Гастон Леру - Роковое кресло

И вот наступил канун того знаменательного дня, который будоражил все парижское общество. Газеты сутками держали своих корреспондентов на улице Лаффит. После предшествующего тройного эксперимента не оставалось никакого сомнения в том, что мсье Гаспар Лалует обречен на скорую смерть. Люди желали получать информацию о последних часах жизни великого человека каждые пять минут. И поскольку мсье Лалует, видимо устав, решил отдохнуть и никого не принимал в течение дня, мадам Лалует сама отвечала на вопросы газетчиков. Бедная женщина просто сбилась с ног, но лицо ее сияло. Потому что на самом деле мсье Лалует держался молодцом.

— Молодцом, мсье редактор так и напишите в своих газетах… Он держится молодцом!

На самом же деле в тот день мсье Лалует покинул с предосторожностями свое жилище. Слава только мешала ему, когда необходимо было остаться одному для того, чтобы напоследок еще несколько раз повторить свою речь. Уже с рассвета он, не будучи никем узнанным, отправился к дальнему родственнику жены, державшему лавку на площади Бастилии. На втором этаже был телефон, и только мсье Лалует мог им пользоваться, что позволило ему пересказывать мадам Лалует, несмотря на разделявшее их расстояние, наитруднейшие пассажи блистательной речи, автором которой, заметим по секрету, являлся мсье Ипполит Патар.

Он, как было условленно, пришел к мсье Лалуету в лавочку на площади Бастилии около шести вечера. Все, казалось, складывалось наилучшим образом, как вдруг в беседе между двумя коллегами произошел следующий небольшой инцидент.

— Дорогой друг, — говорил мсье Ипполит Патар, — вы можете радоваться. Никогда еще под нашим куполом не собиралось столь блистательное общество! Там будут все академики. Слышите? Все! Все хотят своим присутствием подчеркнуть особое уважение, которое они питают к вам. Вплоть до мсье Лустало, который предупредил, что придет, хотя его редко видят на такого рода церемониях, так как великий ученый очень занят. Он не соизволил приехать ни ради Мартимера, ни ради д'Ольнэ, ни даже ради Мартена Латуша, прием которого вызвал самое крайнее любопытство.

— Ах так? — произнес мсье Лалует, который вдруг помрачнел. — Мсье Лустало будет на заседании?

— Он взял на себя труд написать мне по этому поводу целое письмо.

— Это очень любезно с его стороны..

— Да что с вами, дорогой Лалует? Вы, похоже, чем-то огорчены…

— Да-да, вы правы! — признал мсье Лалует. — О, это не так важно, конечно.., но я не очень хорошо повел себя в отношении великого Лустало…

— Как это?

— Еще задолго до того, как выставить свою кандидатуру, я поехал к нему в надежде узнать его мнение по поводу секретов Тота и других глупостей по поводу смерти Мартена Латуша. Он был очень категоричен и посмеялся надо мной. Мнение этого великого ученого, хотя и высказанное в шокировавших меня вульгарных выражениях, во многом способствовало принятию мною решения представить свою кандидатуру в Академию.

— Ну и что! Я не вижу, из-за чего вам тревожиться…

— Подождите, дорогой мсье постоянный секретарь, подождите… Официально представив свою кандидатуру, я стал наносить необходимые визиты, не так ли?

— Конечно! Эта традиция, которой нельзя пренебрегать, иначе будет очень невежливо… тем более что сама Академия не колебалась ни минуты, чтобы сделать шаг первой, смею вам напомнить, дорогой мсье Лалует…

— Так вот, ну а я как раз и проявил невежливость в отношении человека, который в общем-то имел право в первую очередь рассчитывать на мою признательность… Я не наносил визита великому Лустало!

Мсье Ипполит Патар так и подскочил:

— Как?! Вы не нанесли визита великому Лустало?

— Честное слово, нет!

— Но, мсье Лалует, вы поступили вопреки всем нашим правилам!

— Я это знаю!

— Удивительно слышать такое от вас! Вы оскорбили Академию!

— О мсье постоянный секретарь, я не собирался этого делать…

— Но почему же, мсье Лалует, вы не нанесли полагающегося визита великому Лустало?

— Я скажу вам, мсье постоянный секретарь… Из-за Аякса и Ахилла, двух огромных псов, напутавших меня. И еще из-за Тоби. Вид у него тоже довольно устрашающий.

Мсье Ипполит Патар ахнул с выражением непередаваемого изумления:

— Вы?! Такой смелый человек!

