— Надеюсь, что вы… будете… Как это перевести? Довольный… да, довольны этой чудесной погодой.

Мегрэ первый раз приехал в Англию летом и теперь пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь раньше настоящее солнце над Лондоном.

— Я предположил, что вы предпочтете ехать не в автобусе, а в машине.

Пайк ни слова не говорил о деле, из-за которого приехал Мегрэ, он не позволил себе ни одного намека, это также было проявлением особого такта. Они сели в «бентли» Скотленд-Ярда. Машину вел шофер в форме, педантично соблюдавший все правила движения: он ни разу не увеличил скорости и ни разу не поехал на красный свет.

— Красиво, не правда ли?

Пайк указал на ряд маленьких розовых домов, которые в плохую погоду показались бы жалкими, но сейчас под лучами солнца выглядели очень кокетливо. Перед каждым из них между входной дверью и решеткой находился ровно очерченный квадрат зеленого газона величиной не больше простыни.

Чувствовалось, что Пайк наслаждается видом лондонских предместий, в одном из которых жил он сам.

За розовыми домами последовали желтые, затем коричневые, потом снова розовые. Солнце пекло все сильнее, и в некоторых садиках заработали автоматические машины для поливки.

— Я чуть не забыл передать вам это.

Он протянул Мегрэ лист бумаги, на котором было написано по-французски:

«Ален Лагранж, девятнадцати лет, служащий, остановился в четыре часа утра в отеле „Гилмор“ против вокзала Виктории без багажа.

Спал до восьми часов, вышел.

Явился в отель „Астория“ и спросил о мадам Жанне Дебюль.

Затем направился в отель „Континенталь“, оттуда в отель „Кларидж“, задавал везде тот же самый вопрос.

По-видимому, обходит большие отели по алфавиту.

В Лондоне первый раз. Не говорит по-английски».

Мегрэ поблагодарил кивком головы, все больше досадуя на себя за дурные мысли в адрес неизвестного английского инспектора.

После длительного молчания и созерцания ряда одинаковых домов Пайк снова заговорил:

— Я взял на себя смелость заказать вам номер в отеле, поскольку сейчас у нас слишком много туристов.

Он протянул своему коллеге карточку отеля «Савой», на которой стоял номер комнаты. Мегрэ мельком взглянул и был поражен, увидев номер 604. Значит, они подумали даже о том, чтобы поместить его против номера Жанны Дебюль.

— Эта особа еще там? — спросил он.

— Она находилась там, когда мы выезжали из Кройдона. Я получил телефонное уведомление в ту минуту, когда ваш самолет приземлился.

Это было все. Пайк был явно удовлетворен, но не потому, что доказал Мегрэ оперативность английской полиции, а оттого, что мог наконец показать ему Англию, по-настоящему освещенную солнцем.

Когда они очутились на улицах Лондона и увидели большие красные автобусы, тротуары, заполненные женщинами в светлых платьях, Пайк не мог сдержаться и снова пробормотал:

— Не правда ли, красивое зрелище?

Наконец, когда они уже подъехали к «Савою», Пайк сказал:

— Если вы не будете заняты, я смогу около часу заехать за вами, чтобы позавтракать вместе. А до этого времени я буду у себя. Звоните мне.

Он не провожал Мегрэ в отель. Шофер передал чемодан портье.

Узнал ли администратор отеля Мегрэ через двенадцать лет? Может быть, он знал его по фотографиям в газетах? Или это была просто профессиональная любезность? Или сыграло роль то, что номер был заказан Скотленд-Ярдом? Но, не дожидаясь вопроса, он протянул комиссару ключ.

— Вы хорошо долетели, месье Мегрэ?

— Очень хорошо. Благодарю вас.

Огромный холл, в котором в любое время дня и ночи было полно людей, сидящих в глубоких креслах, всегда производил на Мегрэ сильное впечатление. Направо продавали цветы. У каждого мужчины в петлице был цветок, и, вспомнив настроение Пайка, Мегрэ тоже купил себе красную гвоздику.

Он вспомнил, что бар находился налево. Ему хотелось пить. Он направился к стеклянной двери, которую тщетно пытался открыть.

— В одиннадцать тридцать, сэр.

Он помрачнел. За границей всегда так. Какие-то вещи тебя очаровывают, другие сразу же приводят в дурное настроение. Почему, черт возьми, нельзя выпить стакан вина раньше половины двенадцатого? Он не спал ночь. Кровь приливала к голове, и от жары он чувствовал легкое головокружение. А может быть, это от качки в самолете?

В тот момент, когда он направлялся к лифту, к нему подошел незнакомый человек.

— Эта дама только что приказала подать ей завтрак наверх. Мистер Пайк просил меня держать вас в курсе. Могу я остаться в вашем распоряжении?

Это был человек из Скотленд-Ярда. Мегрэ нашел его очень элегантным, — вполне подходящая фигура для этого роскошного отеля, — в петлице у него тоже был цветок. Только его гвоздика была белой.

— Молодой человек не появлялся?

— Пока еще нет, сэр.

