Пытаясь разгадать шифр, я выпил слишком много виски. Примерно в полночь я лег в постель и заснул. Мне приснился человек в окровавленной китайской куртке, который гонялся за голой девушкой с длинными нефритовыми сережками, в то время как я старался снять эту сцену незаряженной фотокамерой.

Глава 5

Утром мне позвонил Фиалка Макги. Я еще не оделся, но уже успел просмотреть газету и про Стайнера ничего в ней не нашел. Фиалка Макги разговаривал бодро — как человек, хорошо выспавшийся и не обремененный слишком большими долгами.

— Как ты там, парень? — начал Фиалка.

Я сказал, что у меня все в порядке, если не считать некоторых личных проблем. Макги как-то рассеянно засмеялся, а потом небрежно промолвил:

— А этот Дравек, которого я присылал к тебе… Ты что-нибудь сделал для него?

— Слишком сильный дождь, — ответил я, если это можно назвать ответом.

— Гм… Похоже, с ним все время происходят приключения. Теперь его машину омывает прибой у рыбачьего причала в Лидо.

Я промолчал, только крепче сжал в руке телефонную трубку.

— Да, — бодро продолжал Макги. — Роскошный новый «кадиллак». Но песок и морская вода здорово его попортили… О, забыл еще одно! В нем нашли труп.

У меня перехватило дыхание.

— Дравека? — прошептал я.

— Нет, какой-то парень. Дравеку я еще не говорил. Машину охраняют. Может, поедешь вместе со мной? — Я согласился. — Поторопись. Я буду у себя в конторе. — И Макги положил трубку.

Я побрился, оделся, наскоро позавтракал и через полчаса подъехал к дому окружного управления. Когда я вошел в кабинет Макги, тот сидел у желтого столика, положив на него шляпу и одну ногу, и разглядывал желтую стену. Он поднялся, взял шляпу, и мы спустились к служебной стоянке, где сели в небольшую закрытую черную машину.

Ночью дождь утих, утро было лазурное и солнечное. В воздухе чувствовалась прохлада, и жизнь казалась бы легкой и свежей, если б не было так неспокойно на душе.

До Лидо было тридцать миль, и первые десять — по улицам города. Макги преодолел все это расстояние за три четверти часа. Наконец мы затормозили возле арки, за которой тянулся длинный черный причал, и вышли из машины.

Перед аркой стояли несколько машин и группа людей. Полисмен на мотоцикле к причалу никого не подпускал. Макги показал ему бронзовую звезду, и мы прошли на пристань, где резко пахло рыбой. Этот запах не исчез даже после двухдневного дождя.

— Вон она, на буксире, — сказал Макги.

Низкий черный буксир пришвартовался в конце причала. Что-то большое, зеленое и никелированное стояло на его палубе перед рулевой рубкой. Вокруг толпились мужчины.

По скользкому трапу мы спустились на буксир.

Макги поздоровался со старшим на буксире — мужчиной в форме цвета хаки и с полисменом в штатском. Трое матросов из команды отошли к рулевой рубке и стали к ней спиной, глядя на нас.

Мы осмотрели машину. Передний бампер и сетка на радиаторе были смяты, одна фара разбита. Краска и никель были поцарапаны о песок, а обивка на сиденьях намокла и почернела. Однако «кадиллак» не стал от этого хуже. Он был окрашен в зеленый цвет двух тонов, а сбоку была нанесена темно-красная полоса.

Мы с Макги заглянули внутрь. На переднем сиденье, припав к рулю и как-то странно нагнув голову, сидел черноволосый худой юноша. Его красивое лицо было синевато-белым. Из-под полузакрытых век тускло поблескивали белки глаз. В открытый рот забился песок. На голове запеклась кровь, которую не совсем смыла морская вода.

Макги крякнул, медленно отошел и положил в рот свою любимую жевательную резинку с запахом фиалки. Из-за этой жвачки он и получил свое прозвище.

— Как это случилось? — деловито спросил я.

Мужчина в форме цвета хаки показал в конец причала: грязно-белые крепкие поручни были сломаны, и оголилась светло-желтая древесина.

— Мы все там внимательно осмотрели. Наверное, удар оказался довольно сильным. Дождь утих тут с вечера, около девяти, а разбитая древесина внутри сухая. Значит, это произошло после дождя. «Кадиллак» упал с причала, когда был прилив и вода стояла высоко. А то машина разбилась бы сильнее. А сегодня утром, когда ребятишки пришли ловить рыбу, машина показалась из-под воды. Мы вытащили ее буксиром. Тогда и увидели этого мертвого парня.

Еще один в форме цвета хаки постучал носком ботинка по полу. Макги взглянул на меня своими хитрыми глазками. Я был сбит с толку и ничего не сказал.

— Этот парень был в дымину пьян, — тихо проговорил Фиалка. — А то разве бы он поехал в такой ливень? Думаю, он любил быстро ездить. Да, это точно, он хорошо набрался.

— Пьяный, черт побери, — сказал мужчина в штатском. — К тому же ему кто-то испортил тормоза в машине. Думаю, это — убийство.

Макги внимательно посмотрел на мужчину, потом обратился к полисмену в форме:

— А вы что думаете?

