Род Уимзи древний. Даже слишком. Единственным разумным поступком отца Питера было решение заручиться поддержкой сильной и энергичной франко-английской ветви семейства Делагарди. Несмотря на это обстоятельство, мой племянник Джеральд (нынешний герцог Денвер) так и остался тупоумным английским сквайром, а моя глупая и взбалмошная племянница Мэри остепенилась, лишь выйдя замуж за полицейского. К моей радости, Питер пошел в меня и свою мать. Конечно, он клубок нервов, да и красавцем его не назовешь, но это все же лучше, чем быть горой мышц без мозгов, как его отец и брат, или водоворотом страстей, как сын Джеральда Сент-Джордж. Во всяком случае, Питер унаследовал острый ум Делагарди, полностью компенсирующий недостатки темперамента Уимзи.

Питер родился в 1890 году. В то время его мать очень беспокоило поведение супруга (Денвер всегда слыл источником неприятностей, хотя грандиозный скандал разразился гораздо позднее), и ее состояние вполне могло отразиться на ребенке. Он появился на свет похожим на бесцветную креветку, рос беспокойным и непослушным, но всегда был слишком сообразительным для своего возраста. Питеру не досталось ничего от пышущей здоровьем физической красоты отца, однако он сумел развить в себе нечто вроде телесной сноровки, компенсирующей отсутствие силы. Питер виртуозно играл в различные игры, превосходно управлялся с лошадьми и обладал дьявольским бесстрашием. Только вот бесстрашие это было разумным. Питер никогда не рисковал понапрасну, заранее предвидя последствия. В детстве он страдал от ночных кошмаров и, к ужасу собственного отца, начал питать страсть к книгам и музыке.

Ранние годы Питера в школе нельзя назвать счастливыми. Он был привередливым ребенком, и, на мой взгляд, неудивительно, что одноклассники прозвали его слабаком и не воспринимали всерьез. Из чувства самосохранения Питер вполне мог смириться с этой ролью и превратиться в завзятого фигляра, если бы инструктор по физической культуре в Итоне не обнаружил в нем настоящий талант игрока в крикет. После этого все его чудачества стали восприниматься как проявление остроумия, и Джеральд испытал шок при виде того, как презренный младший брат превратился в уважаемую личность. В шестом классе Питер умудрился стать невероятно популярным – атлет, грамотей, главный судья. В общем, nec pluribus impar[28]. Огромную роль в становлении личности Питера сыграл крикет. Выпускники Итона еще долго будут помнить его коронный удар и потрясающую игру против команды школы Харроу. Однако без ложной скромности замечу, что кое в чем есть и моя заслуга. Именно я отвел Питера к лучшему портному в городе, научил, как следует вести себя в обществе и отличать хорошее вино от плохого. Денвер совершенно не интересовался сыном – был слишком занят собственными проблемами и Джеральдом, осрамившимся в Оксфорде. К слову, Питер так и не сблизился с отцом, беспощадно критикуя его недостатки, и бесконечно сочувствовал матери, что оказало разрушительное воздействие на его чувство юмора.

Излишне говорить, что Денвер не собирался терпеть проявление собственных недостатков в сыне. Ему стоило немалых денег замять оксфордскую историю, поэтому он с радостью переложил на меня ответственность за своего младшего сына. Хотя на самом деле в возрасте семнадцати лет Питер по собственной воле принял мое участие в его жизни. Он был не по годам рассудителен и благоразумен, и я обращался с ним как с умудренным опытом человеком. Я передал его в надежные руки в Париже, дав ему наставления, что отношения с женщинами должны строиться на честности и заканчиваться по обоюдному согласию обеих сторон с последующей щедрой компенсацией со стороны Питера. И он оправдал мое доверие. Я уверен, что ни у одной женщины нет причин жаловаться на обхождение со стороны лорда Питера Уимзи. Кстати, по меньшей мере две из его любовниц вышли замуж за представителей королевской семьи (малоизвестных, но все же). И снова я хочу упомянуть о своих заслугах. Каким бы замечательным ни был материал, глупо и нелепо полагаться на случай в том, что касается обучения молодого человека навыкам поведения в обществе.

Питер того периода был поистине очаровательным, искренним и скромным. Он обладал прекрасными манерами и недюжинным умом. В 1909 году начал изучать историю в колледже Бейллиол и, должен признаться, стал совершенно невыносимым. Питеру казалось, будто весь мир лежит у его ног, и он начал смотреть на окружающих свысока. Откуда-то возникла чуждая ему манерность, оксфордский акцент и монокль в глазу. Хотя надо отдать Питеру должное, он не пытался обращаться снисходительно со мной или своей матерью. Он учился на втором курсе, когда Денвер сломал шею на охоте и титул перешел к Джеральду. Кстати, Джеральд проявил ответственность в управлении поместьем, чего я от него не ожидал. Однако совершил ужаснейшую ошибку, женившись на собственной кузине Хелен – костлявой породистой ханже, презиравшей всех и вся. Они с Питером терпеть друг друга не могли, но мой племянник всегда мог укрыться от невзгод в доме своей матери, доставшемся ей после смерти мужа.

