Джон Диксон Карр - Пылай, огонь

— Итак, — провозгласила леди Корк, с такой силой ударив тростью об пол, что драгоценности едва не слетели с ее колен, — но кто же он, этот убийца? И как вам удалось его определить?

— Прошу прощения, мадам. Я еще должен поразмыслить.

— То есть вы мне не скажете?

— Не могу.

— Так! Прекрасные же у вас манеры! В таком случае я забираю свои драгоценности (большое вам спасибо за них) и удаляюсь.

Полная возмущения, причины которого ей и самой , не были ясны, она уже стала завязывать платок в узелок, когда вмешался Чевиот, Положив книгу на стол, он склонился к ней и помог завязать платок, затянув узлы на нем. Затем с наивозможной вежливостью взял у нее драгоценности.

— Мне очень неприятно, леди Корк, но пока еще я не могу позволить вам забрать драгоценности. Они должны предстать в виде доказательств.

На лице леди Корк появилось изумленное выражение.

— Я не могу их взять? Даже брошь? Мой свадебный подарок?

— Мадам, прошу простить меня! Они, конечно, будут возвращены вам. Если хотите, я вам тут же напишу расписку.

— Расписку! — вскрикнула леди Корк, словно это предложение оскорбило ее больше всего. — Расписку!

Опираясь на трость, она решительно поднялась на ноги, одернув наброшенную на плечи меховую шубу.

— Спокойной ночи, мэм, — обратилась она к Флоре. — Идем со мной, девочка! —* бросила она смугло-оливковой Соланж, которая все это время, не шелохнувшись, просидела в углу и, скрестив ноги, Смотрела во все глаза. Соланж заторопилась открыть двери. Леди Корк промаршировала через них едва ли не строевым шагом.

— Кучер окоченел, как и я, — буркнула она. У открытых дверей леди Корк приостановилась, бросив взгляд на Чевиота.

— Эй-эй! А я и не думала, что вы можете так бледнеть! И что у Вас так будут трястись руки! Я бы сказала, что вам надо серьезно привести себя в порядок, когда завтра вы встретитесь...

Глянув на Флору, она закусила нижнюю губу и остановилась. На лице ее под маской гнева проступило смущение.

Чевиот, уставившись на нее, пытался понять, откуда она все узнала. Например, от Фредди Деббита, рот ему не заткнуть. Ведь завтра, после стрельбы на пари, ему предстоит встретиться на дуэли с капитаном Хьюго Хогбеном. Он совершенно забыл об этом.

Леди Корк, замешкавшаяся в дверях, пожевала губами и снова изменила свои намерения.

— Мистер Чевиот! Я... я прошу вас простить фантазии глупой старой женщины с ужасным характером. Я питаю к Вам искреннюю привязанность, вы это знаете. Я перед вами в неоплатном долгу, и это тоже вам стоит знать. На глазах ее блеснули слезы. — Удачи вам, молодой человек. И да поможет вам Бог.

Дверь за ней закрылась. Снизу донеслись неясные звуки голосов, а потом раздался стук захлопнувшейся тяжелой входной двери.

Флора, которая поднялась, провожая леди Корк, теперь снова опустилась на софу, недалеко от Чевиота, который остался стоять, уставившись на двери.

Джек, что она имела в виду? Когда говорила... говорила, что да поможет вам Бог?

Ничего особенного. Завтра в девять утра я должен на спор стрелять в тире Джоя Мантона. И все.

— Ох.

Он продолжал смотреть на закрывшиеся двери. Он никогда не имел дела с этими проклятыми пистолетами. Он даже не представлял, сколько они весят, как сбалансированы по руке, какой ударной силой обладает их пуля. Он может больше никогда не увидеть Флору.

В камине затрещало полено, выбросив сноп искр. Чевиот повернулся. Наклонившись, он страстно обнял Флору. 

В этом длинном кирпичном помещении, завершавшемся железной стеной, выстрелы из пистолетов грохотали подобно пушечной канонаде.

Клубы дыма от черного пороха так сгустились, что даже Джой Мантон-младший, который привык к ним, еле различал лицо своего клиента, очень напряженное. Чевиот вытянул руку для последнего выстрела.

Трах! Свинцовая пуля расплющилась о металл и шлепнулась на каменный пол.

В тире наступила такая тишина, что, несмотря на открытую дверь, сквозь которую доносились звуки из мастерской, слышалось тиканье часов на стене. Было десять минут десятого. Суперинтендант Чевиот тренировался с двадцати минут девятого.

Джой Мантон заторопился вдоль железной загородки, доходившей ему до пояса, от которой до стенки с мишенями было ровно тридцать шесть шагов. Потянув канат, он со скрипом поднял окно в крыше, чтобы выпустить пороховой дым.

Кирпичные стены, выкрашенные в белый цвет, требовали едва ли не ежедневной покраски. С правой стороны размещалось окно, сейчас слегка приоткрытое. Сквозь него клубами стал выходить дым.

Он ел глаза, от него щипало в носу и першило в легких. Дым рассеивался, и Чевиот проморгался. У обоих лица были в пятнах пороховой гари.

