— Потому что, имея в своем распоряжении очень мало времени, человек при изучении самого себя невольно ограничивается лишь теми качествами, которые ему нравятся.

— Прекрасно, Лора, — сказала Энн. — Но допустим, человек посидел в пустыне, понял, какое он чудовище, а дальше? Сможет ли он измениться?

— С моей точки зрения — навряд ли, но он, по крайней мере, будет знать, как вести себя в определенных ситуациях, а главное — поймет, чем он при этом руководствуется.

— Но неужели человек и так не в состоянии вообразить себе, как станет поступать в том или ином случае? Неужели для этого ему совершенно необходима пустыня?

— Ах, Энн! Вспомни, как часто человек мысленно проигрывает, что он скажет своему шефу, своей девушке или соседу. Все, казалось бы, отрепетировано и проверено, но, когда наступает решающий момент, у него или язык к горлу присыхает, или он несет несусветную чушь. Именно люди, в душе твердо уверенные, что смогут совладать с любой ситуацией, чаще всего теряют голову, а те, кто лишен этой уверенности и, напротив, боится попасть впросак, к полной неожиданности для себя, оказываются хозяевами положения.

— Это не совсем так. Ты хочешь сказать, что люди представляют собственные реплики и поступки такими, какими бы им хотелось их видеть, хотя, возможно, подозревают, что все может обернуться иначе. Но при этом, кажется мне, где-то в глубинах сознания человека теплится отчетливое понимание того, как он отреагирует на поведение окружающих и какой у него характер.

— О мое дорогое дитя! — Дейм Лора воздела руки к небу. — Ты, по всей видимости, полагаешь, что хорошо знаешь Энн Прентис.

Вошла Эдит с подносом в руке.

— Да, и отнюдь не в восторге от нее, — улыбнулась Энн.

— Принесла вам письмо мисс Сэры, мэм, — сообщила Эдит. — Вы забыли его в спальне.

— О, Эдит, большое спасибо.

И Энн положила нераспечатанный конверт рядом со своим прибором. Леди Лора метнула на нее мгновенный взгляд.

Ричард Колдфилд довольно быстро допил свой чай и, поднявшись, откланялся.

— Он — сама тактичность, — заметила Энн. — Решил, что нам с тобой хочется поболтать наедине.

Дейм Лора внимательно взглянула на приятельницу. Та за несколько дней, что они не виделись, изменилась до неузнаваемости. Была просто симпатичной женщиной, а стала красавицей. Лоре Уитстейбл доводилось не раз наблюдать подобные превращения, и она хорошо знала их причину. Излучаемое Энн сияние, счастливое выражение ее лица могли означать лишь одно: Энн полюбила. Как несправедливо, подумала дейм Лора, что влюбленная женщина расцветает, а влюбленный мужчина приобретает сходство с мокрой курицей.

— Чем занимаешься последнее время, Энн? — спросила она.

— И сама не знаю. Всем понемножку. Ничего особенного.

— Ричард Колдфилд твой новый друг, не так ли?

— Да. Мы познакомились всего лишь дней десять назад на обеде у Джеймса Гранта.

Энн сообщила Лоре кое-что о Колдфилде, а закончила свой рассказ наивным вопросом:

— Он ведь тебе нравится, правда?

Лора еще не решила, нравится ли ей Колдфилд или нет, но поспешила ответить:

— Конечно, очень нравится.

— Я, знаешь, чувствую, что у него за плечами грустная жизнь.

Дейм Лора, неоднократно слышавшая высказывания подобного рода, подавила улыбку и переменила тему беседы:

— Что пишет Сэра?

Энн просияла.

— О, она развлекается на славу. Снега много, и пока никто ничего себе не сломал.

Лора бесстрастно заметила, что Эдит будет огорчена. Обе приятельницы расхохотались.

— Это письмо тоже от Сэры. Ты не возражаешь, если я его прочитаю?

— Ну что за вопрос!

Энн вскрыла конверт, быстро пробежала глазами короткое послание, от души посмеялась и передала его Лоре.

Письмо гласило:

«Милая мама!

Снега у нас тут выше головы. Бывалые люди говорят, что и не припомнят такого сезона. Лу попробовала свои силы, но, к сожалению, неудачно. Роже много времени уделяет тренировкам со мной, что невероятно мило со стороны такой звезды горнолыжного спорта, как он. Джейн уверяет, что он ко мне неравнодушен, но я этого не нахожу. Просто ему, должно быть, доставляет садистское удовольствие наблюдать, как я сгибаюсь в три погибели, а затем вверх тормашками лечу головой в сугроб. Здесь леди Кронсхэм с этим ужасным южноамериканцем. Ведут они себя крайне вызывающе. Я чуть не влюбилась в одного из гидов, красавца, каких свет не видал, но, к сожалению, выяснилось, что в него влюбляются все приезжающие, для него это — дело привычное, и я стушевалась. Поздравь меня — я наконец научилась танцевать вальс на льду.

