– Хорошо. Какое же чертовски сложное дело. И правда, если уж кто и заслужил смерти, так это негодяй Дикон. Ведь если бы его обнаружили, то непременно повесили бы под громкие аплодисменты присутствующих. И вот теперь мы собираемся отправить на виселицу хорошего парня, а все потому, что он лишь выполнил за нас грязную работу.

– Таков закон, милорд, и ничего с этим не поделаешь, – пожал плечами мистер Бланделл. – Я не вправе оспаривать его. В любом случае нам придется сильно постараться, чтобы отправить Уильяма Тодея на виселицу. По сути, против него нет никаких улик. Разве что его сообщник заговорит. Дикон был убит с полным желудком. Если Уильям расправился с ним тридцатого или тридцать первого декабря, то зачем снимать со счета деньги? Мертвому Дикону они уже не нужны. Но с другой стороны, если Дикон был жив до четвертого января, кто его кормил все эти дни? И если его убил Джеймс, то зачем сначала накормил? Это же просто бессмысленно.

– Предположим, Дикона кто-то накормил. Он чем-то разозлил этого человека, и тот убил его в порыве ярости. Возможно такое?

– Да. Но как он его убил? Дикона не зарезали, не застрелили, не проломили ему голову.

– Ох, не знаю, – развел руками Уимзи. – Черт бы его побрал! Вот же заноза, что живой, что мертвый, – поэтому преступник оказал всем огромную услугу. Жаль, что не я его убил. А может, это был я. Или священник. Или Эзекайя Лавендер.

– Вряд ли это был один из вас, но кто-то другой – вполне вероятно. Взять хотя бы Пика. Он всегда бродит по ночам вокруг церкви. Но чтобы убить Дикона, ему пришлось бы попасть на колокольню. А он не мог этого сделать. Я жду приезда Джеймса. Чует мое сердце, ему есть что рассказать.

– Посмотрим.

– Надо полагать, вы не вернетесь в приход?

– Не сейчас: от меня там пока никакого толку, – однако мы с братом Денвером собираемся в Уолбич на открытие нового канала. Надеюсь увидеться там с вами.


Единственным сколько-нибудь заслуживающим внимания событием, произошедшим в течение следующей недели, стала внезапная смерть миссис Уилбрахам. Она скончалась ночью, в полном одиночестве, сжимая в руках ожерелье. Старуха оставила завещание, составленное пятнадцать лет назад. В соответствии с ним все состояние – весьма немалое – отходило ее кузену Генри Торпу. Причину она объяснила предельно ясно, назвав его «единственным честным человеком, которого я знаю». Взбалмошную старуху вовсе не заботило то обстоятельство, что по ее вине этот «единственный честный человек» долгое время сильно нуждался и переживал нелегкие времена. Правда, чуть позднее миссис Уилбрахам внесла в завещание кое-какие поправки. Первая была добавлена через день после смерти Генри: в соответствии с ней наследницей состояния становилась Хилари, а вторая – за несколько дней до смерти самой миссис Уилбрахам. Изумрудное ожерелье, доставившее столько хлопот ее семейству, должен был получить лорд Питер Уимзи, «самый здравомыслящий из людей, действующий абсолютно бескорыстно». Его светлость также становился попечителем Хилари Торп. Подобный поворот событий немного обескуражил Уимзи, он сразу предложил ожерелье Хилари, но та отказалась даже прикасаться к нему. Ведь украшение причинило столько горя ее семье. Лишь после долгих уговоров Хилари согласилась принять все остальное имущество родственницы. Дело в том, что она терпеть не могла старуху Уилбрахам и к тому же давно решила зарабатывать себе на жизнь самостоятельно.

– Дядя Эдвард совершенно невыносим, – пожаловалась Хилари. – Он непременно захочет выдать меня за какого-нибудь отвратительного богача. А я если я захочу выйти замуж за бедного, он обязательно скажет, что тот охотится за наследством. Хотя, если честно, я вообще не собираюсь выходить замуж.

– Не выходите, – пожал плечами Уимзи. – Будьте богатой старой девой.

– Чтобы стать такой же, как тетушка Уилбрахам? Ну уж нет!

– Конечно, нет. Вы станете милой богатой старой девой.

– А такие бывают?

– Конечно. Я, например. Хочу сказать, я милый богатый холостяк. И не просто милый, а очень милый. Кстати, богатым быть приятно. Я это сразу понял. Необязательно тратить деньги на яхты и вечеринки. Вы можете построить что-нибудь нужное или пожертвовать деньги на какое-то благое дело. Способов потратить деньги с умом много. Если их не возьмете вы, они попадут в руки какого-нибудь не слишком приятного человека: вашего дяди Эдварда или другого родственника. Я лично не уверен, что они разумно распорядятся наследством.

– Насчет дяди Эдварда я с вами полностью согласна.

– В любом случае у вас есть несколько лет, чтобы все обдумать. Может, достигнув совершеннолетия, вы решите выбросить их в Темзу. А вот что делать с изумрудами, я, право, не знаю.

– Они просто омерзительны, – поморщилась Хилари. – Убили дедушку, папу, Дикона и наверняка еще кого-нибудь убьют. Ни за что к ним не прикоснусь даже багром.

