Дороти Л. Сэйерс - Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

– Ничего страшного, – милостиво произнес Уимзи. – Ваша деревня расположена так уединенно, о чем тут еще говорить, как не о соседях? А ведь семья Тодей ваши ближайшие соседи, верно? Им повезло. Не сомневаюсь, что вы им помогали, пока Уильям болел.

– Не так много, как мне хотелось бы, – возразила миссис Эштон. – Моя дочь заболела в это же время. Хотя тогда слегла половина деревни. Нет, я, конечно, забегала к соседям, а как же иначе? А наша служанка помогала Мэри готовить. Я почти не спала ночью.

Уимзи понял, что разговор повернулся в нужную сторону. Ненавязчиво задавая вопросы, он попытался выяснить хоть что-нибудь относительно света в церкви.

– А как же! – воскликнула миссис Эштон. – Я всегда говорила, что в этой истории, которую рассказала Роуз Тодей нашей Полли, есть доля правды. Но ведь дети так часто выдумывают всякие небылицы, что не сразу и поверишь.

– Вот как? И что же это за история? – подался вперед Уимзи.

– Хм! Сущая чепуха, – усмехнулся мистер Эштон. – Привидения и прочая дребедень.

– Да, все это звучит нелепо, – возразила его жена, – но ты прекрасно знаешь, Люк Эштон, что ребенок может говорить правду. Видите ли, в чем дело, ваша светлость. Моей дочери Полли уже шестнадцать лет, и следующей осенью она поступит на службу. Что бы там ни говорили люди и что бы ни воображали, я все равно буду стоять на своем, поскольку считаю, что из хороших служанок получаются хорошие жены. Я так и сказала миссис Уоллес на прошлой неделе. Ведь если находиться за прилавком, продавая ленты и купальные костюмы, если это изделие с открытой спиной и декольте вообще можно назвать костюмом, не научишься готовить рассыпчатый картофель. Я уж не говорю о том, что на этой работе недолго заполучить варикоз. Этого миссис Уоллес не может отрицать, поскольку сама страдает от болей в ногах.

Лорд Питер выразил согласие с мнением хозяйки дома и мягко напомнил ей о том, что она собиралась рассказать о своей дочери Полли.

– Да, конечно. Моя Полли хорошая девочка, а Роуз Тодей всегда была вроде ее любимой игрушки с тех самых пор, как она появилась на свет. Тогда моей Полли исполнилось семь лет. Так вот история, о какой я веду речь, произошла некоторое время назад. Когда это было, Люк, ты не помнишь? По-моему, в январе. В шесть часов было совсем темно. Да, пожалуй, дело было в конце января. Так вот. Полли случайно столкнулась с Роуз и Эвви. Девочки сидели под живой изгородью возле своего дома и плакали навзрыд. Полли поинтересовалась, в чем дело. Роуз ответила, что ничего такого, и попросила Полли проводить их до дома священника, поскольку отец попросил их отнести ему записку. Полли согласилась, хотя не понимала, почему девочки плачут. Ей потребовалось время, чтобы их разговорить. Вы же знаете, сколь неохотно дети рассказывают о своих страхах. Так вот, они поведали Полли, что боятся ходить мимо церкви в темноте. Полли, умница моя, объяснила, что бояться совершенно нечего, поскольку мертвые находятся во власти Всевышнего и не могут восставать из могил и причинять зло кому-либо. Однако эти слова не успокоили Роуз, и тогда Полли начала расспрашивать ее снова. Выяснилось, что ей привиделся дух покойной леди Торп, витающий над могилой. Это было в день похорон.

– Господи! – воскликнул лорд Уимзи. – Что именно она увидела?

– Какой-то свет. Это все, что удалось выяснить Полли. В ту ночь Уильяму Тодею было особенно плохо, и Роуз помогала матери, поскольку она очень хорошая и добрая девочка. Она выглянула в окошко и увидела, как над могилой леди Торп поднимается пятно света.

– Она сообщила об этом родителям?

– Не сразу. Роуз не хотела этого делать. Помню, в детстве я была такой же. Только мне чудилось, будто в прачечной кто-то рычит. Я решила, что это медведь, но скорее умерла бы, чем рассказала кому-нибудь о своих страхах. Правда открылась в тот вечер, когда отец послал ее с донесением к священнику. Роуз пыталась отказаться, но Уильям разозлился и пригрозил отшлепать ее. Хотя, думаю, он этого не сделал бы. На самом деле Уильям добрый человек, просто не совсем оправился после болезни и порой бывал раздражительным, как все больные люди. Вот тогда-то Роуз и решилась все ему рассказать. А он разозлился еще больше и велел никогда больше не говорить с ним о привидениях и подобной ерунде. Вот если бы Мэри была дома. Но она уехала за лекарством к доктору Бейнзу и должна была вернуться на автобусе лишь в половине восьмого. Уильяму же необходимо было срочно доставить сообщение священнику. Я уж не помню, что происходило. Полли сказала девочке, что она не могла видеть дух леди Торп. Но даже если бы это был он, то наверняка не причинил бы ей никакого вреда. Полли попыталась убедить Роуз, что та видела фонарь мистера Гоутубеда. Только вот девочка заметила свет в начале второго ночи. Ах ты господи! Если бы я знала тогда то, что знаю сейчас, ни за что не пропустила бы эту историю мимо ушей.

