— Это он так хотел. Он говорил, что слишком долго был холостяком и теперь просто не может спать с кем-то в одной комнате.

— Как это — с кем-то? Ведь вы его жена?

— Видите ли, он был не совсем обычным человеком. Я старалась с ним не, спорить. Я понимала, что Корея не прошла для него бесследно.

— Это так, — согласился я, вспоминая, что мы пережили в этой глупейшей из войн. Корейская кампания на многих повлияла не лучшим образом.

— Я понимала его и прощала ему любые странности.

— Вы его сильно любили?

На какую-то долю секунды она заколебалась, а потом ответила:

. — Трудно сказать, Джордж был очень замкнутым человеком и не относился к тому типу мужчин, которые мне нравились.

— Но вы все же вышли за него?

— Женщины чувствуют одиночество сильней мужчин и поэтому иногда заключают странные браки. Да, наш союз был неудачным, но я поняла это лишь после того, как мы некоторое время прожили вместе.

— Перед вашим отъездом в Нью-Йорк Джордж не говорил, что ему угрожают?

Грация взглянула на меня с недоумением и я поспешил развить свою мысль:

— Он не говорил о возможном покушении?

— Нет. Он сказал, что получает письма с угрозами. Еще ему иногда звонили по телефону и угрожали, как мне сейчас.

— Но кто выигрывал от его смерти?

— Никто.

— Даже вы, Грация?

Она резко подняла голову. На ее красивом лице не было возмущения, только лишь недоумение.

— Моя дорогая Грация, не забывайте, что я частный детектив, а Джордж был моим другом. Мне нужны конкретные ответы на вопросы. Я не должен пропустить ни одной детали, даже самой мелкой.

— Чтобы окончательно убедиться, что я непричастна к этому кошмару?

— Да. И чтобы убедить в этом полицию, если у нее возникнут подозрения.

— Они приходили сюда уже трижды. Некий лейтенант Мэрфи. Он задавал примерно те же самые вопросы, но у меня создалось впечатление, что он не так уверен в успехе.. О, извините. Ник, я не хотела…

Мы рассмеялись.

— Я еще не включился в игру. Но я должен знать, что вы теряете или приобретаете в случае смерти Джорджа.

— Послушайте меня, Ник. Когда я вышла замуж за вашего друга, в кармане у него не было ни цента. Вы никогда не спрашивали его, откуда этот роскошный дом, слуги? Он получал все, что хотел, ему не приходилось заботиться о хлебе насущном.

— Вы не очень-то справедливы к нему.

— Возможно. Но и вы не слишком справедливы ко мне, приставая с глупыми вопросами.

Грация встала и, внимательно глядя на меня, медленно произнесла:

— — Я вам скажу свое личное мнение, мистер Бакстер. Можете соглашаться с ним или нет. Мне это совершенно безразлично. Я уверена, что вам не удастся раскрыть это преступление. Более того, я считаю, что ваше присутствие в моем доме совершенно недопустимо. Я знаю, что вас вызвал Джордж. Вы примчались, потому что речь шла о вашем друге, с которым вы вместе воевали. Я согласна оплатить ваши расходы…

Я довольно резко прервал ее монолог.

— Вы мне ничего не должны, миссис Калливуд. Я делаю это во имя нашей с Джорджем прежней дружбы, хотя, конечно, ваша история обошлась мне дорого в том смысле, что я чуть не отправился на тот свет, как только прибыл в этот проклятый город.

Говоря это, я тоже встал, и теперь Грация смотрела на меня снизу вверх. Видно было, что она растерялась, но пыталась всячески продемонстрировать свое негодование, — Я пишу киносценарии для Голливуда, мистер Бакстер. Сейчас мне двадцать восемь лет, а писать я начала с восемнадцати, так что меня хорошо знает и уважает вся пишущая братия. Шесть моих сценариев получили высшие награды, так что на отсутствие денег я пожаловаться не могу. Теперь вам ясно, откуда проистекает богатство вашего друга. Я подобрала его нищим, поняли вы наконец?!

— Да-а, — протянул я.

Передо мной стояла совсем другая женщина, лицо ее сделалось напряженным и хищным.

— А я-то думал, вы вышли за Джорджа по любви…

— По любви! — саркастически повторила она. — Но ведь Джордж был импотентом. Я думала, вы знали об этом.

Глава 3

Из глубин моей памяти выползало то, что я мучительно хотел забыть: поле битвы, окутанное дымом гранат, крики раненых и умирающих, жуткий свист падающих бомб, автоматные очереди, рев самолетов, носящихся прямо над головами, напалм, не щадящий ни своих, ни чужих.

Я снова увидел падающего Джорджа, услышал его душераздирающий крик. Он пытался запихать обратно в живот вываливающиеся внутренности, я бросился к нему, а потом развернулся и побежал за санитарами. Я помогал этим парням тащить носилки к санитарной палатке, но по пути их накрыло миной, и я до сих пор не понимаю, как смог вынести Джорджа из этого ада. Нужно было бы остаться с ним до полного выздоровления, но вскоре меня перевели в другой полк, где погибнуть было еще легче. К счастью или несчастью, я уцелел, и нашел Джорджа только через год после возвращения на родину.

