«Я, должно быть, больна – это нужно остановить, – подумала Карла. – Послушай, дурочка, что говорит этот человечек. Он говорит, что знает».

– Моя задача состояла в том, – продолжал Пуаро, – чтобы вернуться в прошлое, пройти сквозь годы и выяснить, что же произошло на самом деле.

– Мы все знаем, что произошло, – подал голос Филипп Блейк. – Придумывать что-то другое – мошенничество. Наглое, неприкрытое мошенничество. Вы пытаетесь под ложным предлогом выманить деньги у этой девушки.

Пуаро сдержался и не дал воли гневу.

– Вы говорите, мы все знаем, что произошло. Говорите, не подумав. Общепринятая версия определенных фактов не есть обязательно версия верная. К примеру, вы, мистер Блейк, как может показаться на первый взгляд, не питали к миссис Каролине Крейл приязненных чувств. Таково общепринятое мнение. Но каждый, у кого есть психологическое чутье, сразу поймет, что в данном случае верно противоположное. Вас всегда неодолимо влекло к Каролине Крейл, но вы отвергали очевидное и пытались побороть влечение, постоянно напоминая себе о ее недостатках.

То же относится и к мистеру Мередиту Блейку, чья преданность Каролине Крейл стала чем-то вроде многолетней традиции. Описывая трагедию, он возмущается поведением Эмиаса Крейла, его отношением к жене, но, если вчитаться внимательнее, нетрудно увидеть между строк, что давнишняя верность исчахла, а все мысли заняла юная и прекрасная Эльза Грир.

Мередит попытался что-то сказать, а Эльза Диттишем улыбнулась.

– Я привожу эти примеры для наглядности, хотя они и имеют прямое отношение к случившемуся. А теперь начинаю путешествие в прошлое – узнать все, что только можно, о той давней трагедии. Я расскажу вам, с чего все началось.

Мне удалось поговорить с адвокатом, защищавшим Каролину Крейл, с помощником обвинителя, со старым адвокатом, близко знавшим семейство Крейл, с секретарем адвокатской конторы, присутствовавшим в зале суда, с полицейским, расследовавшим это дело. А потом я пришел к пяти непосредственным свидетелям и участникам трагедии. Полученные от всех пятерых сведения составили композиционный портрет женщины. Я узнал следующие факты.

Ни разу за все время Каролина Крейл не заявляла о своей невиновности (за исключением письма, написанного к дочери).

На скамье подсудимых Каролина Крейл не только не выказала страха, но и не проявила интереса к происходящему, словно заранее смирившись с любым исходом.

В тюрьме она оставалась спокойной и невозмутимой.

В письме к сестре, написанном сразу после вынесения приговора, она выражала покорность судьбе. По мнению всех, с кем я разговаривал – за одним примечательным исключением, – Каролина Крейл была виновна.

Филипп Блейк согласно кивнул.

– Конечно, была!

– Но моя роль вовсе не заключалась в том, чтобы соглашаться с вердиктом, вынесенным другими. Я должен был сам изучить все улики, все свидетельские показания. Исследовать факты и признать, что психология дела соответствует им. С этой целью я внимательно изучил полицейские протоколы и сумел убедить пятерых очевидцев трагедии написать для меня их личные отчеты о ней. Эти отчеты оказались крайне ценны, поскольку содержали определенные сведения, которых не было в полицейских протоколах, а именно:

а) содержание бесед и упоминания о происшествиях, не имевших, с точки зрения полиции, непосредственного отношения к делу;

б) мнения самих свидетелей относительно того, о чем думала и что чувствовала Каролина Крейл (по закону, в судебном разбирательстве такие материалы к рассмотрению не принимаются);

в) некоторые факты, намеренно сокрытые от полиции.

Располагая всем этим, я мог рассмотреть дело сам. В наличии у Каролины Крейл веского мотива для убийства сомнений вроде бы не было. Она любила мужа, а он открыто признавал, что намерен оставить ее ради другой женщины. К тому же она сама призналась в своей ревности.

От мотивов переходим к средствам – пустому флакону, содержавшему кониин и найденному в ящике ее комода. На флаконе были обнаружены отпечатки только ее пальцев. Отвечая на вопрос полиции, миссис Крейл признала, что взяла яд из комнаты, в которой мы сейчас находимся. На бутылке с кониином также нашлись ее отпечатки.

Я спросил у мистера Мередита Блейка, в каком порядке пятеро его гостей вышли в тот день из лаборатории – мне представлялось маловероятным, что кто-то рискнет отливать яд из бутылки на глазах свидетелей.

Гости вышли из лаборатории в следующем порядке: Эльза Грир, Мередит Блейк, Анжела Уоррен и Филипп Блейк, Эмиас Крейл и последней Каролина Крейл. Что происходило в комнате, Мередит Блейк не видел, так как стоял к ней спиной. Так что возможность взять яд у миссис Крейл была.

