считать ухмыляющейся косорылой обезьяны.

— Болди, это очень грубо.

— Ба! Сиделки толстокожие. Им все равно. Поднимут палец и скажут: «Ай-я-яй!» Как бы я хотел сварить эту женщину в кипящем масле!

— Не надо волноваться. Это вам вредно.

— Как там Генри? Все еще задается?

— Да. Генри — просто злой дух. Я стараюсь пожалеть его, но не получается.

— Ох уж эти женщины! Жестокосердые! Разводят сантименты над мертвой птичкой и тверже гвоздей, когда бедный парень прошел через ад.

— Это Ширли проходит через ад. А он — он просто повис на ней.

— Естественно. Зачем еще нужна жена, если на ней нельзя повиснуть в трудные времена?

— Я ужасно боюсь, что она сломается.