— Вы можете с этим справиться, сэр, — сказал Джой, откашлявшись. — Можете. — Но он изо всех сил боролся с чувством неприятия, которое рвалось наружу. Но, прошу прощения, мистер Чевиот, вы все делаете неправильно.

— Я знаю.

— Но, сэр...

На полке над железной решеткой лежал дуэльный пистолет средних размеров.

Чевиот отстрелял не менее дюжины пистолетов: от убийственного двенадцатого калибра, который ни на что не годился, потому что отдача слишком подбрасывала ствол, до маленького карманного, напоминавшего принадлежавший покойному мужу Флоры.

Каждый раз после выстрела Джой-младший молча откладывал пистолет в сторону, выбивал капсюль, быстро прочищал ствол шомполом с масленой тряпкой и подвешивал в длинный ряд пистолетов вдоль левой стены.

Чевиот по-прежнему стоял неподвижно, изучая результат последнего выстрела. Казалось, смотреть было не на что. Железная стена вся была в пятнах пороховой гари, кое-где покоробленная и неровная, испятнанная клочками белой бумаги.

Джой-младший, поерзав на месте, приподнялся на носки. Это был крепко сколоченный юноша с песочного цвета волосами, высокими скулами и серьезными глазами. Лицо его было в черных пятнах пороха, как у гоблина. На нем был темный сюртук, коричневый передник и бриджи темно-красного цвета с темными гамашами. Он еще не в полной мере обрел вежливые манеры своего отца, но уже усвоил предельную откровенность его речи, ибо он был воспреемником славы оружейника, знаменитого с 1793 года.

«Вот, — подумал Джой. — Вот так!»

Ему хотелось, чтобы джентльмен с широкими плечами и светло-серыми глазами хотя бы улыбнулся, или засмеялся, или же отпустил шутку, как все прочие.

Этот мистер Чевиот, кроме белоснежной нижней рубашки, был одет во все черное, даже передник он предпочел черный.

«В чем дело? — продолжал думать Джой. — Вроде непохоже, что он готовится к дуэли, так? Он сказал, что у них будет всего лишь соревнование. Кроме того, может быть, они уже дрались на дуэли рано утром».

— Прошу прощения, сэр! — громко сказал он.

— Я знаю, — повторил Чевиот. Повернув голову, он улыбнулся. — Но у меня ничего не получается, Джой. Во всяком случае, если я хочу попасть в цель.

— Сэр?

— Какую вы предлагаете мне занять стойку? Боком к мишени,' так? Правая нога выставлена вперед, левая отставлена в сторону?

При каждом движении Чевиота Джой серьезно кивал.

— И далее, — продолжал показывать Чевиот, — опустив правую руку вниз, я вскидываю ее вот так и навожу на цель, держа ее прямо и неподвижно. Вот таким образом, не так ли?

— Сэр, это единственный образ действий! Ручаюсь вам, — с воодушевлением воскликнул Джой, — ручаюсь вам, что даже мой па не смог бы предложить вам ничего иного!

— И тем не менее... Вы убедитесь в этом. Вы больше думаете о форме, а не о результате, не так ли?

— Сэр?

— Многие прекрасные стрелки из пистолетов (я не говорю, что все, но многие) ведут себя так, как вы и говорите. Но в таком положении трудно брать цель на мушку. Это словно... словно вы вытягиваете руку, тыкая указательным пальцем. А на самом деле все должно происходить очень быстро. Это (какое бы мне подобрать слово?) — дар, сноровка, что-то вроде фокуса. Он или есть или нет. — Чевиот помолчал. — Могу ли я тут где-нибудь помыться?

Джой-младший испытал удовольствие от того, что наконец до его слуха донеслись слова, которые он мог понять.

— Вот тут, сэр. Откройте воду.

К стенке слева, за перильцами и рядом с дверью, ведущей в магазин, был прикреплен коричневый каменный рукомойник с краном над ним и короткой металлической ручкой насоса рядом. Маленькое зеркальце наверху было отполировано, а тонкое полотенце рядом — безукоризненно чистое.

Чевиот вымыл лицо и руки желтым мылом, время от времени подкачивая воду.

Меховая шляпа плотно села ему на голову, так как опухоль уже стала опадать. Но подсыхающие ссадины на теле еще здорово давали о себе знать, когда он наклонялся над раковиной.

Хуже всего, о чем он с горечью думал, было то, что эта дуэль где-то, как-то, когда-то состоится, но он ничего не знал об этом, и она была совершенно не нужна ему.

Он принял вызов Хогбена, только чтобы раззадорить его. И заставить принять участие в стрельбе на пари. Если ему удастся отстреляться лучше, чем Хогбену и Уэнтворту, они расскажут ему все, что знают о Маргарет Ренфру. Но теперь ему уже ничего больше не надо было знать о погибшей женщине, дело завершено. Теперь имела значение сама дуэль.

Если после прошедшей ночи он потеряет Флору...

После прошедшей ночи, после утра, после этих нескольких часов...

Если в результате этой дурацкой дуэли, когда пуля пробьет ему голову, он потеряет Флору...

Может быть, ему всего лишь снится кошмарный сон?

До него донеслось ровное тиканье часов с большим белым циферблатом на стене. Было пять минут десятого.