Алистер Маклин - Река Смерти

- Проклятые карты! - воскликнул Келлнер.

- Да уж!

- Очень жаль. Это судно стоит довольно дорого.

- Держите ближе к левому берегу.

- Почему именно к левому?

- Индейцы хорена живут на правом.

- К левому так к левому.

До скал оставалось меньше трехсот метров. Они образовывали непреодолимую преграду: расстояние между любыми двумя из них было явно недостаточным для прохода судна.

Гамильтон и Келлнер посмотрели друг на друга и одновременно пожали плечами. Гамильтон повернулся назад:

- Держитесь крепче. Нам предстоит неприятная остановка.

Еще не успев произнести эти слова, он обнаружил, что его предупреждение излишне. Пассажиры увидели, что их ждет, и держались изо всех сил.

До скал оставалось не более ста метров. Келлнер направил судно к самому большому просвету, обнаруженному между двумя скалами, а именно первой и второй от левого берега.

На какой-то короткий момент показалось, что им удастся благополучно миновать узкое место, ведь капитан следовал строго по центру просвета. Нос судна вошел между скал, но на этом все кончилось: ширина судна почти на полметра превышала ширину прохода. Раздался скрежет, звук разрываемого металла, и судно резко остановилось, зажатое намертво.

Келлнер попытался дать задний ход, включил двигатель на полную мощность, но безрезультатно. Тогда он уменьшил обороты, оставив ровно столько, сколько требовалось, чтобы поддерживать воздушную подушку, и выпрямился, пробормотав себе под нос:

- Теперь нас сдвинет только океанский буксир...

* * *

Через десять минут палуба была завалена рюкзаками, холщовыми мешками и другими импровизированными емкостями со снаряжением. Гамильтон закрепил на поясе веревку и сказал:

- До берега всего шесть метров, но течение очень сильное, и я убедительно прошу вас не упустить конец этой веревки.

Однако эта опасность была не единственной. Едва Гамильтон закончил говорить, как Келлнер коротко всхрапнул и рухнул на палубу. Из затылка у него торчала стрела. Гамильтон мгновенно обернулся.

На правом берегу, примерно в пятидесяти метрах от судна, стояла группа индейцев, человек десять или двенадцать. Каждый из них держал у рта духовое ружье.

- Хорена! - закричал Гамильтон. - Все вниз! Прячьтесь в каюте! Рамон! Наварро!

Рамон и Наварро, забывшие о своих гуманных принципах при виде упавшего капитана, мгновенно оказались на крыше каюты с винтовками в руках и заняли позицию лежа, опираясь на локти. По металлической обшивке судна застучали новые стрелы, но ни одна из них не достигла цели. В течение трех секунд близнецы сделали по три выстрела. Каждый из них мог метко выстрелить с пятисот метров, а уж с пятидесяти они били наповал. Один за другим три индейца упали в реку, еще трое рухнули там, где стояли, остальные растворились в лесу.

Гамильтон с горьким сожалением посмотрел на безжизненное тело капитана. Не в обычае хорена было использовать тимбо, ядовитую кору лесной лианы, которая лишь парализует на время. Нет, стрела, поразившая капитана, была смазана ядом кураре.

- Если бы не Келлнер, - с трудом произнес Гамильтон, - мы все погибли бы. И вот теперь он мертв.

Не говоря больше ни слова, он спрыгнул в реку. Кроме быстрого течения, других опасностей здесь не существовало. Ни крокодилы, ни пираньи не обитают на стремнине.

Сначала течение сбило Гамильтона с ног, и ему пришлось отступить. Но со второй попытки ему все же удалось добраться до берега. Он немного постоял, восстанавливая дыхание, - бороться с течением было трудно. Затем размотал веревку с талии и обвязал ее вокруг ствола дерева. С судна ему бросили еще одну веревку, которую он перекинул через ветку дерева и бросил обратно на судно, где ее пропустили через кронштейн вентилятора и вернули Гамильтону. Получилось примитивное устройство для переправки груза на берег.

Первый предмет экипировки - собственный рюкзак Гамильтона - был благополучно переправлен на берег на приличном расстоянии от воды. За ним последовало и все остальное снаряжение. Ну а членам экспедиции пришлось помокнуть.

Тяжело нагруженные, взмокшие от пота и спотыкающиеся от усталости участники экспедиции с трудом продвигались вперед в сумраке джунглей. Даже в самый полдень в глубине тропического леса царила полутьма. Кроны увитых лианами деревьев смыкались и переплетались в ста метрах над их головами, не пропуская солнечный свет.

Продвижение было медленным, но не потому, что приходилось с помощью мачете прорубать себе дорогу в густом подлеске, - никакого подлеска вообще не было. Низкорастущим растениям для жизни нужен солнечный свет, а он сюда не доходил. Джунглей в африканском смысле этого слова здесь не существовало. Продвижение было медленным прежде всего потому, что твердая почва перемежалась с болотистой и постоянно присутствовала опасность наткнуться на трясину. Человек мог доверчиво поставить ногу на приветливую зеленую травку - и оказаться по уши в болоте. Прежде чем сделать шаг, приходилось предварительно прощупывать почву палкой. За то время, которое экспедиция тратила на один километр, по твердой почве можно было пройти пять. Подобный способ передвижения вызывал раздражение, потому что требовал массу времени и терпения и к тому же очень утомлял.

