Агата Кристи - Пять поросят

Но почему, спросите вы, Эмиас Крейл не попытался ее разуверить? Мой ответ — из-за картины. Он хотел закончить картину.

Некоторым это покажется невероятным, но только не тем, кто знаком с художниками. И мы уже в принципе согласились с таким объяснением. Теперь становится более понятным разговор Крейла с Мередитом Блейком. Крейл смущен, он похлопывает Блейка по плечу и оптимистически уверяет его, что вся история кончится благополучно. Эмиасу Крейлу, поймите, все казалось просто. Он пишет картину, хотя ему мешают две, как он их называет, ревнивые психопатки, но ни одной из них он не позволит помешать ему делать то, что считает главным делом своей жизни.

Если бы он сказал Эльзе правду, то с картиной было бы кончено. Быть может, когда его чувство к ней только вспыхнуло, он всерьез вел разговор о том, что оставит Кэролайн. Мужчины, когда они влюблены, часто говорят подобные вещи. Но не исключено, что он просто делал вид, что это может произойти. Ему было в высшей степени безразлично, на что рассчитывает Эльза. Пусть думает, что хочет. Только бы помолчала еще день-другой.

А потом — потом он скажет ей правду, объяснит, что их роман кончен. Он был из тех мужчин, кого не терзают угрызения совести.

По-моему, он с самого начала попытался предотвратить возможность близости с Эльзой. Он предупредил ее, сказав, что собой представляет, но она не прислушалась к его предупреждению. Она пыталась торопить судьбу. А для мужчины вроде Крейла женщина — всего лишь желанная добыча. Если бы его спросили, он бы с легкостью ответил, что Эльза молода и быстро обо всем забудет. Вот как рассуждал Эмиас Крейл.

Если кого он и любил, то только свою жену. Но не особенно о ней беспокоился. Придется ей потерпеть еще несколько дней — вот и все. Он был очень зол на Эльзу за то, что она сболтнула лишнее, но полагал, что все обойдется. Кэролайн, как уже не раз прежде, простит его, а Эльза… Эльзе придется примириться со своей участью. Так просто решает жизненные проблемы человек, каким был Эмиас Крейл.

Но, мне кажется, в тот последний вечер он и вправду начал беспокоиться. Не об Эльзе, а о Кэролайн. Быть может, он пошел к ней в комнату и она отказалась с ним разговаривать. Во всяком случае, после тревожной ночи он, позавтракав, повел ее в библиотеку и там сказал ей всю правду. Признался в своем увлечении Эльзой, но сказал, что все кончено. Как только картина будет завершена, он расстанется с Эльзой навсегда.

И в ответ на это Кэролайн Крейл возмущенно воскликнула: «Ты и твои женщины!» Эта фраза, как вы видите, ставит Эльзу в один ряд с его прежними увлечениями, которые исчезли навсегда. И добавила: «Когда-нибудь я тебя прикончу».

Она была рассержена, ее возмущала его бесчувственность и грубость по отношению к девушке. Когда Филип Блейк увидел ее в холле и услышал, как она шептала:

«Слишком это жестоко!», она думала не о себе, а об Эльзе.

Что же касается Крейла, то он, выйдя из библиотеки, встретил Эльзу с Филипом Блейком и бесцеремонно велел ей идти в сад позировать. Но он не знал, что Эльза, сидя у окна библиотеки, подслушала весь его разговор с женой. И, рассказывая о том, что слышала, она лгала. Вспомните, ведь слышала его только она.

Представьте себе все отчаяние, какое она испытала, когда узнала жестокую правду?

Накануне, по словам Мередита Блейка, когда он ждал, пока Кэролайн выйдет из лаборатории, он стоял в дверях спиной к помещению и разговаривал с Эльзой Грир. Значит, Эльза стояла к нему лицом и могла видеть все, что там делает Кэролайн, — только она, и никто другой.

Она видела, как Кэролайн взяла яд. Она ничего не сказала, но, сидя под окном библиотеки, вспомнила об этом.

Когда на террасе появился Эмиас Крейл, она под тем предлогом, что ей нужно взять пуловер, поднялась в спальню Кэролайн, чтобы отыскать этот яд. Женщины обычно знают, где другие женщины припрятывают вещи. Она нашла яд и, не забыв о том, что нельзя оставлять на флаконе отпечатки пальцев, набрала немного настойки в пипетку от авторучки.

Затем она спустилась вниз и вместе с Крейлом пошла в Оружейный сад. И там вылила яд в пиво, которое он опрокинул в себя, как обычно.

Тем временем Кэролайн Крейл продолжала беспокоиться. Она видела, как Эльза снова вернулась в дом (на этот раз действительно взять свой пуловер), а потом быстро побежала в Оружейный сад, где принялась спорить с мужем. То, что он делает, стыдно! Она этого не потерпит! Это жестоко и бесчеловечно по отношению к девушке! Эмиас, сердитый, потому что его вынудили прервать работу, сказал, что все решено, что, как только он завершит картину, он ее выпроводит. Не проводит, а выпроводит. «Все решено — я ее выпровожу, говорю я тебе».

Затем они услышали шаги обоих Блейков, и Кэролайн, чуть смущенная, вышла и пробормотала что-то насчет отъезда Анджелы в школу, что предстоит масса дел, и, естественно, братья решили, что разговор, который они невольно подслушали, шел об Анджеле, и «я ее выпровожу» превратилось в «я ее провожу».

