– А почему нет? – усмехнулся Уимзи. – Вы можете состоять в сговоре. Это свидетельствует о том, что в действительности вы не так уж умны, поскольку опытные преступники предпочитают работать в одиночку. Но никто и не ждет от вас совершенства.

– Признайтесь честно, какие имеются улики против убийцы, если, конечно, таковые есть? Все вокруг делают таинственные намеки, однако никто не заявил открыто, почему смерть Кэмпбелла считают убийством и когда оно произошло. Никто не сообщает, как его убили и по какой причине. Неизвестно вообще ничего, кроме того, что убийцей считают художника. Об этом вскользь написали в газетах. Кстати, как это установили? Он что – оставил отпечатки пальцев, перепачканных краской? Или есть еще какие-то улики?

– Не могу раскрывать тайн следствия, – ответил Уимзи. – Но скажу, что все вращается вокруг одного важного вопроса: как быстро Кэмпбеллу удалось нарисовать картину? Если бы все-таки состоялся запланированный мною выезд на природу…

– Точно, черт возьми! Мы ведь так и не провернули это дело! – воскликнул Грэм.

– А давайте сделаем это сейчас? – предложил Уимзи. – Вы с Уотерсом заявили, что можете скопировать манеру Кэмпбелла. Начинайте, а я засеку время. Хотя нет, подождите. Я сбегаю в полицейский участок и позаимствую образец, который вы должны будете скопировать. Условия для эксперимента не идеальные, но, возможно, это все же даст какую-то зацепку.


Инспектор Макферсон отдал его светлости холст без возражений, но и без особого энтузиазма. Он пребывал в таком подавленном состоянии, что Уимзи вынужден был задержаться и спросить, что случилось.

– Просто кое-что произошло, – ответил Макферсон. – Мы опросили свидетеля, который видел машину Кэмпбелла, направлявшуюся в Миннох во вторник утром. В общем, все наши версии летят к чертовой матери.

– Нет!

– Да. Нашелся еще один парень. Чинит покрытие на дороге, ведущей в Ньютон-Стюарт. Он тоже видел автомобиль с сидевшим в нем Кэмпбеллом – вернее, с человеком, одетым как Кэмпбелл. Машина миновала поворот на Нью-Галловей, расположенный на отрезке пути между Критауном и Ньютон-Стюартом, без двадцати пяти десять. Этот рабочий незнаком с Кэмпбеллом, но точно описал машину, шляпу и плащ. Он запомнил все это лишь потому, что автомобиль несся на бешеной скорости и едва не сбил его, когда он ехал на велосипеде с донесением для своего бригадира.

– Без двадцати пяти десять, – задумчиво протянул Уимзи. – Поздновато.

– Да. Мы-то считали, что убийца выехал из Гейтхауса в семь тридцать.

– Совершенно с вами согласен. Он должен был убраться из дому до прихода миссис Грин и каким-то образом спрятать тело. Только вот я не знаю, к чему так рисковать. И этот вопрос меня волнует. Ведь при таких условиях преступник никак не мог объявиться в Миннохе раньше десяти. Мы полагали, что он должен был выехать примерно в одиннадцать десять, чтобы успеть на поезд из Гервана. Ему пришлось изрядно поторопиться с написанием картины.

– Да. Но я еще не все вам рассказал. Мы нашли человека, видевшего, как мимо него в направлении Гервана проехал велосипедист. Так что убийца вообще мог не успеть на поезд.

– Да полно вам! Ведь он все-таки сел в поезд.

– Верно. Но тогда речь идет о совсем другом человеке.

– Если это другой человек, то он не убийца. Давайте все же будем придерживаться логики.

Инспектор покачал головой в тот момент, когда в дверь постучал констебль и объявил, что пришел сержант Дэлзиел вместе с мистером Кларенсом Гордоном.

– Это тот самый свидетель, – пояснил Макферсон. – Вам лучше подождать и послушать, что он скажет.

Мистер Кларенс Гордон – невысокий крепкий мужчина с угловатым лицом – при виде лорда Уимзи поспешно снял шляпу.

– Ну что вы, не стоит, – милостиво произнес его светлость. – Я полагаю, вы готовы дать показания под присягой?

Мистер Гордон, словно извиняясь, развел руками и вежливо произнес:

– Уверяю ваш, буду только рад шодейштвовать полиции и готов прищагнуть, ешли это потребуетша. Но прошу ваш, джентльмены, принять во внимание то обштоятельштво, что я вынужден был оштавить швой бижнеш и примчатьша иж Глажго, терпя штрашные неудобштва…

– Конечно, конечно, мистер Гордон, – заверил инспектор. – Это очень любезно с вашей стороны.

Мистер Гордон опустился на предложенный ему стул, растопырив на колене толстые пальцы левой руки, чтобы присутствующие могли лицезреть красивый перстень с крупным рубином, а потом поднял правую ладонь, желая придать выразительности своему рассказу, и начал:

– Меня зовут Кларенш Гордон. Я шлужу коммивояжером в фирме «Мош энд Гордон», производящей женшкое платье и чулочные ижделия. Вот моя карточка. Я приежжаю в ваши края по понедельникам, провожу ночь в Ньютон-Штюарте, а во вторник утром вожвращаюш по дороге череж Багреннан, Герван и Эр, где у нашей фирмы множештво клиентов. В прошлый вторник я выехал иж Ньютон-Штюарта на швоем лимужине в привычное время пошле раннего жавтрака. Я миновал Бархилл немногим пожже половины первого. Я помню, что от штанции как раж отъежжал поежд. Именно поэтому я точно жнаю время. Я уже миновал деревню, когда увидел быштро едущего передо мной велошипедишта в шером коштюме. И тогда я шкажал шебе: «Парень ошень шпешит и едет прямо пошередине. Нужно ему пошигналить». Он вилял иж штороны в шторону, а его голова была опущена вниж. И я шнова шебе шкажал: «Ешли он будет ехать так неошторожно, то непременно попадет в аварию». Я нажал на клакшон, и парень метнулша в шторону. Проежжая мимо, я увидел, что он очень бледен. Вот и все. Больше я его не вштречал. И это был единштвенный велошипедишт на вшом пути до Гервана.

