Я настоятельно рекомендовал ему не ломать семейную жизнь, подумать о ребенке и всем остальном. Сказал, что да, такая девушка, как Эльза, может сбить мужчину с толку, но даже ради нее самой он должен с ней порвать. Она слишком молода, бросилась в омут с головой, но потом опомнится и горько пожалеет. Посоветовал собраться, взять себя в руки, порвать с Эльзой и вернуться к жене.

– И что он ответил?

– Вроде бы смутился. Похлопал меня по плечу, сказал: «Хороший ты парень, Мерри, но чересчур сентиментальный. Подожди, пока закончу картину, и сам признаешь, что я прав».

«Пошли к черту картину», – ответил я. Он усмехнулся и сказал, что это «не по силам всем невротичкам в Англии». Я заметил, что было бы пристойнее до окончания картины сохранить отношения с Эльзой в тайне от Каролины. Эмиас заявил, что он не виноват, что это Эльза всем вокруг растрезвонила, что, мол, иначе будет нечестно, а ей нужно, чтобы все было ясно и откровенно. В каком-то смысле понять девушку можно. Как бы дурно себя ни вела, она хотя бы старалась быть честной и уже за одно только это заслужила уважение.

– Честность нередко лишь добавляет боли и печали, – заметил Эркюль Пуаро.

Мередит Блейк посмотрел на него с сомнением, как если бы эта мысль пришлась ему не по вкусу, и вздохнул.

– Мы все переживали не самое лучшее время.

– Похоже, единственным, на ком это никак не отразилось, был Эмиас Крейл, – сказал детектив.

– А почему? Потому что он был законченным эгоистом. Помню, напоследок ухмыльнулся и сказал: «Не тревожься, Мерри, все уладится!»

– Неисправимый оптимист, – проворчал Пуаро.

– Такие, как он, не принимают женщин всерьез. Мне следовало бы предупредить его, что Каролина дошла до последней черты.

– Она сама вам так сказала?

– Словами – нет, но мне навсегда запомнилось ее лицо в тот день. Бледное и напряженное под маской напускного веселья. Говорила не умолкая, смеялась, но глаза… Такой боли, такой скорби я еще не видел. Трогательное зрелище. Какое нежное, хрупкое создание…

Минуту или две Пуаро молча смотрел на человека, явно не замечавшего несоответствия между своими словами и тем фактом, что они относятся к женщине, уже на следующий день намеренно убившей своего мужа.

Между тем Мередит Блейк продолжал. К этому времени он уже преодолел первоначальную подозрительность и враждебность в отношении гостя. Пуаро умел слушать, а его собеседник с удовольствием пользовался возможностью еще раз пережить прошлое. Теперь он обращался уже скорее к себе самому, чем к слушателю.

– Наверное, я должен был заподозрить неладное. Именно Каролина повернула разговор на мое маленькое хобби. Надо признаться, оно меня захватило. Изучать старых английских травников – огромное удовольствие. В былые времена для медицинских целей использовалось множество растений, которые впоследствии исчезли из официальной фармакопеи. И разве не удивительно, что простой отвар может творить настоящие чудеса! Половине больных не требуется никакой врач. Французы знают толк в таких вещах – у них есть первоклассные отвары.

Мередит увлекся своей любимой темой, и его понесло.

– Взять хотя бы чай из одуванчиков – изумительный напиток. Или отвар шиповника… Недавно прочитал где-то, что он снова входит в моду у медиков. Да, должен признаться, эта стряпня доставляет мне огромное удовольствие. Сбор растений в правильное время, высушивание одних, вымачивание других и все прочее… Признаюсь, иногда поддаюсь суеверию – выкапываю корешки в полночь или когда там советуют старики… Помню, в тот день я рассказал гостям о болиголове крапчатом, которому посвятил специальное изыскание. Цветет он два раза в год. Ягоды следует собирать в период созревания, перед тем как они пожелтеют. Из них получают кониин, настой которого, по-моему, даже не упоминается в последнем справочнике лекарственных растений, но я доказал его пользу при коклюше и, если уж на то пошло, при астме…

– Обо всем этом вы рассказывали, находясь в лаборатории?

– Да, я показал им помещение, объяснил действие различных препаратов – например, валерианы, так привлекающей кошек, и для привыкания к которой им достаточно понюхать ее один только раз. Они спрашивали о красавке или сонной дури, и я рассказал о белладонне и атропине. Все слушали с интересом.

– Слушали? Кого вы имеете в виду?

Мередит Блейк немного даже удивился, словно забыл, что его слушатель не был в тот день в его лаборатории.

– О… да вся компания. Позвольте… Да, был Филипп, был Эмиас и, конечно, Каролина. Анжела. И Эльза Грир.

– И всё?

– Да. Думаю, что всё. Точно. Уверен. – Блейк с любопытством посмотрел на детектива. – А кто еще должен был быть?

– Я подумал, что, может быть, гувернантка…

– Понимаю. Нет, в тот день ее с ними не было. Боюсь, забыл ее имя… Приятная женщина. Очень серьезно относилась к своим обязанностям. Полагаю, с Анжелой ей приходилось нелегко.