В это время на дорожке появилась невозмутимо улыбающаяся Эльза с пуловером в руках и снова уселась позировать.

Она, несомненно, рассчитывала на то, что Кэролайн окажется под подозрением, тем более что у нее в комнате найдут флакончик с кониумом. Но Кэролайн еще больше сыграла ей на руку. Она принесла мужу пиво со льда и сама налила его в стакан.

Эмиас одним глотком опорожнил его и, сделав гримасу, сказал: «Сегодня у всего какой-то противный привкус».

Понимаете ли вы, насколько важно это замечание? «Сегодня у всего какой-то противный привкус»? Значит, уже перед этим он попробовал что-то неприятное, отчего у него во рту до сих пор остался неприятный привкус? И еще одно. Филип Блейк упомянул о нетвердой походке Крейла и выразил сомнение, «не выпил ли он». Эта нетвердая поступь была первым признаком того, что кониум действует, и это означало, что ему дали яд до того, как Кэролайн принесла ему пиво со льда.

Итак, Эльза Грир, сидя на каменной стене, позировала ему, и, поскольку ей следовало помешать ему что-либо заподозрить, пока не станет слишком поздно, она весело и вполне естественно болтала с Эмиасом Крейлом. Увидев на скамье Мередита, она помахала ему рукой, сыграв свою роль и для него.

А Эмиас Крейл, который презирал всякие болезни и не желал сдаваться, упорно писал и писал, пока его конечности не одеревенели, а речь стала невнятной, и тогда он беспомощно откинулся на спинку скамейки, но разум у него еще оставался ясным.

Прозвонил гонг к обеду, Мередит встал и подошел к калитке сада. В минуту Эльза слезла со стены, подбежала к столу и накапала последние несколько капель яда в стакан, в котором было чистое пиво. (Пипетку она выбросила по дороге к дому, растоптав ее В песке.) А у калитки встретилась с Мередитом.

Из тени деревьев сердито смотрел Эмиас. Мередиту плохо было видно — он видел только, что его приятель сидит, откинувшись на спинку скамьи, и что взгляд у него злой.

Эркюль Пуаро красноречивым жестом показал на висящую на стене картину.

— Мне бы следовало понять все, как только я увидел эту картину. Ибо это необыкновенный портрет. Это портрет убийцы, написанный ее жертвой, — портрет девушки, которая смотрит, как умирает ее возлюбленный…

В наступившем молчании — присутствующие оцепенели от ужаса и потрясения исчез и последний луч медленно уходившего за горизонт солнца, освещавший темноволосую голову сидевшей возле окна женщины, кутавшейся в серебристый мех.

Эльза Диттишем зашевелилась и заговорила.

— Уведите всех, Мередит, — сказала она. — Я хочу остаться с мсье Пуаро вдвоем.

И опять застыла в неподвижности, пока не закрылась за ними дверь.

— Наверное, считаете себя очень умным, не так ли? — спросила она.

Пуаро ничего не ответил.

— Что вам от меня надо? Чтобы я созналась?

Он покачал головой.

— Я этого все равно ни в коем случае не сделаю! — заявила Эльза. — И никогда не признаю, что вы правы. То, что мы говорим здесь, значения не имеет. Свидетелей у нас нет.

— Совершенно справедливо.

— Я хочу знать, что вы собираетесь предпринять.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы заставить власти посмертно оправдать Кэролайн Крейл.

— Какая глупость! — засмеялась Эльза. — Оправдать человека за то, чего он не совершил. А по поводу меня? — спросила она.

— Я представлю свои соображения компетентным лицам. Если они придут к выводу, что есть возможность привлечь вас к ответственности, тогда они начнут действовать. На мой взгляд, однако, доказательств не достаточно — налицо лишь умозаключения, а не факты. Более того, судебные власти весьма неохотно возбуждают уголовные дела против людей в вашем положении, если на то нет достаточных оснований.

— Мне все это безразлично, — отозвалась Эльза. — Если бы я сидела на скамье подсудимых, защищая свою жизнь, быть может, я бы ожила, принялась волноваться. Быть может, я получила бы от этого удовольствие.

Вряд ли его получил бы ваш муж. Эльза окинула Пуаро пристальным взглядом.

— Неужто вы думаете, что меня интересуют чувства моего мужа?

— Нет, я так не думаю. Я уверен, что всю вашу жизнь вы были совершенно равнодушны к тому, какие чувства испытывают другие люди. Не будь этого, вы могли бы стать счастливой.

— Почему вам меня жаль? — неприязненно спросила она.

— Потому что, дитя мое, вам слишком многое пока недоступно.

— Что именно?

— Все эмоции, которые испытывает взрослый человек: жалость, участие, понимание. Вы ведь в своей жизни знали только два чувства: любовь и ненависть.

— Я видела, как Кэролайн взяла кониум, — сказала Эльза. — И решила, что она хочет покончить с собой. Это, разумеется, значительно упростило бы ситуацию. А на следующее утро я услышала, как он говорит ей, что я ему совершенно безразлична. Раньше, мол, да, он увлекался мною, но теперь все кончено. Как только он завершит картину, он меня выпроводит. Ей не о чем беспокоиться, сказал он.