Бланделл не очень обрадовался, когда лорд Питер пересказал ему эту историю.

– Тодею и его жене следовало вести себя осторожнее, – произнес он.

– Они сказали вам абсолютную правду.

– Мне не нравится, когда свидетели так уверены в том, что говорят правду. Они ведь могут взять свои слова обратно, и с чем мы останемся? Я хотел пообщаться с Роуз, но мать вовремя позвала ее домой. К тому же не в моих правилах выведывать у детей информацию об их родителях. Всегда представляю на их месте своих Бетти и Энн.

Лорд Питер не усомнился в правдивости слов старшего инспектора, поскольку тот был очень добрым человеком.

Лорд Питер Уимзи сидел в классной комнате дома священника и рассматривал нижнее белье убитого. Эта классная комната не использовалась по прямому назначению почти двадцать лет, а название свое сохранила с тех времен, когда здесь учились дочери священника, уехавшие впоследствии в закрытый пансион. Теперь помещение использовалось для нужд прихожан, хотя тут еще витал дух давно исчезнувших гувернанток в тесных корсетах, платьях с высокими воротниками и рукавами-колокольчиками, укладывавших волосы в стиле мадам Помпадур. На полках стояли потрепанные учебники истории и алгебры, а на стене висела выцветшая карта Европы. Лорд Питер мог свободно пользоваться классной комнатой за исключением тех дней, когда здесь собирались члены клуба кройки и шитья.

Белье было разложено на столе так, словно дамы из вышеозначенного клуба намеревались починить его, но так и не удосужились. Вещи были выстираны, и теперь стало отчетливо видно, как они обесцветились и кое-где сгнили от долгого нахождения в земле на разлагающемся теле. Из распахнутого окна веяло траурным ароматом жонкилий.

Тихонько насвистывая себе под нос, Уимзи рассматривал подвергшиеся тщательной, но экономной починке вещи. Его озадачил факт, что на Крэнтоне, которого последний раз видели в Лондоне в сентябре, было сильно поношенное и аккуратно заштопанное французское белье. Рубашка и остальная одежда, выстиранная и сложенная, лежали на стуле рядом. Также изрядно поношенная, она оказалась английского производства. Почему Крэнтон надел нижнее французское белье, да к тому же поношенное?

Уимзи понимал, что бесполезно пытаться проследить судьбу одежды с помощью производителя. Нижнее белье этой марки и качества производилось в Париже сотнями тысяч штук и разлеталось по провинциям. Оно стопками лежало на полках недорогих магазинов, где его покупали для своих мужей экономные домохозяйки. Отметки прачечной не было, а значит, его стирали дома: жена или служанка. Прорехи были умело заделаны, под мышками виднелись заплаты, края обтрепавшихся манжет обшиты, а пуговицы на штанах заменены на новые. А почему бы и нет? Многие вынуждены экономить, хотя и не настолько, чтобы покупать такую рвань в магазине поношенных вещей. Но, с другой стороны, даже самый активный человек не смог бы заносить одежду и белье до такого состояния за четыре месяца.

Лорд Питер, запустив пальцы в свои гладкие, соломенного цвета волосы, ерошил их до тех пор, пока не встали дыбом.

«Господи!» – мысленно воскликнула миссис Венаблз, питавшая к своему гостю теплые материнские чувства.

– Не хотите кружку молока, стаканчик виски с содовой или тарелку крепкого мясного бульона? – радушно предложила она.

Уимзи рассмеялся, поблагодарил женщину, однако от угощения отказался.

– Надеюсь, вы не подцепите от этой отвратительной старой одежды какой-нибудь заразы, – произнесла миссис Венаблз.

– Не беспокойтесь. Если мне что и грозит, то только воспаление мозга, – ответил он и, заметив отразившееся на лице миссис Венаблз беспокойство, добавил: – Просто я никак не пойму, что не так с этим бельем. Может, у вас появятся какие-нибудь мысли.

– Ну, не знаю… – протянула она, с опаской осмотрев лежавшие перед ней предметы одежды. – Я не Шерлок Холмс, но сказала бы, что у погибшего была хорошая, работящая жена.

– Да, однако это не дает ответа на вопрос, почему он купил белье во Франции. Ведь остальная одежда английского производства. Смущает еще и наличие монетки в десять сантимов, обнаруженной в кармане. Но в Англии подобные монеты не такая уж редкость.

Миссис Венаблз присела на стул и произнесла:

– Мне приходит в голову только одно объяснение. Он надел английскую одежду в качестве маскировки. Вы же сами предположили, что он попытался изменить внешность. А белья никто не увидит. Вот он и не стал его менять.