— Это могло быть и самоубийство. У него сломана шея, он мог удариться головой, когда падал. И все же мне кажется, что это — убийство.

Макги кивнул головой и спросил:

— Его обыскали? Вы знаете, кто это? — Старшие на буксире посмотрели сперва на меня, потом — на свою команду.

— Хорошо. Оставим это пока, — сказал Фиалка. — Зато я знаю, кто он.

Невысокий мужчина в очках, с черным саквояжем в руке, неторопливо прошел по причалу и спустился по скользкому трапу на буксир. Он выбрал более или менее чистое место на палубе и поставил саквояж. Потом снял шляпу, почесал затылок и устало усмехнулся.

— Привет, док! — сказал ему Макги. — Вот ваш пациент. Бросился сегодня ночью с причала вместе с машиной. Это пока все, что нам известно.

Медицинский эксперт с угрюмым выражением на лице начал осматривать труп. Он пощупал голову, немного повернул ее в сторону, пощупал ребра.

Какое-то мгновение врач держал безжизненную руку и смотрел на ногти. Потом опустил ее, отошел от трупа и взял саквояж.

— Смерть наступила часов двенадцать назад, — объяснил он. — Шея, конечно, сломана. Вряд ли в нем есть вода. Уберите отсюда труп, пока он не застыл. Остальное я скажу после того, как осмотрю его на анатомическом столе.

Он кивнул, поднялся по трапу и вышел на причал. Перед аркой его ждала санитарная машина.

Те, что были в форме цвета хаки, неохотно вытащили труп из «кадиллака» и положили на палубе буксира рядом с машиной.

— Пойдем, — сказал мне Фиалка. — Первое действие представления закончилось.

Мы попрощались, и Макги порекомендовал старшим на буксире держать язык за зубами и ждать его распоряжения. Потом мы прошли вдоль причала, сели в черную машину и поехали назад в город по чистому после дождя шоссе вдоль невысоких желто-белых песчаных дюн, кое-где поросших жестким мхом. Чайки кружились над бухтой и что-то выхватывали из волн прибоя. Далеко в море, на самом горизонте, плыли две белые яхты.

Несколько миль мы ехали молча. Потом Макги подмигнул мне и спросил:

— Догадался?

— Да говори, — ответил я. — Я этого парня никогда не видел. Кто он?

— Черт возьми, а я думал, ты сам скажешь мне об этом.

— Ну же, Фиалка!

Он что-то пробормотал, пожал плечами, и мы едва не слетели с дороги в сыпучий песок.

— Это шофер Дравека, — наконец сказал Макги. — Его звали Чарлз Оуэн.

Откуда мне известно? Год тому назад он сидел у нас в камере. Убежал с приемной дочерью Дравека в Юту. Разгневанный Тони поехал туда, привез их назад и упрятал парня за решетку. Потом девушка уговорила старика, и уже на следующее утро он вызволил Чарлза из тюрьмы. Сказал, что парень собирался жениться на Кармен, только она не захотела. Со временем Оуэн возвратился к Дравеку на работу и с тех пор служил у него. Что ты об этом думаешь?

— Похоже на Дравека, — бросил я.

— Однако парень мог снова приняться за свое…

У Фиалки были седые волосы, массивный подбородок и маленькие пухлые губы, словно созданные для того, чтобы целовать младенцев. Я искоса посмотрел на его лицо, и вдруг у меня мелькнула догадка.

— Думаешь, его мог убить Дравек? — спросил я.

— А почему бы и нет? Возможно, парень снова начал приставать к девушке, и Дравек дал волю рукам. Мужчина он крепкий и легко мог сломать ему шею. А потом испугался. Поехал под дождем в Лидо, разогнал машину и сбросил ее с причала. Думал, что никто ничего не докажет. А может, и совсем не думал. Просто сделал, и все.

— Черт знает что, — сказал я. — Тогда ему пришлось бы идти домой пешком тридцать миль под дождем.

— Ну, ну. Посмейся надо мной. Когда-нибудь ты еще захочешь поиграть со мной в кошки-мышки.

— Слушай, Фиалка, — серьезно проговорил я, — если парня убили — а ты совсем не уверен, что это убийство, — то такое преступление не в стиле Дравека. Он мог бы в приступе гнева убить человека, но оставил бы все на месте. Дравек не стал бы вот так запутывать следы.

Пока Макги обдумывал мои возражения, нас заносило то влево, то вправо.

— Вот так друг! — пробормотал он. — У меня была чудесная версия, а что ты с ней сделал? И какого черта я взял тебя с собой? Черт бы тебя побрал! И все-таки я прижму Дравека.

— Конечно, — согласился я. — Ты должен это сделать. Но Дравек не убивал парня. Он слишком мягок, чтобы решиться на такое.

Когда мы возвратились в город, был уже полдень. Утром я только легко перекусил и с тех пор больше ничего не ел. Поэтому я вышел на Бульваре, а Макги поехал искать Дравека.

Я хотел знать, что на самом деле случилось с Чарлзом Оуэном, но не допускал и мысли о том, что его мог убить Дравек.

Сидя в кафе, я наскоро просмотрел газету. Прочитать в ней что-то о Стайнере я не надеялся — и действительно, ничего там и не нашел.