– Я сохраню их для вас. А когда вам исполнится двадцать один год, мы вместе создадим Фонд Уилбрахам и пустим деньги на что-нибудь нужное.

Хилари согласилась, а вот Уимзи охватило уныние. Его вмешательство в расследование никому не принесло пользы, лишь добавило проблем. И зачем только тело Дикона возникло из своей могилы? Было бы гораздо лучше, если бы о нем никто никогда не узнал.


Открытие нового канала, состоявшееся в конце месяца, сопровождалось грандиозным празднеством. День для этого выдался чудесный, герцог Денвер произнес торжественную речь, и регата прошла с успехом.

Три человека свалились в реку, четверо мужчин и одна пожилая дама перебрали горячительных напитков и устроили небольшой скандал, машина столкнулась с повозкой торговца, а юный Гоутубед выиграл первый приз в гонках на мотоциклах.

Посреди этого шума и веселья река Вейл, безмятежно катившая свои воды, наконец встретилась с морем посредством нового канала. Облокотившись о каменный парапет, Уимзи наблюдал, как соленая вода, принесенная приливом, устремляется по новому руслу. Старое извилистое русло постепенно обмелело и теперь представляло собой широкую полосу ила, поблескивавшую в лучах солнца.

– Все отлично работает, – раздался голос у него за спиной.

Уимзи обернулся и увидел одного из инженеров.

– Насколько вы ее углубили?

– Всего на несколько футов, а остальное она сделает сама. Проблема старой реки была в заиливании устья и вот этой излучины. Мы укоротили ее русло почти на три мили и вывели канал за пределы илистых отложений. Надеемся, что она станет глубже еще на восемь-десять футов, и это сильно изменит жизнь города. Раньше дела обстояли просто ужасно. Во время прилива вода с трудом добиралась до шлюза Ван-Лейден, а теперь она поднимется аж до Грейт-Лим. В этой болотистой местности важно собрать всю воду и направить в нужное русло. Старые голландцы совершили ошибку, испещрив местность сетью разветвленных каналов. На плоской местности нужно огромное количество воды, чтобы вымывать наносы ила. Полагаете, это очевидно? А людям понадобилось много лет, чтобы понять это.

– Вся эта вода хлынет в Тридцатифутовую дамбу?

– Совершенно верно. Фактически это прямое русло длиной тридцать пять миль, соединяющее шлюз Олд-Бэнк и устье нового канала. Раньше шлюз в Грейт-Лим работал на износ. Существовала опасность, что паводковая вода переполнит дамбу, река выйдет из берегов и затопит город. Однако с помощью нового канала мы разгрузили Грейт-Лим и избавили от половодья Фроглшэм, Мир-Уош и Лимпси-Фен.

– Надеюсь, старый шлюз на дамбе выдержит напор воды?

– Разумеется! – весело откликнулся инженер. – Ведь это предусматривалось с самого начала. Вообще-то подобная опасность существовала. За последнюю сотню лет река сильно заилилась. Из-за приливов преграды из ила перемещались с места на место. Но даже тогда наша дамба прекрасно справлялась.

– Вы говорите о времени правления лорда-протектора, – произнес Уимзи. – А теперь, когда прочистили устье реки Вейл, такой проблемы больше не возникнет.

– Вероятно. Эти иловые массы постоянно кочуют с места на место. Однако со временем мы совсем избавимся от них.

– Было бы неплохо.

– Но пока, – продолжил инженер, – все выглядит просто отлично. Мы надеемся, что дамба выдержит поток воды. Вы не представляете, на что порой способны эти тихие и спокойные с виду речушки. Впрочем, насыпь крепкая и прочная. Это я вам как строитель говорю. Следите за уровнем воды во время прилива и отлива. Мы отметили самый низкий и самый высокий за все время существования дамбы. В следующие несколько месяцев эти отметки должны сдвинуться на три-четыре фута. Прошу прощения, мне нужно взглянуть на рабочих.

И он поспешил к бригадиру и рабочим, заканчивающим строительство дамбы поперек старого русла реки.

– Как насчет моих ворот?

– О! – воскликнул Уимзи, оборачиваясь. – Это вы?

– А! – Смотритель шлюза смачно сплюнул в поднимающуюся воду. – Я, кто же еще. Вы только посмотрите, сколько денег потрачено. Тысячи фунтов. А на мои ворота не хватило.

– Ответа из Женевы пока не получили?

– Что? А, это вы о том, что я сказал в прошлый раз? Хорошая была шутка, да? Пусть они у себя в Лиге наций призадумаются. Вы только гляньте на этот поток. Куда он направляется? Ведь куда-то же должен?

– Без сомнения. Полагаю, вода направляется в Тридцатифутовую дамбу.

– А! Вечно они все переделывают.

– Все, кроме ваших ворот.

– Точно. Раз уж затеяли ремонт, так не останавливайтесь. Все ведь взаимосвязано. Не надо ничего трогать, вот что я вам скажу. Не нужно ничего менять и переделывать. Копнешь в одном месте, потребуется копнуть в другом.

– Но если оставить все как есть, болота так и будут залиты водой, – возразил Уимзи.

– Да. Однако это не означает, что вода затопит нас. Вот он тут хорошо говорил про Олд-Бэнк. Вода поднимается и куда уходит? А когда опускается?