– В половине двенадцатого, – произнес Уимзи, – нет, чуть позднее: в двенадцать тридцать пять из Бархилла. Вы правы, инспектор, это не наш человек. От Бархилла до Гервана примерно двенадцать миль, и мужчина в сером костюме – наш мужчина – прибыл туда в тринадцать семнадцать. Не думаю, что так и было. Даже самый быстрый велосипедист не преодолел бы двадцать четыре мили за час. Во всяком случае, не на том велосипеде, что украли из «Энвоса». Для этого потребуется гоночный автомобиль. Мистер Гордон, вы уверены, что не встретили по дороге какого-нибудь другого велосипедиста?

– Ни одного, – энергично закивал мистер Гордон, протестующе замахав руками. – Ни единой души на велошипеде. Я бы непременно жаметил, пошкольку я очень аккуратный водитель и ужашно не люблю этих ребят, крутящих педали. Конечно же, в тот раж я не обратил внимания на этого человека. Но в вошкрешенье жена говорит мне: «Кларенш, по радио обращалиш ко вшем, кто ехал по багреннаншкой дороге в прошлый вторник. Разыскивают того, кто видел велошипедишта. Ты об этом шлышал?» Я ответил, что нет, пошкольку в ражъеждах вшу неделю и не могу поштоянно шлушать радио. Пошле шлов жены я решил, что мне нужно непременно отправитьша в полицию и вшо рашшкажать. И вот я ждеш. Это не шлишком хорошо для бижнеша, но мой долг – помогать влаштям. Я рашшкажал об этом швоему бошу, который, кштати, мой родной брат. И он ответил: «Кларенш, ты обяжан вшо рашшкажать полиции. Ничего не поделаешь, придетша ехать». И вот я ждеш.

– Огромное вам спасибо, мистер Гордон. Вы действительно сообщили нам важную информацию, и мы очень вам признательны. Но есть еще один вопрос. Не могли бы вы сказать, нет ли среди этих фотографий портрета человека на велосипеде?

Инспектор разложил на столе шесть фотографий, и мистер Гордон склонился над ними.

– Жнаете, я ведь почти не рашшмотрел того человека, – произнес он. – К тому же на нем были очки. А ждеш нет ни одного человека в очках. Но вот это точно не он. – Мистер Гордон отложил в сторону фотографию Стрэчена. – У этого человека вид военного. А они вше вышокие и крепкие. Велошипедишт был не шлишком большим. Да и бороды у него не было. А вот у этого… – Мистер Гордон начал пристально вглядываться в фотографию Грэма. – У этого выражительные глажа. Но ведь в очках это мог быть кто угодно. Понимаете? Очки – хорошая машкировка. Вот этот вроде бы похож. Но у него усы. Я не помню, были ли такие у велошипедишта. Шловом, я мог видеть любого иж этих людей.

– Ничего страшного, мистер Гордон. Вы нам помогли, и мы очень вам благодарны.

– А теперь я могу идти? У меня ведь бижнеш.

Отпустив свидетеля, Макферсон повернулся к Уимзи.

– Ни Стрэчен и ни Гоуэн, – подвел он итог, – поскольку Гоуэн весьма крупный мужчина.

– Очевидно, это вообще не убийца, – вздохнул Уимзи. – Еще один ложный след, инспектор.

– Эта местность изобилует ложными следами! Для меня остается загадкой, как велосипед мог попасть в Юстон, если он не имеет никакого отношения к преступлению. Бессмыслица какая-то. Откуда взялся человек, которого видели в Герване? Он был в сером костюме и очках. Но проделать двенадцать миль за полчаса… Интересно, такое вообще возможно? Разве что на велосипеде ехал тренированный атлет…

– Попробуйте сыграть в игру «Кто есть кто», – предложил Уимзи. – Она поможет вам пролить свет на неприглядное прошлое этих людей. А мне нужно бежать. У меня там два художника рвутся в бой. «На всю страну монаршим криком грянет: «Пощады нет!» И спустит псов войны»[21]. Ну надо же, как легко мне приходят сегодня на ум стихотворные строчки.


Вернувшись в студию, его светлость обнаружил, что Уотерс снабдил Грэма холстом, палитрой, мастихином и кистями и теперь спорил с ним относительно достоинств и недостатков разных мольбертов.

Уимзи поставил перед ними набросок Кэмпбелла.

– Это и есть его картина? – спросил Грэм. – Весьма характерная. Даже суперхарактерная. Правда, Уотерс?

– Именно таких произведений и ждут от кэмпбеллов наших дней, – усмехнулся тот. – Самобытные приемы вырождаются, превращаясь в маньеризм, и их собственный стиль становится карикатурой. Хотя подобное может случиться с кем угодно. Даже с Камилем Коро[22]. Однажды я побывал на выставке его картин, и, после того как увидел сотню или больше, меня начали одолевать сомнения. А ведь он признанный мастер.