А в свой последний год обучения в Оксфорде Питер влюбился в девушку семнадцати лет и совершенно забыл все, чему его учили. Он обращался с ней так, словно она соткана из тонкого кружева, а со мной – как с бесчувственным, порочным старым монстром, считающим его недостойным ее утонченной чистоты. Не стану отрицать – из них получилась восхитительная пара. Со стороны они выглядели как принц и принцесса королевства лунного света, нет, даже сияния. Люди так и говорили. Никто, кроме меня и матери Питера, не решался спросить, что он будет делать с женой, не имеющей ни ума, ни характера. Впрочем, ослепленный любовью Питер все равно не дал бы ответа. К счастью, родители Барбары решили, что дочь слишком юная, чтобы выйти замуж. Питер погрузился в учебу с рвением сэра Эгламора, готовившегося сразиться с драконом, а затем положил свои отличные оценки к ногам дамы, точно голову этого самого дракона, и на время дал себе обет целомудрия.

Вскоре началась война. Конечно, этому юноше непеременно хотелось жениться, прежде чем отправиться на поле брани. Однако собственное благородство сделало Питера податливой глиной в руках других людей. Ему указали на то, что, если он вернется с войны изувеченным, это будет несправедливо по отношению к несчастной девушке. О таком повороте событий Питер не подумал и в порыве самопожертвования бросился освобождать возлюбленную от всех обязательств. Я не имел к этому никакого отношения. Просто порадовался результату, хотя и не сумел бы заставить племянника отказаться от нежелательной женитьбы.

Дела во Франции у него шли неплохо. Питер стал хорошим офицером, и солдаты его любили. Приехав домой в отпуск в 1916 году, он узнал, что его возлюбленная вышла замуж за настойчивого майора, которого выхаживала в военном госпитале. В отношениях с женщинами тот руководствовался девизом: «Хватай сразу и не миндальничай». Со стороны девушки, не решившейся написать Питеру сразу, это было бессердечно. Свадьбу сыграли впопыхах, услышав о том, что Питер возвращается домой. По прибытии он обнаружил письмо, в котором Барбара сообщала о замужестве и напоминала о том, что Питер освободил ее от обязательств.

Надо отдать племяннику должное. Вернувшись, он сразу пришел ко мне, раскаиваясь в том, что вел себя как глупец. «Хорошо, что ты усвоил урок, – ответил я. – Постарайся впредь не остаться в дураках». Питер вновь отправился на фронт с намерением (я в этом уверен) погибнуть на поле боя. Однако вместо этого получил звание майора и награду за особые заслуги в разведывательной деятельности в тылу врага. В 1918 году Питер оказался заживо погребенным в воронке от снаряда под Кодри, после чего у него случился нервный срыв, последствия которого мучили его целых два года. Питер поселился в квартире на Пикадилли вместе со своим камердинером Бантером, который служил под его началом на войне и был бесконечно ему предан, и начал постепенно возвращаться к жизни.

Не могу не отметить, что я был готов практически ко всему. Питер растерял свою очаровательную открытость и закрылся от всех, включая меня и свою мать. В его характере появилась какая-то непостижимая легкомысленность и замашки дилетанта. В общем, он превратился в шута. Размер состояния позволял ему делать то, что душе угодно, и я с сардонической усмешкой наблюдал за тем, как на Питера охотится вся послевоенная женская часть населения Лондона. Как сказала одна заботливая матрона, не слишком хорошо для бедного лорда Питера вести жизнь отшельника. «Мадам, – возразил я, – из этого действительно не получилось бы ничего хорошего, если бы дела обстояли подобным образом». Нет, в этом отношении Питер не давал мне поводов для беспокойства. Однако мне представлялась опасной ситуация, когда человеку таких способностей, как у моего племянника, нечем занять свой ум. Я так ему и заявил.

В 1921 году были похищены изумруды Аттенбери. Хотя об этом деле не писали в газетах, оно наделало много шума в то неспокойное время. Суд над похитителем превратился в череду горячих сенсаций, но главной сенсацией было появление в суде лорда Питера Уимзи, выступившего в качестве главного свидетеля обвинения.

После этого случая Питер стал настоящей знаменитостью. Я не думаю, что расследование представляло какие-то трудности для опытного офицера разведки. Только вот с понятием «благородная ищейка» прежде никто не сталкивался. Денвер был в ярости. А я не возражал против деятельности Питера, коль скоро он нашел себе хоть какое-то занятие. По-моему, участие в расследованиях делало его счастливым. К тому же мне понравился офицер из Скотленд-Ярда, с которым Питер взаимодействовал в процессе. Чарльз Паркер – спокойный, благоразумный, прекрасно воспитанный молодой человек, ставший впоследствии для Питера хорошим другом и зятем. Он обладает весьма ценным качеством – любит людей, не желая при этом вывернуть их наизнанку.

Проблема с новым хобби Питера заключалась в том, что для него оно стало чем-то гораздо большим, чем просто увлечение. К тому же джентльменам не пристало заниматься подобным. Ведь Питер забавлялся тем, что добивался наказания для убийц. Интеллект тянул его в одну сторону, а расшатанные нервы – в другую. Я даже начал опасаться, что однажды Питера буквально разорвет надвое. В конце каждого расследования он снова начинал мучиться от ночных кошмаров и переживал ужас заживо погребенного. А потом Денвер – сам Денвер, – этот великосветский болван, с жаром осуждавший падение Питера и его скандально известные расследования, вдруг был обвинен в убийстве и предстал перед судом. Это дело получило широкую известность, и поначалу все попытки Питера что-либо предпринять выглядели довольно жалкими.