— Дело в том, — отвечал несчастный, горестно опустив голову, — дело в том, что меня трудно запугать химерами, но.., я весьма опасаюсь реальной действительности. Я видел здоровенные клыки и слышал крики…

— Какие крики?

— Сначала собачий вой, а затем несколько раз что-то похожее на душераздирающий человеческий вопль!

— Душераздирающий человеческий вопль?

— Ученый сказал мне, что это, должно быть, дерутся грабители на берегу Марны. Но, честное слово, мне показалось, что так кричат только люди, когда их убивают… Место там пустынное… Дом на отшибе… Это было так страшно, что я туда больше не вернулся…

Пока произносились эти последние слова, мсье Ипполит Патар, сев за стол, начал просматривать железнодорожное расписание.

— Едем! — сказал он.

— Куда?

— К великому Лустало! Наш поезд отправляется через пятнадцать минут… Так будет еще полбеды, поскольку официально вас изберут только завтра!

— Если так, — ответил Лалует, — не стану отказываться! С вами — пожалуйста! Вы видели этих собак?

— Да, да, и великана Тоби тоже.

— Отлично! А потом поужинаем в ресторанчике в Варенне, рядом с вокзалом, в ожидании обратного поезда.

— Если только Лустало не пригласит нас на ужин, — ответил мсье Патар. — А это весьма возможно, если, правда, он не забудет.

Они уже собрались выйти, торопясь к Венсеннскому вокзалу, который находился совсем рядом. Но в этот момент раздался телефонный звонок.

— Это, видимо, мадам Лалует, — заметил будущий академик. — Я скажу ей, что мы поужинаем за городом. Он подошел к аппарату и, сняв трубку, стал слушать.

Аппарат находился в самой глубине комнаты, которая освещалась тусклой электрической лампочкой. То ли от этой лампочки, дававшей слабое освещение, то ли от волнения, вдруг охватившего его, мсье Лалует казался совсем зеленым. Обеспокоенный мсье Патар спросил:

— Что случилось?

Мсье Лалует склонился к аппарату:

— Не клади трубку, Элали. Надо, чтобы ты повторила это мсье постоянному секретарю.

— Что случилось? — возбужденно повторил мсье Патар.

— Письмо от Элифаса де ля Нокса! — ответил Лалует, зеленея все больше.

Мсье Патар вмиг пожелтел и, издав удивленный возглас, торопливо приложил к уху отводную трубку. Они стали слушать вдвоем.

Они слушали голос мадам Лалует, читавшей текст письма, только что пришедшего на имя ее супруга.

Трясясь в поезде Варенна — Сент-Илэр, мсье Ипполит Патар и мсье Гаспар Лалует размышляли.

Их размышления, по-видимому, были невеселыми, поскольку ни тот ни другой не проявляли никакого желания ими поделиться.

Письмо Элифаса было полно жуткого здравого смысла:

«Если я сам не убийца, то это не значит, что на земле вообще нет убийц!» Фраза эта как заноза сидела в их мозгу. Конечно, больше всех страдал мсье Лалует, но и мсье Патар чувствовал себя не намного лучше. Он, естественно, попросил у мсье Лалуета объяснений, и тот в подробностях рассказал о вполне безобидном визите этого самого Элифаса. Впрочем, эта откровенность была теперь уже совсем не опасна. В конце концов ведь мсье Лалуета уже избрали. Но даже если бы его не успели избрать, очень может быть, что после этого письма Элифаса мсье Лалует все равно рассказал бы о визите, так как сам начал сомневаться, есть ли у него основания так уж радоваться своему избранию.

Что же касается мсье Ипполита Патара, то зародившаяся в нем на мгновение мысль о том, что он был старательно устранен осторожным Лалуетом от столь значительного инцидента, каковым стало возвращение Элифаса, быстро исчезла под напором весьма мрачных мыслей, навеянных таким разумным предположением самого Элифаса де ля Нокса: «Если это не я, то может быть другой!» «Так ли это естественно, что три академика умирают один за другим, прежде чем занять кресло магистра д'Аббвиля?» Это была еще одна фраза, которая так и мелькала перед глазами мсье Патара.

А душу несчастного мсье Лалуета особенно терзало последнее предположение:

«Даже если у кого-то и были причины убрать с дороги мсье Мортимара, д'Ольнэ и Латуша, то вполне вероятно, что нет никакой причины для убийства мсье Гаспара Лалуета».

Вполне вероятно.

Мсье Лалует никак не мог проглотить это «вполне вероятно»!

Он взглянул на мсье Патара. Выражение лица постоянного секретаря становилось все менее и менее уверенным.