Учитывая это все, я согласился с выводом, что кониин взяла она. На днях мистер Мередит Блейк сказал мне: «Я помню, что стоял там, вдыхая запах жасмина через открытое окно». Но в сентябре жасмин уже не цветет. Обычно он цветет в июне и июле. Запах жасмина, однако, сохранился в найденном в комнате миссис Крейл флаконе. Следовательно, можно с уверенностью утверждать, что миссис Крейл решила украсть кониин, для чего тайком опорожнила флакон с духами, лежавший у нее в сумочке. Эту версию я проверил, попросив мистера Мередита Блейка закрыть глаза и попытаться вспомнить, в каком порядке гости выходили из лаборатории. Запах жасмина мгновенно стимулировал его память. Запахи вообще влияют на нас сильнее, чем мы себе представляем.

Итак, мы переходим непосредственно к роковому дню. Представленные факты никем пока не оспариваются и сомнению не подлежат. Внезапное заявление мисс Грир о том, что они с мистером Крейлом собираются пожениться, подтверждение этого самим мистером Крейлом и глубокая депрессия Каролины Крейл. Каждый из этих фактов подтверждается более чем одним свидетелем.

Утро следующего дня отмечено сценой между мужем и женой в библиотеке. Один из свидетелей услышал такое заявление Каролины Крейл: «Ты и твои женщины!» и последовавшее далее: «Убила бы… И когда-нибудь убью». Это слышал находившийся в холле Филипп Блейк. То же слышала с террасы мисс Грир. Также она слышала, как мистер Крейл призывал жену к благоразумию, а потом и угрозу миссис Крейл: «Я скорее убью тебя, чем позволю тебе уйти к этой девице». Вскоре после этого мистер Крейл выходит из библиотеки и предлагает мисс Грир спуститься в сад. Она берет пуловер и уходит вместе с ним.

Пока что ничего такого, что вызывало бы сомнения с точки зрения психологии. Все ведут себя так, как и должны себя вести в данных обстоятельствах. Но сейчас мы подходим к тому, что противоречит логике ситуации.

Мередит Блейк обнаруживает почти пустую бутылку и звонит брату. Они встречаются на причале и, поднимаясь по тропинке, проходят мимо Батарейного сада, где Каролина Крейл обсуждает с мужем предстоящий отъезд Анжелы в школу. Для меня это выглядит очень странным. Супруги только что пережили ужасную сцену, закончившуюся явной угрозой со стороны Каролины, однако не прошло и двадцати минут, как они уже ведут самый обычный семейный разговор.

Пуаро повернулся к Мередиту Блейку.

– В своем отчете вы упоминаете произнесенные Крейлом слова насчет того, что «все улажено, и он сам ее проводит». Все верно?

– Да, что-то в этом роде, – подтвердил тот.

Пуаро посмотрел на второго брата.

– Вы тоже это помните?

Филипп Блейк нахмурился.

– Не помнил, пока вы не сказали. Теперь… да, помню. Что-то такое говорилось.

– Это сказал мистер Крейл? Не миссис Крейл?

– Эмиас, он это сказал. Каролина упрекала его за то, что он слишком суров с девочкой. Так или иначе, какая разница? Мы же знаем, что через день-другой Анжела уехала в школу.

– Вы неверно оцениваете значимость моего возражения, – сказал Пуаро. – Зачем бы проводами девочки заниматься Эмиасу Крейлу? Это же нелепо! Есть миссис Крейл, есть мисс Уильямс, есть служанка. Собирать вещи, провожать – женское дело, но никак не мужское.

– При чем здесь это? – нетерпеливо перебил его Филипп Блейк. – Никакого отношения к преступлению это не имеет.

– Вы так думаете? Для меня это был первый заставивший задуматься пункт. И за ним тут же последовал второй. Миссис Крейл, несчастная, повергнутая в отчаяние женщина, чье сердце разбито, женщина, только что угрожавшая мужу и определенно подумывавшая об убийстве или самоубийстве, вполне по-дружески предлагает этому самому мужу принести бутылочку холодного пива.

– Ничего странного, – задумчиво произнес Мередит Блейк, – если она действительно задумала убийство. И потом, она же так и сделала. Притворство!

– Вот как? Она решила отравить мужа и уже раздобыла яд. В Батарейном саду есть запас пива. Если есть голова на плечах, то можно запросто подлить яд в одну из тех бутылок, когда поблизости никого нет.

– Каролина не могла это сделать, – возразил Мередит Блейк. – Отравленное пиво мог выпить кто-то другой.

– Да, Эльза Грир. А скажите мне, решив убить мужа, Каролина Крейл стала бы переживать из-за того, что убьет заодно и разлучницу?.. Но давайте не будем спорить по этому пункту. Ограничимся фактами.

Каролина Крейл говорит, что пришлет мужу холодное пиво. Отправляется в дом, берет бутылку из холодильника в теплице и относит в сад. Наливает пиво в стакан и подает Эмиасу. Он выпивает все сразу и жалуется: «Сегодня у всего противный вкус».

Миссис Крейл уходит домой. За ланчем она выглядит как обычно. Может быть, немного обеспокоенной и задумчивой. Нам это ничего не дает – критерия поведения убийцы не существует. Одни убийцы ведут себя спокойно, другие нервничают.