Дафна дю Морье - Ребекка

Он защелкнул крышку коробки с карточками и захлопнул книгу.

— Боли были еще несильные, но опухоль уже пустила глубокие корни, — сказал он, — и месяца через три-четыре она не могла бы существовать без морфия. Операция была бы бесполезной. Я ей это сказал. Болезнь держала ее мертвой хваткой. В таких случаях, как у нее, ничем нельзя помочь. Остается давать морфий и ждать.

Никто не проронил ни слова. Тикали часы на каминной полке, в саду играли мальчики. Над головой прогудел аэроплан.

— Внешне она казалась вполне здоровой, — сказал доктор Бейкер, — пожалуй, слишком худа и бледна, как я помню, но теперь это в моде, как ни жаль. Дело не в этом. Боль усиливается от недели к неделе, и, как я вам уже сказал, через четыре, от силы пять месяцев она существовала бы только под морфием. Рентген показал также неправильное строение матки, из-за чего она не могла иметь детей, но это не имело отношения к ее болезни.

Я помню голос полковника Джулиана, он говорил что-то насчет любезности доктора Бейкера, взявшего на себя тяжкий труд.

— Вы сообщили нам все, что мы хотели узнать, — сказал он, — и если бы мы могли получить копию записей в истории болезни, это бы нам очень пригодилось.

— Пожалуйста, — сказал доктор Бейкер. — Конечно.

Все поднялись с места. Я тоже встала с кресла. Пожала руку доктора Бейкера. Все пожали ему руку. Вышли следом за ним в прихожую. Из противоположной комнаты выглянула женщина и тут же, увидев нас, спряталась. Наверху громко лилась вода, видно, кто-то собирался принять ванну. Из сада вошел скотч-терьер и стал нюхать мои туфли.

— Кому мне послать бумаги, вам или мистеру де Уинтеру? — спросил доктор Бейкер.

— Возможно, они вообще нам не понадобятся, — сказал полковник Джулиан. — Я почему-то думаю, что мы обойдемся без них. Де Уинтер или я напишем вам. Вот моя карточка.

— Я очень рад, что смог быть вам полезен. Мне и в голову не приходило, что миссис Дэнверс и миссис де Уинтер — одно и то же лицо.

— Естественно, нет, — сказал полковник Джулиан.

— Вы, вероятно, вернетесь в Лондон? — спросил доктор.

— Да, скорее всего.

— Тогда самое удобное будет свернуть налево у стоячего почтового ящика на углу, а затем у церкви — направо. Оттуда дорога идет прямо на Лондон.

— Спасибо. Огромное спасибо.

Мы вышли на дорожку и направились к машинам. Доктор Бейкер загнал скотч-терьера в дом. Я услышала, как захлопнулась дверь. В конце дороги человек с одной ногой играл на шарманке «Розы Пикардии».

Мы подошли к машинам и остановились. Несколько минут все молчали. Полковник Джулиан протянул всем по очереди портсигар. Фейвел стал совсем серый. Он был потрясен. Я видела, что спичка дрожит у него в руке. Старик на деревяшке перестал крутить шарманку, заковылял к нам с шапкой в руке. Максим дал ему два шиллинга. Калека вернулся туда, где стояла шарманка, и заиграл другую мелодию. На церковной башне часы пробили шесть. И тут Фейвел заговорил. Голос его звучал нетвердо, лицо было серым. Он не глядел ни на кого из нас, уставился на сигарету, которую крутил в пальцах.

— Эта штука — рак, — сказал он. — Вы, кто-нибудь, знаете — она заразная?

Никто не ответил. Полковник Джулиан пожал плечами.

— Мне и в голову не приходило, — сказал Фейвел отрывисто. — Она скрыла это от всех, даже от Дэнни. Какой ужас! И у кого — у Ребекки! Как насчет выпить, а? Меня это совсем сразило, и не скрываю этого, говорю прямо. Рак! О Боже!

Он прислонился к машине и прикрыл глаза ладонью.

— Скажите проклятому шарманщику, чтобы убирался отсюда, — попросил он. — Не могу слышать этот вой.

— Не проще ли нам самим уехать? — сказал Максим. — Вы можете вести машину или попросить Джулиана сесть за руль?

— Погодите минутку, — пробормотал Фейвел, — я скоро буду в норме. Вы не понимаете. Все это было для меня чертовским ударом.

— Возьмите себя в руки, приятель, — сказал полковник Джулиан. — Если вам необходимо выпить, зайдите в дом и попросите Бейкера. Он, я полагаю, знает, как помочь человеку, если у того нервный шок. Не делайте из себя посмешище здесь, на улице.

— Вам легко говорить, — сказал Фейвел, выпрямляясь и глядя на полковника Джулиана и Максима. — Ваша взяла. Макс забил последний гол. Вы получили что хотели — мотив для самоубийства, и Бейкер предоставит вам его черным по белому, да еще за так, стоит только слово сказать. Можете теперь обедать каждую неделю в Мэндерли — вы это заслужили — и гордиться собой. Макс попросит вас быть крестным отцом своего первенца.

— Давайте сядем уже и поедем, — сказал полковник Джулиан Максиму. — Дальнейшие планы обсудим по пути.

Максим открыл дверцу машины, и полковник забрался внутрь. Я села на старое место на переднем сиденье. Фейвел все еще стоял неподвижно, прислонившись к кузову своего автомобиля.

