Одеяние мистера Мейна напоминало костюм Чевиота, только несколько худшего качества. На мистере Мейне был пиджак темного оттенка, стянутый в талии и свободно падавший едва ли не до колен, В проеме его высокого стоячего воротничка виднелся белоснежный шейный платок. Брюки его из коричневого вельвета, как у Чевиота, были заправлены в сапожки.

«Ну держись! — подумал последний. — Возьми себя в руки!»

Тем не менее, отвесив вежливый общий поклон, он продолжал бороться с кашлем.

— Я... я должен извиниться за опоздание, джентльмены.

Оба его собеседника, приподнявшись, ответили на приветствие. Одновременно они кинули свои сигары в плевательницу китайского фарфора, стоявшую под столом.

— Я бы предпочел, чтобы вы даже не упоминали об этом, — улыбнулся полковник Роуэн. — Что касается меня, скорее я должен вас поблагодарить за появление. Это, насколько я понимаю, ваш первый визит в Скотланд-Ярд?

Возникла небольшая пауза.

— Видите ли... — сказал Чевиот, сделав неопределенный жест.

— Ах, да. Будьте любезны, садитесь вот в это кресло, и мы поговорим о вашей квалификации.

Мистер Мейн, который уже занял свое место, снова вскочил на ноги. Нельзя сказать, что на его лице появилось выражение недружелюбия, но на нем читалось непреклонное упрямство.

— Роуэн, — сказал он низким голосом, в котором чувствовался легкий ирландский акцент. — Мне это не нравится. Простите меня, мистер Чевиот, — движением черных бровей он указал на полковника, — но сей джентльмен страдает избытком благородства. Роуэн, так не пойдет!

— А я вот, — пробормотал его собеседник, — в этом не уверен.

— Не уверен? Черт возьми, да это противоречит прямому приказу самого Пиля! Полицейские силы должны набираться из бывших рядовых и находиться под командованием сержантского состава. Сержантского. Пиль не жалует джентльменов, о чем и говорит. — Тут мистер Мейн, что-то припоминая, прищурился. «Сержант гвардии, получает двести фунтов в год, — процитировал он, — лучше отвечает моим целям, чем капитан с высокой военной репутацией, который может служить и даром, пусть даже я мог бы дать ему тысячу фунтов в год». Что вы на это скажете?

Полковник Роуэн медленно повернул к мистеру Мейну свое тонкое лицо, увенчанное седеющими волосами; высокий черный воротничок, заставивший его прямо держать голову, придавал его вежливости оттенок холодности.

— После первого же нашего смотра,— сказал он, — мы были вынуждены уволить пятерых офицеров за то, что они были пьяны при исполнении обязанностей. Не стоит упоминать тех девятерых, которых мы освободили в связи с их жалобами на слишком длинные рабочие часы.

— Пьянство? — улыбнулся молодой юрист. — Подумаешь! А что же еще мы могли ждать?

— Я думаю, что нечто лучшее. Минутку.

Отвесив еще один вежливый поклон, полковник Роуэн подошел к письменному столу в дальнем углу комнаты. Там он тихим голосом обменялся несколькими словами с человеком, сидевшим за этим столом. Человек, которого Чевиот не мог разглядеть, протянул полковнику лист бумаги размером 13 на 17 дюймов, с которым полковник Роуэн вернулся к собеседникам.

— Итак, сэр, — сказал он, глядя на Чевиота. — Ваше заявление. — Он сел. Это же сделали мистер Мейн и Чевиот, который не переставал мять неловкими пальцами круглые поля шляпы.

Под пристальным взглядом спокойных светло-голубых глаз полковника Роуэна ему казалось, что он становится меньше ростом. Он смутно припомнил портрет полковника с пятью медалями на мундире. Этот человек дрался во всех основных битвах войны на полуострове[17] и командовал частью под Ватерлоо.

— Я вижу, — сказал полковник, глядя в лист, — что вы служили в армии во всех последних компаниях?

Он, конечно, имел в виду наполеоновские войны. Но Чевиот мог искренне говорить о единственной известной ему войне,

— Так точно, сэр.

— Ваше звание?

— Капитан.

Мистер Ричард Мейн хмыкнул. Но полковник Роуэн остался невозмутим.

— Ясно. Как мне кажется, в 43-м полку легкой пехоты. — Теперь он говорил о Чевиоте в третьем лице, словно последний тут отсутствовал. — За время службы имеет награды... хм-м-м! Голыми руками его не взять.

Чевиот промолчал.

— Живет, — теперь полковник обращался непосредственно к Мейну, — в холостяцкой квартире в Олбани[18]. Имеет независимые источники дохода: в ходе знакомства его банкир, мистер Гроллер с Ломбард-стрит, любезно сообщил нам это. Известен как отменный стрелок из пистолета, борец и фехтовальщик. — Он одобрительно глянул на разворот плеч Чевиота и перевел взгляд на Мейна.— Его увлечения и личные дела... хм-м. Это уже нас не касается.

Голос Чевиота прозвучал непривычно громко:

— Если вы ничего не имеете против, сэр, мне было бы интересно услышать, что вы выяснили относительно моей личной жизни.

— Вы настаиваете?

— Я прошу.

