Полковник Роуэн повернул голову: — Мистер Хенли! — позвал он.

Раздался какой-то глухой звук, и звякнул абажур лампы, словно кто-то неловко выбирался из-за стола. Из тени появился невысокий коренастый человек пятидесяти С лишним лет.

Из-за раны, полученной при Ватерлоо, он слегка прихрамывал и опирался на тонкую трость черного дерева. У него были веселые карие глаза, приплюснутый нос и добродушный мясистый рот. Даже его зачесанные набок густые рыжеватые волосы не могли скрыть пробивающуюся лысинку на макушке.

Чувствовалось, что перед вами предстал лихой малый, ценитель женщин, любитель хорошей еды и вина. Это было видно несмотря на его строгий темный костюм и почтительность, с которой он предстал перед полковником Роуэном.

— Могу ли я представить вам мистера Алана Хенли, нашего старшего клерка?

— Ваш слуга, сэр, — с той же почтительной интонацией произнес мистер Хенли, и несмотря на сдержанность тона, было видно, что это качество не всегда присуще ему.

Он отпустил Чевиоту откровенную улыбку, чего полковник Роуэн не увидел. Затем, положив свою трость на узкий край стола, он оперся на него обеими руками и принял вид глубокой задумчивости.

— Но! — взорвался мистер Мейн. — Что это за эксперимент? Что этот парень собирается делать?

— Увидите!. — сказал Чевиот.

Носовым платком не первой свежести, вытащенным из кармана под фалдами, он протер револьвер, хотя тот и так был в идеальном состоянии. Затем, придерживая его левым указательным пальцем за дуло, а правым за спусковую скобу, он положил его под лампу.

— Снаружи, — сказал он, засовывая платок обратно в карман, — дежурит констебль. Я предложил бы кому-нибудь выйти и сказать ему, чтобы он не спускал с меня глаз, во всяком случае, чтобы я никоим образом не мог увидеть, что тут происходит.

— Ну? Ну? Ну?

Затем закройте двери, заприте их. Один из вас, джентльмены, как я предлагаю, должен взять револьвер. И пусть из него будет произведен выстрел с любого угодного вам расстояния, ну, скажем, в это чучело медведя.

Все, повернувшись, посмотрели на чучело, которое, словно прищурившись, смотрело на них одним стеклянным глазом.

— Наконец, — продолжал Чевиот, — вы дадите мне знак, что я могу возвращаться. И я скажу, кто из вас троих стрелял, с какого расстояния и что он делал до и после выстрела. Вот и все.

— Все? — эхом повторил мистер Мейн после паузы удивления.

— Да, мистер Мейн.

Стол вздрогнул, когда мистер Мейн обрушил на него удар кулака.

— Человече, да вы просто с ума сошли! — едва не завопил он. — Этого не может быть!

— Могу ли я попробовать?

— Бедный старый Том, — с легкой грустью сказал полковник Роуэн, посмотрев на чучело бурого медведя. — Я добыл его в Испании много лет назад. Так что еще одна пуля ему не повредит. К тому же, — не без едкости добавил полковник, — наш гость без труда сможет определить, с какого расстояния был произведен выстрел. По следам порохового ожога.

Чевиоту показалось, что сердце у него замерло. Ведь не могли же в самом деле эти люди?..

Его оцепенение разделили старший клерк, а также юрист, мистер алан Хенли, блеснув пробивающейся лысинкой, грузно повернулся, широко открыв глаза. Струйка пота сползала по коротким рыжеватым бакенбардам.

— С-сэр? — спросил он.

— Бросьте, Хенли, вы же были на войне! Разве вы никогда не обращали внимания на характер ранений?

— Нет, сэр. Не могу утверждать, на чего, — тут мистер Хенли, кашлянув, сразу же поправил свою грамматическую неточность, — не могу утверждать, что обращал.

— Если выстрел произведен с достаточно близкого расстояния, то на мундире остается черный след ожога. Даже если стреляют с десяти или двенадцати футов, в зависимости от мощи заряда, может остаться слабый след. В противном случае пусть мистер Чевиот простит меня, я бы счел его предложение невероятным.

— Невероятным? — вскричал мистер Мейн. — А я скажу, что это невозможно! — Он посмотрел на Чевиота. — Может быть, заключим небольшое пари, — предложил он, — что вам это не удастся?

— Мистер Мейн, я...

Чевиот замолчал.

Ком отвращения тошнотным спазмом поднялся у него в горле. То, что он собирался сделать, было фокусом, и причем дешевым. Нетрудно представить себе, как можно ошеломить несведующих людей своим превосходством в знаниях, создав о себе представление как о всезнайке. Но когда вы предстаете лицом к лицу с необходимостью сделать это, то в смущении осознаете, что у вас нет на это сил.

— На пять фунтов? — продолжал настаивать юрист, запуская руку в карман и вынимая ее с купюрой. — Скажем, пять фунтов, идет?

— Мистер Мейн, я не могу взять ваших денег. Мы имеем дело с очевидностью. Видите ли...

Тра-та-та! Тра-та-та!

Это всего лишь раздался резкий стук в дверь в коридоре. И только в это мгновение они осознали, как велико было возникшее в комнате напряжение. Мистер Мейн подпрыгнул. Даже полковник Роуэн, при всей своей невозмутимости, вздернул подбородок.