— Будьте добры, последите за холлом и предупредите меня, когда он придет.

— Я полагаю, что пройдет еще много времени, сэр, пока он дойдет до буквы «С». Насколько мне известно, инспектор Пайк направил одного из моих товарищей в отель «Ланкастер».

Номер был просторным, с гостиной серо-жемчужного цвета и огромными окнами, выходящими на Темзу, по которой проходили катера, вроде парижских речных трамваев, с двумя палубами и толпящимися на них туристами.

Мегрэ было так жарко, что он решил принять душ и переменить белье. Он хотел позвонить в Париж, узнать новости о бароне, но потом передумал, оделся и вышел из комнаты. Номер 605 был напротив. Из-под дверей пробивался луч света, значит, там уже подняли занавески. Он хотел постучать, но услышал шум воды в ванной и, закурив трубку, принялся шагать по коридору. Проходящая мимо горничная с любопытством взглянула на него. По-видимому, она рассказала о нем в служебной комнате, потому что вскоре появился официант и, в свою очередь, начал его разглядывать.

Посмотрев на часы и увидев, что уже двадцать четыре минуты двенадцатого, Мегрэ вошел в лифт и очутился около дверей бара в ту минуту, когда его открывали. Другие джентльмены, которые ждали этой минуты, сидя в креслах холла, также устремились в бар.

— Шотландский?

— Пожалуйста.

— С содовой?

Гримаса Мегрэ явно говорила о том, что он не находит в этом напитке особого вкуса, и бармен предложил:

— Двойной, сэр?

Это было уже лучше. Он никогда даже не подозревал, что в Лондоне может быть так жарко. Он вышел на улицу, несколько минут постоял перед вращающейся дверью, снова взглянул на часы и направился к лифту.

Когда Мегрэ постучал в дверь 605-го, женский голос ответил:

— Войдите!

Наверно, она решила, что это официант за посудой, и повторила по-английски:

— Come in![5]

Он повернул ручку, дверь открылась. Он очутился в комнате, залитой солнцем, и увидел женщину в пеньюаре, сидящую перед зеркалом. Она даже не взглянула на него и продолжала расчесывать свои темные волосы, держа шпильки в зубах. Затем она увидела его в зеркале. Нахмурила брови.

— Что вам здесь надо?

— Комиссар Мегрэ из уголовной полиции.

— Разве это дает вам право врываться к людям?

— Вы сами попросили меня войти.

Было трудно определить ее возраст. Она, по-видимому, была очень красива в молодости, и следы этой красоты были еще видны. Вечером, при электрическом свете, она, наверно, могла произвести впечатление, если бы около губ не было этих жестких складок.

— Вы могли бы для начала вынуть изо рта трубку.

Он неловко вынул трубку. Он забыл о ней.

— Затем, если вам надо поговорить со мной, спрашивайте сразу, что вам нужно. Я не совсем понимаю, какие вопросы могут быть у французской полиции ко мне… В особенности здесь.

Она все еще сидела к нему спиной, и это было неприятно. Она, конечно, знала об этом и продолжала сидеть, наблюдая за ним в зеркало. Стоя, он чувствовал себя слишком большим и громоздким. Постель была не убрана. На столе стоял поднос с остатками завтрака, и сесть можно было только на хрупкий диванчик, куда он вряд ли сумел бы втиснуть свое большое тело.

Мегрэ сказал, глядя на нее в зеркало:

— Ален в Лондоне.

Или она действительно была очень волевой, или же это имя ей ничего не говорило, она и глазом не моргнула.

Он продолжал в том же тоне:

— Ален вооружен.

— Значит, вы пересекли Ла-Манш для того, чтобы сообщить мне об этом? Ведь, насколько я понимаю, вы приехали из Парижа. Какое имя вы назвали? Я имею в виду ваше?

Он был уверен, что она играет комедию в надежде вывести его из себя.

— Комиссар Мегрэ.

— Из какого района?

— Из уголовной полиции.

— Вы ищете молодого человека по имени Ален? Его здесь нет. Обыщите номер, может быть, вас это убедит.

— Это он вас ищет.

— Почему?

— Именно это я и хотел узнать у вас.

На этот раз она поднялась, и он увидел, что она почти одного с ним роста. На ней был пеньюар из плотного шелка цвета сомон[6], который подчеркивал стройность ее хорошо сохранившейся фигуры. Она подошла к столику, взяла сигарету, закурила и позвонила метрдотелю. Он подумал, что она собирается выставить его вон. Но когда появился официант, она только сказала: «Шотландский без льда. И стакан воды».

Когда дверь закрылась, она обернулась к комиссару:

— Мне нечего больше вам сказать. Сожалею.

— Ален — сын барона Лагранжа.

— Возможно.

— Но Лагранж — ваш друг.

Она покачала головой, как человек, который испытывает жалость к собеседнику.

— Послушайте, месье комиссар, не знаю, зачем вы сюда приехали, но сейчас вы просто теряете время. По-видимому, произошла ошибка.

— Вас зовут Жанна Дебюль?