Как ты, дорогая? Надеюсь, ты часто выходишь в свет со своими многочисленными поклонниками. Не слишком увлекайся старым полковником — чересчур часто его глаза вспыхивают от воспоминаний о Пуне[122]. А как профессор? Поведал ли он тебе что-нибудь новенькое о брачных обычаях отсталых народов?

До встречи.

Целую. Сэра».

Дейм Лора вернула письмо Энн.

— Да, Сэра, видно, не скучает. Профессор — это твой друг, археолог?

— Да, Сэра любит поддразнивать меня им. Я собиралась пригласить его на ленч, но никак не выберу времени.

— Да, судя по всему, ты очень занята.

Энн беспокойно вертела в руках письмо Сэры. Вздохнув, она произнесла:

— О Господи!

— Почему «о Господи», Энн?

— Ну, тебе-то я наверняка могу открыться. Да ты и сама, должно быть, уже догадалась. Ричард Колдфилд сделал мне предложение.

— И когда это произошло?

— Только сегодня.

— И что же? Ты собираешься выйти за него замуж?

— Полагаю, что да… Впрочем, почему «полагаю»? Да.

— Не слишком ли поспешно?

— Ты хочешь сказать, что я его недостаточно знаю? Ах, но мы оба так уверены в своем чувстве.

— А что он за человек, тебе известно из рассказов полковника Гранта. Я очень рада за тебя, дорогая. Вид у тебя совершенно счастливый.

— Тебе, наверное, это покажется смешным, но, поверь, я его действительно очень люблю.

— Да почему же смешным? Невооруженным глазом видно, что ты в него влюблена.

— А он в меня.

— И это бросается в глаза. За всю свою жизнь еще не встречала мужчину, более похожего на мокрую курицу.

— Но Ричард ничуть не похож на курицу!

— Любой влюбленный мужчина похож. Это, очевидно, один из законов природы.

— Но он тебе нравится? — настаивала Энн.

На сей раз Лора Уитстейбл не стала спешить с ответом.

— Он, по-моему, очень простой человек, Энн, — задумчиво произнесла она.

— Простой? Возможно. Но разве это плохо?

— Не плохо, но может иметь свои минусы. И он очень обидчив, даже, полагаю, болезненно обидчив.

— Только ты своим наметанным глазом могла это заметить, Лора. Некоторым это невдомек.

— Ну, я не принадлежу к «некоторым». Да, кстати… — Она замялась. — Сэре ты уже сообщила?

— Нет, конечно. Я ж сказала тебе — все произошло лишь сегодня.

— Я имела в виду не само предложение, а все предшествующее. Подготовила ли ты, так сказать, почву? Упоминала его имя в твоих письмах?

— В сущности, нет. — Она помолчала. — Надо мне написать ей и сообщить.

— Да.

Энн опять задумалась ненадолго.

— Навряд ли Сэра станет очень возражать. Как ты считаешь?

— Трудно сказать.

— Она относится ко мне с такой нежностью! Никто и не представляет себе, какой нежной умеет быть Сэра, не тратя при этом лишних слов. Конечно, она, возможно… — Энн умоляюще посмотрела на приятельницу. — Возможно, станет над нами подтрунивать.

— Очень может быть. Тебе это будет неприятно?

— Мне — нет. Но вот Ричарду!

— Да-да. Что ж, придется ему проглотить эту пилюлю. Но на твоем месте я бы поставила Сэру в известность, не дожидаясь ее возвращения. Тогда она постепенно привыкнет к этой мысли. Кстати, когда вы намечаете свадьбу?

— Ричард настаивает на том, чтобы мы поженились в самое ближайшее время. Да и чего, собственно, нам ждать?

— Да, нечего. Я бы даже сказала — чем скорее, тем лучше.

— К тому же нам улыбнулась фортуна — Ричард как раз получил работу. У братьев Хеллнер. В Бирме, во время войны, он познакомился с одним из партнеров. Сказочное везение, правда?

— Видишь, дорогая, все складывается как нельзя лучше. Я очень рада за тебя. — С этими ласковыми словами Лора Уитстейбл поднялась и поцеловала Энн: — Ну вот, с чего это ты вдруг нахмурилась?

— Сэра не выходит из головы. Будем надеяться, что она не станет возражать.

— Энн, дорогая, чьей жизнью ты живешь — своей или Сэриной?

— Моей, спору нет, но…

— Если Сэра станет возражать, пусть возражает! Со временем переживет. Она ведь любит тебя, Энн.

— О, я знаю!

— Быть любимой — очень неудобно. Почти все рано или поздно приходят к этому заключению. Чем меньшее число людей тебя любит, тем легче тебе в жизни. Какое счастье для меня, что большинство людей от всей души терпеть меня не могут, а прочие испытывают благостное равнодушие, не более того.

— Это неверно, Лора. Я…

— Всего хорошего, Энн. И не заставляй Ричарда признать, будто я ему понравилась. На самом деле он испытывает ко мне сильную неприязнь, но это не имеет ни малейшего значения.

Вечером того же дня некий ученый муж, оказавшийся на торжественном обеде соседом леди Лоры и с жаром рассказывавший ей об успехах шоковой терапии, в конце своей речи с огорчением заметил, что она смотрит на него отсутствующим взглядом.