— Да, да, кто там? — крикнул он.

Дверь открылась, пропустив констебля. Высокий шлем полицейского казался еще выше в неясном свете лампы. Застыв по стойке смирно, он отдал честь. Затем, промаршировав по направлению к полковнику Роуэну, он протянул ему вчетверо сложенный лист бумаги, запечатанный странной печатью желтого воска.

 — Вам письмо, сэр. Лично и все такое.

 — Благодарю вас.

Краснолицый констебль тем же шагом вернулся к дверям и застыл рядом с ними. Полковник Роуэн, глянув на письмо, повернулся к нему.

— Биллингс!

— Сэр!

— Это письмо было открыто. Кто-то снизу поддел печать.

— Да, сэр, — хриплым голосом немедленно отрапортовал Биллингс. — Я предполагаю, что это была та леди, сэр.

— Леди? Какая леди?

— Та леди, сэр, карета которой стояла как раз под окнами. Леди, сэр, с такими красивыми волосами, такими прекрасными, что в жизни таких видеть не доводилось.

— Ага, — пробормотал полковник Роуэн, переводя взгляд на Чевиота.

— С вашего разрешения, сэр, — сказал Биллингс, снова отдавая честь. — Я услышал, как снаружи подъезжает конный экипаж и решил, что это патруль. Открыл ворота на улицу. Но было вовсе не то. Это был ливрейный лакей на лошади. На лошади! — добавил он, не скрывая отвращения. — В мое время, сэр, нас заставляли бегать. И бегать как молния,

— Биллингс!

— Очень хорошо, сэр. А, ну да. Леди высунула голову из окошка кареты. Лакей остановился и этак льстиво посмотрел на нее. Она что-то сказала ему, я не расслышал, что именно. Он сунул ей в карету это письмо. Она тут же вернула его. Он подъехал, вручил его мне и ускакал, не дожидаясь ответа. Больше ничего не могу доложить, сэр.

«Ради Бога, — в смятении думал Чевиот, — какое отношение ко всем этим делам имеет Флора? К делам, которые, в сущности, касаются полиции?»

Но он промолчал. За Биллингсом закрылась дверь. Полковник Роуэн при всеобщем молчании вскрыл и прочел письмо. Выражение его лица изменилось. Он посерьезнел и протянул письмо мистеру Мейну.

— Я серьезно опасаюсь, мистер Чевиот, — сказал он, — что нам придется отложить наш эксперимент с револьвером. К нам пришло известие о достаточно серьезном деле. Кто-то снова украл запасы птичьего корма у леди Корк.

Наступила пауза.

Слова эти прозвучали так неожиданно, что в первую секунду Чевиот не смог даже улыбнуться. Он не был уверен, что правильно расслышал сказанное.

— Птичий корм? — повторил он.

— Птичий корм! — объявил мистер Мейн, который прямо дрожал от возбуждения. Внезапно в глазах его мелькнула какая-то мысль, и он бросил письмо на стол. — Клянусь Юпитером, Роуэн! Поскольку наш добрый друг Чевиот считает, что у него есть способности детектива, вот ему и предоставляется возможность. Иными словами, я хотел бы увидеть, что его хвастливое заявление относительно револьвера имеет под собой основания. А после этого испытания можно будет решить, заслуживает ли он то, на что претендует!

— Честно говоря, — сказал полковник, — я придерживаюсь той же точки зрения.

Глаза всех присутствующих уставились на Чевиота, который, медленно склонившись, подобрал с пола свою шляпу.

— Понимаю, — с подчеркнутой вежливостью сказал он. —Значит, вы хотите, чтобы я расследовал это отвратительное преступление?

— Вам это происшествие кажется всего лишь забавным, мистер Чевиот?

— Если откровенно, полковник Роуэн, то да. Но в свое время я получал и более бессмысленные задания.

— Еще бы, — сказал полковник, у которого перехватило дыхание. — Еще бы! — Несколько секунд он помедлил, — Вы знакомы с леди Корк? Или, называя ее полным титулом, с графиней Корк-и-Оррери?

— Нет, сэр.

— Леди Корк — одна из самых заметных фигур в обществе. У нее много клеток с птицами. Среди них есть даже знаменитый попугай ара, который болтает, бегает и курит сигары. Второй раз на неделе кто-то крадет корм из кормушек нескольких клеток. Больше ничего не украдено, кроме птичьего корма. Но леди Корк очень разгневана.

Мистер Мейн подчеркнуто молчал.

— Мы — мы представляем собой новую организацию

 «Метрополитен-полис»[20]. Мне нет необходимости говорить вам, как толпа ненавидит нас и боится. И если мы хотим добиться успеха, мы должны добиться признания со стороны аристократии. Сам граф, занимающий ныне пост премьер-министра, без особого желания содействует нам в этом, во всяком случае, гордости за нас он не испытывает. И не обуревает ли вас излишняя гордыня, мистер Чевиот.

— Нет, — ответил Чевиот, опуская глаза. — Я понимаю. И прошу прощения.

— Мы должны действовать немедленно. Сегодня вечером леди Корк дает бал для молодежи. Вы джентльмен, и ваше присутствие пройдет незамеченным. Вы понимаете, в чем ценность моего подхода, Мейн?