— Порой увлекается азартными играми, — прочел полковник Роуэн, не глядя на него, — но может месяцами не прикасаться к картам или костям. Знакомств среди противников алкоголя не имеет, но и пьяным его никогда не видели. Хорошо известна его дружба с леди Дрейтон...

— Хм-м-м, — буркнул Мейн.

— Но, повторяю, нас это не касается.

И он бросил лист бумаги на стол.

Обилие потрясений, доставшихся на долю Чевиота, произвело на него действие, обратное ожидаемому. Они вызвали у него подъем духа, возбуждение типа «черт побери все!», теперь он был готов ко всему.

Это настроение пришло к нему как нельзя кстати, потому что он услышал низкий голос мистера Мейна.

— Итак, мистер Чевиот! — сказал адвокат, выбросив руки на стол и так резко наклоняясь к ним, что Чевиот испугался, как бы лампа не опалила ему бакенбарды. — С вашего разрешения, я задам вам несколько вопросов, которые собирался задать полковник Роуэн.

Мистер Мейн, встав, заложил руки под фалды сюртука. Это движение позволило увидеть его бархатный жилет, на котором черные арабески переплетались с зелеными, подчеркивая блеск золотой цепочки от часов, увешанной печатями и брелоками.

— Сэр, — продолжал он, — вы изъявили желание занять пост суперинтенданта в нашем Центральном подразделении или отделе внутренних дел. У вас есть, как мы слышали, независимые источники дохода. Но ваше вознаграждение будет составлять всего двести фунтов в год. Ваши обязанности будут отнимать у вас двенадцать часов в день. У вас будет тяжелая, опасная, порой кровавая работа. Мистер Чевиот, почему вы хотите занять этот пост?

Чевиот тоже вскочил на ноги.

— Потому что, — возразил он, — работа в полиции требует умения не только утихомиривать уличные скандалы и задерживать пьяных и проституток. Вы согласны?

— И если даже я согласен?..

— Предположим, преступление совершено неизвестным лицом или лицами. Грабеж? Взлом? Даже, — Чевиот подчеркнул каждый слог, — убийство?

Нахмурившись, мистер Мейн колыхнул фалдами сюртука. Полковник Роуэн хранил молчание.

— Такими преступлениями, насколько мне известно, — продолжал Чевиот, — ныне занимаются сыщики полицейского суда. Но сыщики — взяточники. Их труд может быть оплачен и частным лицом, или же правительство может выдать им вознаграждение в зависимости от значимости преступления. И конечно! Боу-стрит[19] всегда готов представить вам жертву, которую остается только повесить. И как часто вы вешаете подлинного преступника?

Мейн отреагировал с непривычной резкостью.

— Редко! — сказал он. — Чертовски редко! Через некоторое время, лет так через десять, — добавил он, — мы вообще откажемся от сыщиков. Мы создаем новую полицейскую структуру, которая, по нашему замыслу, должна будет называться «детективной полицией».

— Отлично! — звонко сказал Чевиот. — Но почему бы мне, в добавление к остальным своим обязанностям, не стать первым сотрудником вашей детективной полиции? И сразу же не приступить к исполнению своих обязанностей?

Наступило молчание.

Полковник Роуэн был удивлен и даже несколько раздосадован. Но на лице мистера Мейна появилось новое, совершенно иное выражение.

А в самом деле, почему бы и нет? — зажигаясь, воскликнул юрист. — Мы живем в новые времена, Роуэн. Во времена пара, железных дорог, механических мельниц и ткацких станков!

— И к тому же, — возразил полковник, — бедности, которая выглядит все хуже и хуже. Призывы к реформам могут вызывать бунты— не забывайте об этом. Необходимость создать семнадцать подразделений возникнет лишь через год. Вы слишком торопитесь, Мейн.

— Я тороплюсь? Удивительно! Все доказывает, что мистер Чевиот справится с работой. Но что заставляет вас лично считать, сэр, что она вам по плечу?

Чевиот отвесил поклон.

— Потому что я могу это доказать, — сказал он.

— Доказать? Как?

Чевиот торопливо обвел взглядом комнату.

Лампа с красным абажуром давала слабый рассеянный свет, который смутными отблесками ложился на мечи, мушкеты и шлемы, развешанные по стенам. У задней стенки, рядом с белой мраморной вешалкой, притулилось побитое молью чучело бурого медведя; словно прислушиваясь, он стоял на задних лапах, вытянув передние, одного стеклянного глаза у него не было.

Чевиот обратился к полковнику Роуэну.

— Сэр, — обвел он рукой комнату, — есть ли среди этого оружия заряженный пистолет?

— По крайней мере, — серьезно ответил тот, — один у меня имеется.

Полковник открыл ящик письменного стола. Оттуда он вынул револьвер средних размеров, на рукоятке его, насколько Чевиот успел заметить, была серебряная пластина с инициалами полковника.

Столь же серьезно его владелец поставил оружие на предохранитель и протянул его Чевиоту.

— Этот годится?

— Великолепно. С вашего разрешения, сэр, я попытаюсь провести один эксперимент. И вы, джентльмены, будете его свидетелями. Стоп! — Чевиот посмотрел на фигуру за письменным столом. — Я вижу, тут есть и третий. Это несколько осложняет мою задачу.