Живут они в саманных лачугах, а все их имущество состоит из нескольких кухонных горшков, но они счастливы, и веселье их непритворно. Они упиваются жизнью ничуть не меньше героев Рабле[43] — красивые, пышущие здоровьем и весельем.
Моя маленькая знакомая гонит мимо меня коров, робко улыбнувшись, она тут же отводит глаза.
В отдалении слышны свистки бригадиров. Фидос! Перерыв на ленч, половина первого. Я возвращаюсь к Максу и Маку. Мы едим холодную баранину, опять крутые яйца, ломти арабского хлеба, а Макс и Мак — еще и местный козий сыр — светло-серого цвета, жутко пахнущий и слегка приправленный шерстью. У меня же с собой изысканные швейцарские сырки, облеченные в серебряную фольгу и красиво уложенные в круглую коробочку. Макс смотрит на них с презрением. На десерт — апельсины и горячий чай.
Затем идем осматривать место, где будет построен наш дом.
Это в нескольких сотнях ярдов от деревни и от дома шейха, к юго-востоку от раскопа. Каркас и перегородки уже готовы, я с тревогой спрашиваю, не слишком ли малы комнаты. Мак снисходительно улыбается: так кажется из-за того, что вокруг — открытое пространство.
Дом будет с куполом, под которым большая гостиная-кабинет, прямо в середине, а с боков еще две комнаты.
Отдельное здание — кухня с подсобными помещениями.
Если со временем понадобятся еще комнаты, их можно будет пристроить потом.
Неподалеку выкопают наш собственный колодец, чтобы не ходить за водой к шейху. Макс выбирает место для колодца и возвращается на раскоп.
Я остаюсь и наблюдаю за Маком, который весьма оригинальным способом изъясняется со строителями: размахивает руками, присвистывает, цокает языком, кивает, но при этом не говорит ни слова.
В четыре Макс начинает обходить квадраты и записывает, кому какой бакшиш положен за сегодня. Рабочие выстраиваются в шеренгу и предъявляют свои находки. Один из наиболее предприимчивых корзинщиков даже вымыл свою добычу слюной — для большего эффекта.
Открыв огромную амбарную книгу, Макс приступает к осмотру:
— Касмаги? (Кайловщик).
— Хасан Мохаммед.
Что у него? Тот показывает: половина горшка, множество черепков, костяной нож, небольшие кусочки меди.
Макс перебирает его добычу, безжалостно выбрасывая хлам, — обычно это как раз те вещицы, на которые рабочий возлагал большие надежды. Найденные бусинки складывают в одну коробку, костяные предметы в другую. Черепки идут в большие корзины, которые тащат мальчишки. Макс во всеуслышание объявляет размер вознаграждения: два с половиной, ну так и быть, четыре пенса, и записывает это в книгу. Хасан Мохаммед повторяет вслух эту сумму, запоминая.
Но самые тяжкие расчеты предстоят в конце недели: дневной заработок за все дни плюс вознаграждение, вся сумма выплачивается сразу. Причем каждый рабочий каким-то непостижимым образом точно знает, сколько именно ему причитается, и иногда поправляет Макса:
— Нет, еще два пенса!
Но нередко слышишь и такое:
— Нет, четыре пенса лишние!
Ошибаются они очень редко.
Иногда возникает путаница из-за одинаковых имен. Здесь у нас трое или четверо Даудов Мохаммедов, и приходится их различать по третьему имени: Ибрахим или Сулейман.
Макс переходит к следующему рабочему.
— Имя?
— Ахмад Мохаммед!
У этого рабочего не очень много находок, да и те, строго говоря, можно было бы выбросить, но поощрение необходимо, поэтому Макс выбирает несколько черепков и кладет в корзину, записав на его счет два фартинга[44].
Доходит очередь и до «корзинщиков». Ибрахим Дауд нашел что-то яркое и многообещающее на вид, но при ближайшем рассмотрении это оказывается обломком арабской курительной трубки. Маленький Абдул Джохар застенчиво протягивает несколько крохотных бусин и некий предмет, который Макс тут же хватает, издав одобрительный вопль. Это цилиндрическая печать, почти не поврежденная, да еще и нужного нам периода — действительно ценная находка! Маленький Абдул удостоен похвалы, и на его счет записано целых пять франков! Шеренга восхищенно перешептывается.
Вообще, для наших рабочих, азартных по натуре, раскопки привлекательны прежде всего непредсказуемостью.
И ведь что удивительно: одни звенья удачливые, а другим не везет — и все тут. Прежде чем снимать очередной слой, Макс иногда вдруг говорит:
— Ибрахима и его звено теперь поставлю у внешней стены — уж больно им везло в последнее время, посмотрим, что они найдут на новом квадрате. А бедняге Рейни Джорджу что-то ничего не попадается, ставлю его на хорошее место.
Но — увы и ах! На новом квадрате, где было когда-то беднейшее городское предместье, тут же обнаруживается клад: глиняный горшок с кучей золотых серег. Вероятно, приданое чьей-то дочери. Ибрахим опять получит солидный бакшиш, а Рейни Джорджу, которого Макс поставил на «перспективное» погребение, где, по идее, должно быть множество ценных предметов, опять попадаются одни кости.
Рабочие, удостоенные бакшиша, возвращаются к работе крайне неохотно.
Наконец Макс обошел всех. Еще полчаса, и солнце закатится. Опять слышны свистки. Все кричат: «Фидос!