— Я бы посоветовал вам ехать прямо домой и лечь в постель, — сказал полковник Джулиан коротко. — И ведите машину медленно, не то задавите кого-нибудь и угодите в тюрьму за человекоубийство. И хочу предупредить вас как полицейский судья, я обладаю некоторой властью, и вы это почувствуете на себе, если вздумаете появиться в Керрите и его окрестностях. Шантаж не очень почтенное занятие, мистер Фейвел. И мы, как это ни странно, в наших краях знаем, как с ним бороться.

Фейвел не сводил глаз с Максима. К нему вернулся прежний цвет лица, на губах заиграла прежняя мерзкая ухмылка.

— Да, Макс, тебе чертовски повезло. Скажешь нет? — медленно проговорил он. — И ты воображаешь, что выиграл? Но закон еще может добраться до тебя. Могу и я, хоть и иначе…

Максим включил зажигание.

— Вы хотите еще что-нибудь сказать? — спросил он. — Если да, говорите это сейчас.

— Нет, — сказал Фейвел. — Нет, не буду вас задерживать. Трогайте.

Он отступил на панель все с той же ухмылкой на губах. Машина двинулась вперед. Когда мы заворачивали за угол, я обернулась и увидела, что он все еще стоит там, где стоял, и смотрит нам вслед; он помахал рукой, не переставая смеяться.

Некоторое время мы ехали молча. Затем заговорил полковник Джулиан.

— Он ничего не может сделать, — сказал он. — Эта ухмылка и прочее — все это просто блеф. Хочет взять нас на пушку. Все они на один покрой, эти молодчики. Ему теперь просто нечего предъявить в суд, чтобы начать дело. Что бы он ни затеял, показания Бейкера это пресекут.

Максим не ответил. Я глянула искоса на его лицо, но это ничего мне не сказало.

— Я с самого начала чувствовал, что разгадка кроется в этом Бейкере, — сказал полковник Джулиан. — Неспроста миссис де Уинтер скрыла от всех эту встречу и не обмолвилась о ней даже с Дэнверс. У нее уже были подозрения, понимаете? Она чувствовала: что-то у нее неладно. Ужасная вещь, разумеется. Вполне достаточно, чтобы молодая красивая женщина лишилась рассудка.

Мы катили вперед по прямому, как стрела, шоссе. Мимо пролетали телеграфные столбы, междугородные автобусы, открытые спортивные машины, небольшие дачки на две семьи с молодыми садиками, выбивая в моем мозгу узор, который останется там навек.

— И вы не имели об этом никакого понятия, де Уинтер, да? — спросил полковник Джулиан.

— Ни малейшего.

— Некоторые люди смертельно этого боятся, — сказал полковник Джулиан. — Особенно женщины. Видимо, так обстояло дело и с вашей женой. У нее хватило мужества на все, кроме этого. Она боялась боли. Что ж, от боли она, во всяком случае, была избавлена.

— Да, — сказал Максим, — да, вы правы.

— Я думаю, не повредит, если я расскажу кое-кому в Керрите и округе, что лондонский специалист сообщил нам мотив самоубийства, — сказал полковник Джулиан. — Чтобы пресечь слухи, если они вдруг возникнут. Никогда не знаешь, как все может обернуться. Порой люди так странно себя ведут. Если все узнают, как было дело с покойной миссис де Уинтер, это может сильно облегчить ваше положение.

— Да, — сказал Максим, — да, вы правы.

— Меня всегда удивляло и даже возмущало, — медленно сказал полковник Джулиан, — то, как далеко разносятся слухи в таких вот сельских районах, как наш. Не понимаю, почему это происходит, но, к сожалению, у нас очень любят злословить. Я не хочу сказать, что предвижу особые неприятности, но лучше быть готовым ко всему. Люди склонны говорить самые дикие вещи, если им предоставляется хоть какой-нибудь случай.

— Да, — сказал Максим.

— Конечно, вы с Кроли можете пресечь любые толки в Мэндерли — и в доме, и во всем поместье, а я сумею принять действенные меры в Керрите. Ну и скажу словечко дочери. У нее куча приятелей среди молодежи, а они частенько самые опасные болтуны. Не думаю, чтобы вас побеспокоили репортеры, — единственное утешение. Еще день-другой, и в газетах не будет об этой истории ни строчки.

— Да, — сказал Максим.

Мы проехали через северные пригороды Лондона и теперь подъезжали к Финчи и Хэмпстеду.

— Половина седьмого, — сказал полковник Джулиан. — Что вы собираетесь делать? У меня в Сэнт-Джонзвуде живет сестра, думаю нагрянуть к ней и напроситься на обед, а потом попытаюсь попасть на последний поезд в Керрит. Я знаю, что она уедет за город только через неделю. Я уверен, она будет рада видеть вас обоих.

Максим неуверенно взглянул на меня.

— Вы очень любезны, — сказал он, — но, пожалуй, мы устроимся как-нибудь сами. Мне надо позвонить Фрэнку, и еще есть кое-какие дела. Мы скорее всего поедим где-нибудь в тихом местечке и поедем дальше. Переночуем по дороге в гостинице. Пожалуй, так будет всего удобнее.

— Разумеется, — сказал полковник Джулиан. — Я вполне вас понимаю. Вам нетрудно подбросить меня к сестре? Один из поворотов с Эвенью-роуд.

Когда мы подъехали к дому, Максим остановил машину чуть подальше от ворот.