Особенно тяжело пришлось Смиту. Его одежда насквозь промокла от пота, как будто его только что вытащили из реки. Ноги у него подгибались, и он тяжело дышал.

- Что, черт побери, вы пытаетесь нам доказать, Гамильтон? Что вы такой выносливый, а мы, городские жители, никуда не годимся? Ради бога, давайте сделаем привал. Ведь один час передышки не сможет нас убить?

- Нет. Но хорена могут.

- Как? Вы же сказали, что их территория на правом берегу!

- Верно. Но не забывайте, мы убили шестерых их соплеменников. Эти люди очень мстительны. Я почти не сомневаюсь, что они переправятся через реку и пойдут по нашим следам. Быть может, уже сотни их подобрались к нам совсем близко и только и ждут, когда можно будет пустить в ход духовые ружья. А мы даже знать ничего не будем, пока не станет уже поздно.

По-видимому, Смит обладал запасами силы и выносливости, о которых и не подозревал. Он торопливо двинулся дальше.

* * *

К вечеру они вышли на небольшую, сильно заболоченную поляну. Большинство участников экспедиции не шли, а еле волочили ноги.

- Ну, достаточно, - сказал Гамильтон. - Сделаем привал.

С наступлением сумерек лес словно ожил. Он наполнился разнообразными звуками. В основном это были птицы: обычные попугаи, попугаи ара, длиннохвостые попугаи. Но здесь присутствовали и животные. Визжали обезьяны, мычали лягушки-быки, а время от времени из глубины леса доносился приглушенный рев ягуара.

Везде росли ползучие растения - лианы, орхидеи-паразиты, а поляна была покрыта экзотическими цветами самых невероятных оттенков. Влажный тяжелый воздух был пропитан миазмами. Жара изматывала, давила и лишала воли. Под ногами хлюпала вязкая, липкая зловонная грязь.

Все, даже Гамильтон, с облегчением рухнули на те немногие участки твердой земли, которые удалось отыскать. Над рекой, чуть выше верхушек деревьев, неподвижно зависли в воздухе несколько птиц с огромным размахом крыльев.

- Что это за жуткие создания? - спросила Мария.

- Урубы, - ответил Гамильтон. - Амазонские грифы. Похоже, они что-то высматривают.

Мария поежилась. Все с опасением посмотрели на грифов.

- Да, выбор бедноват, - продолжал Гамильтон. - Котлы для варки, охотники за головами или грифы. Кстати, о котле: немного свежего мяса нам бы не помешало. Из местной фауны особенно вкусны курасо - это что-то вроде дикой индейки, - броненосцы и дикие кабаны. Наварро!

- Я тоже пойду, - вызвался Рамон.

- Ты останешься, Рамон. Пожалуйста, прояви благоразумие. Кто-то ведь должен позаботиться об этих беднягах.

- Вы имеете в виду, последить за нами, - с вызовом сказал Трейси.

- Не представляю, какую глупость вы могли бы здесь совершить.

- А ваш рюкзак?

- Не понимаю.

- Кажется, Хеффнер в нем что-то нашел, прежде чем вы его убили.

Рамон перебил его:

- Прежде чем мистер Хеффнер встретил свой несчастливый конец, хотели вы сказать.

Гамильтон внимательно посмотрел на Трейси, повернулся и пошел в лес в сопровождении Наварро. Менее чем через двести метров от лагеря Гамильтон остановил своего спутника, дотронувшись до него рукой, и указал вперед. В сорока метрах от них стоял квиексада, самый свирепый дикий кабан в мире. Эти животные были настолько лишены чувства страха, что иногда вторгались целыми стадами в небольшие города, заставляя жителей прятаться по домам.

- Вот и наш ужин! - сказал Гамильтон.

Наварро кивнул и поднял ружье. Как всегда, ему было достаточно одного выстрела. Они направились к мертвому животному, но резко остановились. Неожиданно перед ними появилось стадо из трех-четырех десятков квиексада, вышедших из леса. Кабаны остановились, скребя копытами землю, потом снова двинулись вперед. Их намерения было нетрудно угадать.

В амазонских джунглях только у деревьев, растущих по берегам рек, есть ветви, поскольку только сюда проникает солнце. Гамильтон и Наварро поспешно забрались на нижние ветви ближайшего дерева, ненамного опередив кабанов, которые окружили дерево и, словно по какому-то невидимому сигналу, начали подрывать его корни своими жуткими клыками. Корни у амазонских деревьев, как и у калифорнийской гигантской секвойи, чрезвычайно длинные, но растут очень неглубоко.

- Такое впечатление, что они уже проделывали это прежде, - заметил Наварро. - Как вы думаете, сколько им понадобится времени?