Фидос!» Конец работы. Мальчишки подбрасывают вверх опорожненные корзины и с криком и хохотом их ловят, потом бегом несутся вниз. Те, кто живет в деревнях неподалеку, в двух-трех милях отсюда, идут домой. Находки в ящиках и корзинах сносят вниз очень осторожно и укладывают в нашу «Мэри». Рабочие, которым с нами по пути, устраиваются у нее на крыше. Мы возвращаемся домой.
По курьезному стечению обстоятельств колодец, который мы начали рыть для себя, оказался на месте древнего колодца. Весть разносится тотчас же, и через пару дней у подножия кургана Макса встречает делегация из пяти седобородых старцев.
Они объясняют, что пришли из самых дальних деревень и что там не хватает воды. Хваджа знает, где прячутся древние колодцы — еще римские. Если он покажет эти места, они будут навеки благодарны ему. Макс уверяет, что это была чистая случайность, но старцы вежливо улыбаются и не верят.
— Ты мудр, хваджа, ты великий мудрец. Все это знают. Все тайны древних для тебя — открытая книга. Ты знаешь, где были города, ты знаешь, где были колодцы. Покажи нам, где их копать, и мы тебя отблагодарим.
Объяснениям Макса никто не верит. По их разумению, он, как всякий великий маг, просто не желает открыть свою тайну. «Он знает, — бормочут они, — но нам не скажет».
— Господи, зачем только мы наткнулись на этот римский колодец, будь он неладен, — ворчит Макс. — Теперь хлопот не оберешься. Сплошные проблемы.
Проблемы возникают и в день оплаты. Официальная валюта в стране — французские франки. Но здесь так долго имели хождение турецкие меджиди, что для наиболее консервативных граждан они и есть настоящие деньги. На базарах их принимают, в банках — нет. Наши рабочие требуют платы исключительно в меджиди. Соответственно, получив в банке официальную валюту, мы отправляем Мишеля на базар: обменять ее на неофициальную, но «твердую» по здешним понятиям.
Меджиди — это огромные тяжелые монеты. Мишель, спотыкаясь, тащит мешки. И высыпает деньги на стол.
Они очень грязные и пахнут чесноком. Накануне дня выплаты у нас сумасшедший вечер: мы считаем меджиди, едва не задыхаясь от едкого запаха!
Мишель наш просто молодец. Он честен, пунктуален и крайне щепетилен. Не умея ни читать, ни писать, он способен совершать сложнейшие подсчеты в уме. Возвратившись с рынка, он называет цену каждого продукта — а их бывает более тридцати! — и сдачу отдает всю, тютелька в тютельку. Еще не было случая, чтобы он ошибся в подсчетах.
Но есть у него и слабости: он любит командовать, постоянно ссорится с мусульманами, страшно упрям и не в ладах с любой техникой.
— Forca! — кричит он, в глазах его загорается дикий огонек, после чего прибор издает зловещий треск.
Но хуже всего — его склонность к экономии. Принеся с рынка гнилые бананы и полувысохшие апельсины, он очень расстраивается, обнаружив, что мы вовсе не ценим его бережливости.
— Что, хороших не было? — спрашиваем мы.
— Были, но дороже. Я решил поэкономить!
Это его самое любимое слово — «economia»! Эта его экономия нам дорого стоит.
И еще он часто повторяет — «Sawi, proba» (А что, если попробовать?). Произносит он это на все возможные лады: с надеждой, с хитрецой, с воодушевлением, уверенно, а иногда с отчаянием. Однако результаты эксперимента оказываются, как правило, неутешительными.
Наша прачка не успела выстирать мои хлопчатобумажные платья, и я решаюсь нацепить на себя чесучовый костюмчик для супруги «строителя империи». Макс в ужасе.
— Господи, что это на тебе?!
Я защищаюсь: зато удобно и нежарко.
— Сейчас же сними!
— Придется носить — раз уж я купила этот костюм.
— В этом костюме ты просто карикатура на мэм-сахиб. Из Пуны!
Я печально признаю, что именно этого я и боялась.
Макс говорит ободряюще:
— Надень ту зелененькую штуку с телль-халафским орнаментом в виде цепочки ромбов.
— Я бы вас попросила, — говорю я с достоинством, — не употреблять ваших археологических терминов применительно к моим платьям. Во-первых, оно не зелененькое, а салатовое, а во-вторых, «телль-халафский орнамент в виде цепочки ромбов» — термин отвратительный, мне сразу вспоминается школьная математика, бр-р! А в-третьих, никакие это не ромбы, а цветочки. И вообще, ваши керамические термины просто тошнотворны!
— У тебя чересчур богатое воображение, — возражает Макс. — Между прочим, «цепочка из ромбов» — один из самых нарядных орнаментов в культуре Телль-Халаф.
Он рисует его для меня на бумаге, но я заявляю, что и без него знаю этот орнамент и что он действительно самый нарядный. Меня раздражает не орнамент, а его название.
Макс только качает головой, глядя на меня с сожалением.
Проходя через деревню Ханзир, слышим следующий разговор:
— Кто это такие?
Агата Кристи прекрасно описывает детали и подробности, что делает книгу очень захватывающей.
Удивительное путешествие в мир Агаты Кристи!
Захватывающая история о любви и приключениях.
Прекрасное произведение для всех, кто любит хорошие истории.
Отличное произведение для любителей Агаты Кристи.
Книга помогает читателю понять мир детективного жанра и принять правильное решение.
Очень интересно прочитать и понять эту книгу.
Книга Агаты Кристи «Расскажи, как живешь» предлагает интересный и захватывающий погружение в мир детективного жанра.
Агата Кристи предоставляет увлекательное чтение и позволяет читателю погрузиться в мир детективного жанра.