– Почему?

– Девчушка была милая, но иногда на нее будто затмение находило. Частенько вытворяла такое… Однажды, когда Эмиас работал над картиной, забросила улитку ему за шиворот. Так он прямо-таки взвился. Клял ее на чем свет стоит. Вот после того случая Эмиас и настоял, чтобы ее отправили в школу.

– Отправили в школу?

– Да. Не хочу сказать, что он ее не любил, но хлопот с ней хватало. И я думаю… всегда думал…

– Да?

– По-моему, он немного ревновал. Видите ли, Каролина исполняла все ее прихоти, словно прислуга. Анжела всегда и во всем была для нее на первом месте. Естественно, Эмиасу такое положение не нравилось. На то была своя причина. Не стану вдаваться в детали, но…

– Вы имеете в виду, – прервал его Пуаро, – что Каролина упрекала себя за поступок, в результате которого Анжела получила увечье?

– Так вы знаете? – воскликнул Блейк. – Я не стал бы упоминать об этом… История давняя, все прошло и забыто. Но да, думаю, причина такого поведения Каролины крылась именно в этом. Она не забыла – и, похоже, считала, что никогда не сможет искупить вину.

Пуаро задумчиво кивнул.

– А что Анжела? Таила ли она обиду на сестру?

– Нет, нет, даже не думайте. Анжела была очень привязана к ней и, я уверен, никогда не вспоминала тот случай. Нет, это Каролина не могла простить себя.

– Как Анжела отнеслась к идее поехать в школу-интернат? Ей нравилось это предложение?

– Нет, ничуть. Она ужасно злилась на Эмиаса. Каролина приняла ее сторону, но Эмиас уперся и не отступал. При всей горячности он не был тяжелым человеком, но порой лез в бутылку, и тогда уже уступали остальные. Подчиниться пришлось и Каролине с Анжелой.

– И когда она отправлялась в школу?

– Осенью. Помню, ее уже начали собирать. Наверное, если б не трагедия, Анжела уехала бы уже через несколько дней. Помнится, был какой-то разговор о том, чтобы собрать вещи утром…

– А гувернантка? – спросил Пуаро.

– Что вы имеете в виду?

– Как она отнеслась к предстоящему отъезду подопечной? Ей ведь грозила потеря работы.

– Вообще-то, да. Она проводила какие-то занятия с Карлой, но мало. Девочке было тогда… сколько? Лет шесть или около того. У нее была няня. Ради одной Карлы мисс Уильямс держать не стали бы… Да, вот и вспомнил. Мисс Уильямс. Забавно. Говоришь о чем-то и вспоминаешь забытое…

– Действительно. Вы ведь сейчас словно в прошлое вернулись? Переживаете какие-то моменты – чьи-то слова всплывают, жесты, выражения лиц?

– Да, отчасти, – медленно произнес Мередит Блейк. – Но, знаете, есть и пробелы. Каких-то больших кусков недостает. Помню, например, как меня шокировало известие, что Эмиас намерен бросить Каролину, но от кого я это узнал – от него самого или от Эльзы, – не помню… Еще помню, как спорил с Эльзой, пытался убедить, что поступать так неприлично. Но она только рассмеялась по-свойски, дерзко и холодно, и назвала меня старомодным. Да, наверное, я старомоден, но думаю, что прав. У Эмиаса были жена и ребенок, ему следовало оставаться с ними.

– Но мисс Грир считала такую точку зрения несовременной?

– Да. Впрочем, не забывайте, шестнадцать лет назад на развод смотрели иначе. Но Эльза была из тех девушек, которые стремятся быть современными. В ее представлении если двое несчастливы вместе, им лучше расстаться. Она сказала, что Эмиас и Каролина постоянно ссорятся и что девочке не следует расти в атмосфере дисгармонии.

– Вас ее аргументы убедили?

– Меня не оставляло ощущение, что мисс Грир не вполне понимает, о чем говорит. – Мередит Блейк на секунду задумался. – Тараторила, повторяла то, что прочитала где-то или услышала от кого-то, как попугай. Может быть, это странно прозвучит, но выглядела она… жалкой. Такая юная и такая самоуверенная… – Он снова помолчал. – В юности, месье Пуаро, бывает что-то ужасно трогательное.

Детектив с интересом посмотрел на него.

– Я понимаю, о чем вы говорите.

Словно не слыша его, Мередит Блейк продолжал:

– Думаю, отчасти поэтому я и отчитывал Крейла. Он был лет на двадцать старше Эльзы, и мне это казалось несправедливым.

– Увы, повлиять на кого-то, переубедить получается так редко, – заметил Пуаро. – Когда человек все для себя решил и выбрал определенный курс, отвлечь его нелегко.

– Вы правы, – согласился Мередит Блейк, и в его голосе прозвучала нотка горечи. – Ни к чему хорошему мое вмешательство не привело. С другой стороны, я не мастер убеждать. Никогда им не был.

Пуаро бросил на собеседника быстрый взгляд. В этой горечи он расслышал неудовлетворенность впечатлительного человека собственной слабохарактерностью и невыразительностью.