— Что вы думаете о мотивах убийства?

Если в начале разговора я старался не произносить этого слова, то теперь решил называть вещи своими именами и оставить деликатность там, где она совсем и не требуется. В конце концов, рано или поздно придут люди из морга, чтобы забрать тело. По желанию Грации, до окончания следствия тело не должны были предавать земле. Кроме того, полицейские медики хотели заняться трупом и понять принцип действия неизвестного яда на организм.

Я ничего на сказал Грации о своих соображениях, хотя и усматривал связь между смертью Джорджа и покушением на меня.

Итак, судя по всему, вдова не хотела отвечать на вопрос, и я повторил.

— Не знаю. Не имею ни малейшего понятия, — произнесла она усталым голосом.

— Но ведь вы жили под одной крышей, вы были мужем и женой, — настаивал я. — Вы должны знать о Джордже самые интимные подробности. Неужели у него не было никаких предположений, кто ему угрожает? — Нет. Он был не слишком разговорчивым человеком и никогда не отличался откровенностью. Впрочем, замкнутым его тоже нельзя было назвать.

— И все-таки причина, по которой его убили, несомненно была!

Внезапно у меня появилась довольно удачная мысль.

— Вы не будете возражать, если я пороюсь в его бумагах? Может быть, там удастся найти хоть какой-то след.

— Делайте, что хотите, но сомневаюсь, что вы найдете что-нибудь интересное.

— Расскажите мне о людях, которые охраняли Джорджа.

— Я уже говорила о них, но если вы настаиваете… Сэм Барроу, муж Мары, шофер. Садовник Герман Грант, бывший полицейский и еще две подозрительные личности, которые, если не ошибаюсь, были друзьями мужа.

— Друзьями, говорите? Как их зовут?

— Имен я не знаю, они называли друг друга по кличкам. Одного звали Красавчик Китаеза. Странно, правда?

Я кивнул. Эту кличку мне где-то приходилось слышать.

— Другого звали Шутник Вилли. Мне кажется, он был очень привязан к Красавчику. Они оба отлично ладили с Джорджем. Однажды я его спросила, почему он окружил себя такими странными людьми. Он замялся, а потом сказал, что они — специалисты по азартным играм, причем, специалисты очень высокого класса. Говоря иными словами, они — мошенники или шулеры. Но, кроме всего прочего, оба производили впечатление решительных людей, и мне кажется, могли бы легко защитить Джорджа.

— Он и сам мог бы защитить себя. Я прекрасно помню, что на войне Джордж то и дело удивлял нас храбростью. Может быть, ранение сделало его другим?

— В последнее время он был очень впечатлительным и, я бы сказала, трусливым.

— Ну, что ж, вам видней. Мне он прислал письмо с просьбой о помощи. Я не сумел спасти ему жизнь, но, может быть, удастся расквитаться за смерть.

— Это делает вам честь, Ник.

Мы замолчали. Неожиданно Грация взяла меня за руку и прошептала:

— Забудьте о моих глупых словах. Я не хотела вас обидеть. И, пожалуйста, не уезжайте. По крайней мере, сейчас. Мне нужно все время чувствовать рядом с собой человека.

— А разве Мара не человек?

— Мара? Это милая женщина, но не слишком разговорчивая. Сейчас она переживает из-за своего мужа и замкнулась в себе. Кроме того, по вечерам она уходит домой.

— Где она живет?

— Они с мужем занимали домик в саду. Герман Грант тоже жил там.

— Опишите этого Гранта.

— Молод, длинноволос, блондин. Светлые глаза. Молчалив. Я всегда со страхом смотрела на его мускулы. Раньше он был рубщиком леса в Небраске. У него были хорошие отношения с Джорджем. Пожалуй, они даже дружили.

— Дружили, говорите?

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Знаю ли я типа, описанного Грацией? Таких я видел сотнями. Как на войне, так и сейчас.

— Но куда же все его телохранители могли подеваться?

— Дайте подумать… — Грация наморщила лоб и прикусила палец. Сейчас она напоминала ребенка, нежного и трогательного.

Волна жалости и сострадания охватила меня. Я был знаком с ней всего несколько часов, но чувства, которые начал испытывать к этой женщине, следовало погасить на корню.

Я посмотрел на ее светлые волосы, разделенные пробором, на красиво очерченные губы… Ее миндалевидные ногти были покрыты лаком цвета переспелой вишни. Одета Грация была простенько, но с большим вкусом: черное платье подчеркивало фигуру, но прикрывало колени, золотые часики красиво обхватывали тонкое запястье, туфли на высоком каблуке словно приглашали полюбоваться стройными ногами. Бросив взгляд на черные чулки, я невольно подумал о ее нижнем белье. При каждом движении от Грации исходил волнующий аромат духов.

— Ах да… Кажется, я вспомнила. Герман Грант время от времени уезжал в одно место на Сансет-бульваре. По-видимому, он там встречался с девушкой. Однажды я слышала, как он разговаривал по телефону: «Встретимся, малютка, в моей берлоге на Сансет-бульваре». Я позволяла пользоваться слугам нашим телефоном, хотя у них был и свой аппарат.