— Скорее бабье лето, — смутилась Энн.

— Пусть будет так, если тебе больше нравится.

— Твои слова звучат очень убедительно, но, поверь, я купила цветы лишь из жалости к несчастной, дрожавшей от холода продавщице.

— Так думаешь ты. Но это лишь внешний повод. А смотреть следует в корень. Научись читать в самой себе. Познать самое себя — вот что важнее всего в жизни. Боже мой, уже третий час! Мне надо бежать. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Обедаю с Джеймсом Грантом.

— С полковником Грантом? Ах да, разумеется. Симпатичный парень. — Проницательные глаза блеснули. — И давно он так за тобой ухаживает, Энн?

Энн рассмеялась и покраснела.

— У него это вошло в привычку.

— Но он ведь несколько раз делал тебе предложение?

— Да, но, право же, это ровным счетом ничего не означает. Ах, Лора, может, и в самом деле мне надо выйти за него? Оба мы одиноки…

— Слово «надо» к браку неприменимо, Энн. И неподходящий муж хуже чем никакого. Бедный полковник Грант. Хотя, в сущности, жалеть его нечего. Мужчина, который неоднократно делает предложение женщине, но не может добиться ее согласия, принадлежит к той категории людей, которым втайне импонирует поражение. В Дюнкерке[113] он бы безусловно ликовал, но, полагаю, должность командира Легкой бригады[114] была бы ему по душе еще больше! В нашей стране испытывают непонятную нежность к поражениям и промахам, а побед почему-то стыдятся.

Глава 2

1

Едва переступив порог своей квартиры, Энн заметила, что верная Эдит довольно холодно ответила на ее приветствие.

— А я-то приготовила для вас хороший кусочек рыбного филе, — сказала она, появляясь в двери кухни. — И крем в придачу.

— Извини, пожалуйста. Я завтракала с дейм Лорой. Но разве я не предупредила тебя заранее, что не приду?

— Предупредили, и жарить филе я не стала, — проворчала Эдит — высокая тощая женщина с осанкой гренадера и недовольно поджатыми губами. — Пошли за покупками и передумали… Что-то на вас не похоже. Мисс Сэра — да, от нее чего угодно можно ждать. Вот ее перчатки, что она искала, я их нашла после ее ухода. Завалились за тахту.

— Какая жалость! — Энн взяла в руки яркие шерстяные перчатки. — Уехала она благополучно.

— Рада небось без памяти.

— Да, вся компания была в превеселом настроении.

— Посмотрим, как воротятся. Может, и на костылях.

— Господи, Эдит, не говори так!

— Опасные там места, в Швейцарии этой, ужас просто. Сломаешь руку или ногу, а там тебя толком и не вылечат. Под гипсом начинается гангрена, и конец тебе. А вонь от нее какая!

— Будем надеяться, что ничего подобного с Сэрой не случится, — ответила Энн, привыкшая к мрачным предсказаниям Эдит, изрекаемым с неизменным упоением.

— Без мисс Сэры и дом не дом, — сказала Эдит. — Тихо будет, спокойно, словно в могиле.

— Зато ты немного отдохнешь, Эдит.

— Отдохну?! — возмутилась Эдит. — Да что мне с ним, с этим отдыхом, делать? Лучше скрипеть, чем сиднем сидеть, любила говорить моя мать, и я с ней завсегда соглашалась. Пока мисс Сэры нет, подружки ее не бегают взад-вперед каждую минуту, сделаю-ка я генеральную уборку. Давно пора.

— А по-моему, Эдит, в квартире совершенно чисто.

— Это по-вашему. Но мне-то лучше знать. Шторы все надо снять и как следует вытрясти, люстры вымыть, да тут делов непочатый край.

Глаза Эдит горели в предвкушении бурной деятельности.

— Пригласи кого-нибудь себе в помощь.

— Да что я, ошалела? Я все делаю честь по чести, а кто из нонешних-то станет стараться? У вас хорошие вещи, а хорошие вещи и обращения требуют хорошего. А тут еще стряпня, то одно, то другое, вот я со всеми делами и не управляюсь.

— Но ты же прекрасно готовишь, Эдит. Сама знаешь.

Обычное для Эдит выражение глубокого неодобрения на миг уступило место слабой улыбке благодарности.

— Да что готовка, — отмахнулась она. — Я ее и работой-то по-настоящему не считаю.

Уже на пути в кухню Эдит спросила:

— А чай пить когда будете?

— Не сейчас, конечно. Около половины пятого.

— На вашем месте я бы подняла ножки кверху и подремала. Вечером выглядели бы свежей, отдохнувшей. Да и успокоились бы немного.

Энн, засмеявшись, отправилась в гостиную и позволила Эдит устроить ее со всеми удобствами на тахте.

— Ты обращаешься со мной как с маленькой девочкой, Эдит.

— Так ведь, когда я пришла к вашей матушке, вы и были, считай, чуть побольше маленькой девочки, а с тех пор, можно сказать, почти и не меняетесь. Полковник Грант звонил. Напомни, мол, что в ресторане «Могадор», в восемь вечера. Да знает она, знает, говорю я ему. Мужчины все такой народ — суетятся без толку, а уж о военных и говорить нечего.

— Очень мило с его стороны, что он понял, как одиноко мне может быть в первый вечер без Сэры, и пригласил меня в ресторан.

— Да я ничего против полковника не имею, — рассудительным тоном произнесла Эдит. — Суетлив-то он, суетлив, но зато джентльмен до мозга костей. — И, помолчав, добавила: — Мог быть кто и похуже полковника Гранта.

— Что ты имеешь в виду, Эдит?

Эдит устремила на Энн немигающий взор.

— Что бывают джентльмены и похуже полковника Гранта… А кстати, раз мисс Сэра уехала, мы, верно, и мистера Джерри увидим нескоро.

— Он тебе не нравится, Эдит?

— Ну это как сказать… Он и нравится и не нравится. Что-то в нем есть — этого не отнимешь. Но полагаться на него нельзя. Дочь моей сестры, Марлен, вышла замуж за такого типа. Больше полугода ни на какой работе не удерживается. И что бы ни случилось, он тут ни при чем.

Эдит вышла из комнаты, а Энн блаженно откинулась на подушки и закрыла глаза.

Проникавший сквозь закрытое окно приглушенный звук уличного транспорта лишь приятно ласкал слух, напоминая отдаленное жужжание пчел. Стоявшие в вазе на столе рядом желтые нарциссы источали сладкий аромат.

На душе у Энн было покойно и светло. Она будет скучать по Сэре, но, может, не так уж и плохо побыть немного одной.

Что за странное беспокойство охватило ее утром!

«Интересно, кого еще полковник Грант пригласил на обед?» — подумала она, засыпая.

2

«Могадор» был маленький старомодный ресторан с на редкость спокойной обстановкой, где подавали хорошую еду.

Энн пришла первой из приглашенных и в баре холла сразу увидела полковника Гранта, который то и дело с беспокойством поглядывал на часы.

— Ах, Энн! — Он вскочил на ноги. — Пришли! — Он с одобрением скользнул глазами по ее черному вечернему платью с единственной ниткой жемчуга на шее. — Когда красивая женщина еще и пунктуальна, это вдвойне приятно.

— Я опоздала не больше чем на три минуты, — улыбнулась Энн.

Джеймс Грант был высокий мужчина с военной выправкой, ежиком седых волос и упрямым подбородком.

Он снова посмотрел на часы.

— Нет бы всем остальным прийти вовремя! Стол для нас будет накрыт в четверть девятого, а до этого еще надо успеть выпить аперитив. Вам хересу? Вы ведь предпочитаете его коктейлю, не так ли?

— Да, пожалуй. А кто еще должен быть?

— Мэссингемы. Вы их знаете?

— Ну конечно!

— И Дженнифер Грэхем. Моя кузина, но, боюсь, вы с ней незнакомы.

— По-моему, однажды я уже с ней встречалась у вас.

— А кроме того, Ричард Колдфилд. Я только вчера его встретил. Мы не виделись много лет, большую часть жизни он провел в Бирме. Возвратившись сюда, чувствует себя сейчас не в своей тарелке.

— Могу себе представить.

— Хороший парень Ричард Колдфилд. Не повезло ему ужасно. Горячо любимая жена умерла при родах первого ребенка. Он никак не мог утешиться, в конце концов понял, что лучше уехать, и отправился в Бирму.

— А ребенок?

— О, ребенок тоже умер.

— Как печально!

— А вон и Мэссингемы!

Миссис Мэссингем, которую Сэра за глаза неизменно называла «мэм-сахиб»[115], еще издали заулыбалась им, выставляя напоказ два ряда ослепительных зубов. Это была долговязая жилистая дама, с лицом высохшим и поблекшим за много лет, проведенных в Индии. Муж ее, толстяк-коротышка, в разговоре предпочитал телеграфный стиль.

— Рада снова видеть вас, — сказала миссис Мэссингем, тепло пожимая руку Энн. — Как приятно прийти на обед в соответствующем туалете. А у меня, по-видимому, до вечернего платья так руки и не дойдут. Пользуюсь тем, что, приглашая к обеду, обычно присовокупляют: «Не переодевайтесь». Да, жить в Англии сейчас довольно трудно, а сколько приходится делать самой! Порой мне начинает казаться, что я не отхожу от кухонной раковины. Нам, сдается мне, здесь не ужиться. Придется опять уезжать, и мы подумываем о Кении[116].

— Все уезжают, — вмешался в разговор ее муж. — Сыты по горло. Чертово правительство.

— А, вон идет Дженнифер, — сообщил полковник Грант. — И с ней Ричард Колдфилд.

Дженнифер Грэхем оказалась высокой женщиной, явно не старше тридцати пяти, с лошадиной физиономией и смехом, напоминающим ржание, а Ричард Колдфилд — джентльменом средних лет с выдубленным на солнце лицом.

Он присел рядом с Энн, и между ними завязалась беседа.

Давно ли он в Англии? Как ему здесь?

К Англии надо привыкнуть, отвечал Колдфилд. По сравнению с довоенным временем все так изменилось!

Он ищет работу, но найти ее не легко, особенно человеку его возраста.

— Да, да, это верно. Все у нас пошло теперь не так!

— Между тем мне еще нет и пятидесяти. — Он улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. — У меня есть небольшой капитал. Подумываю приобрести небольшой участок земли в сельской местности. Стану выращивать овощи для продажи. Или буду разводить кур.