– Доброго дня! Да защитит Аллах тебя, сыновей и внуков твоих. Сигареты не найдется?

Торговец осоловело воззрился на него сверху.

– Я еду с самого полудня, устал и тороплюсь, так что не мешай мне. – С этими словами он щелкнул длинным кнутом, понукая мулов.

Джулиус отскочил в сторону, чтоб не попасть под копыта, и порылся в кармане.

– Ты уже седьмой погонщик мулов здесь за сегодня, – заявил он. – На базаре точно места не найдешь.

Араб обернулся в седле и изумленно уставился на Джулиуса.

– Да не может… – начал он, но не договорил, потому что мальчик, тщательно прицелившись, выстрелил камнем из рогатки ему прямо между глаз.

Араб со стоном повалился на землю, дернулся и затих.

Джулиус тут же бросился к неподвижному торговцу, чуть повозившись, отстегнул у него с пояса тяжелый кошель и торопливо запихал себе под рубаху. Потом, оглядевшись по сторонам, оттащил торговца к краю дороги и сунул ему в зубы сигарету – ни дать ни взять путник, присевший отдохнуть на обочине.

По сигналу Джулиуса мальчишки выбежали из-за деревьев, похватали мулов под уздцы и перерезали веревки. Потом вскочили на перепуганных животных, крича что есть мочи; мулы взбрыкнули и помчались по дороге, тряся гривами и вздымая клубы белой пыли.

Джулиус склонился над арабом. Тот все так же «сидел» на обочине, обмякший и неподвижный, а между глаз у него зияла глубокая рана. Джулиус взобрался на шестого мула и, покрепче схватившись за луки седла, с громким криком ударил пятками в бока животного.

Мул помчался вслед за остальными, Джулиуса подбрасывало в седле, носом он ударялся об изогнутую дугой шею мула, волосы хлестали его по лицу, он содрогался от смеха и боли. Летящая в глаза пыль смешивалась с потом и застывала коркой на лице. Перепуганные животные неслись вперед, будто одержимые дьяволом. Джулиусу казалось, что из легких выбило весь воздух, в груди поднимался липкий удушливый жар, но он все равно хохотал, глядя, как мальчишки столь же беспомощно болтаются на спинах сильных мулов, и, несмотря на побитые бока и мучительную усталость, упивался этой дикой скачкой в пыли под палящим солнцем. Тяжелый стук крови в висках, отчаянное биение сердца, бешеная скорость, запах пота и пыли, неистовый грохот копыт – все это рождало в душе восхитительное ощущение!

Это был одновременно восторг и ужас: боль во всем теле, невыносимое жжение в пересохшей глотке, теплая шея мула, мельтешение деревьев, солнце, небо, а рядом испуганное лицо Бору, яркие белки его глаз.

Дорога пошла под уклон – подъезжали к предместьям Алжира. Марсель показывал куда-то вперед и что-то тараторил. Неожиданно после поворота они едва не ткнулись в стену, мулы от неожиданности шарахнулись в сторону, сбросив мальчишек, – двое чуть не угодили головой в канаву, а Бору, вцепившегося в уздцы своих двух мулов, протащило по земле ярдов пятьдесят. Марсель приземлился прямо в заросли кактусов и завопил от боли. Джулиус лежал лицом в куче навоза, не в силах перестать смеяться. Тото поднял его и стер грязь с одежды. Бору и Пьер привязали всех мулов, и теперь мальчишки стояли группкой, весело скалясь друг на друга и пыхтя как паровозы.

– Марсель в кактусах! – хохотал Джулиус. – Никогда не забуду, никогда! А Бору повис между мулами и ногой по земле загребает! Вот умора!

– А сам-то, – вторил ему Тото. – Сам-то лучше, что ли? Рожей в дерьмо!

Джулиус снова повалился в канаву от хохота.

– С этими полоумными тварями как поступим? – поинтересовался Марсель.

– Скоро узнаешь, дружище, скоро, – обессиленно ответил Джулиус. – Пойдем куда-нибудь выпьем сначала, ради всего святого. Базар подождет.

Тото снова помог ему подняться на ноги, и, взяв под уздцы несчастных животных, которые до сих пор испуганно раздували ноздри, приятели побрели вниз по склону холма. Они смеялись, спотыкались о камни, стряхивали грязь с одежды и картузов. Оставив трех арабчат-попрошаек присматривать за мулами, Джулиус с товарищами зашли в таверну утолить жажду.

Джулиусу, чья одежда была испачкана в навозе, срочно требовалось помыться. Так приятно было погрузить голову и плечи в прохладную воду, стряхивать капли с волос, чувствовать, как вода затекает за шиворот, охлаждая разгоряченное тело. Он с шумом вдохнул и выпрямился над умывальником, отфыркиваясь, как мокрый щенок. Он чувствовал себя так, будто ему намяли бока, а руки чуть не выдернули из суставов. Ноги были все в синяках от ударов о муловы бока, но чувствовал он себя хорошо, сил, наоборот, даже будто прибавилось. Он зажег сигарету и повязал голову мокрым носовым платком, чтобы было не так жарко.

Мальчишки в нетерпении колотили кулаками по барной стойке.

Джулиус протиснулся вперед и бросил официанту пятифранковую монету.

– Только побыстрее, – велел он. – Времени нет, нам надо продать полдюжины мулов до заката. Так что поторапливайся, а то мы пойдем в другое заведение.

Менее чем через двадцать минут все были пьяны, кроме Джулиуса. Он привык к спиртному и мог бы выпить и больше, но внутри уже все горело. Рука его была тверда и глаз зорок, но душу охватила беспечность – ему было наплевать на всех и вся.

– Пошли отсюда, слюнтяи, – скомандовал он мальчишкам, и они смущенно последовали за ним, как кроткие овечки.

– На базар поедем с ветерком, – небрежно бросил Джулиус.

Он снова одним махом вскочил в седло, грубо дернул поводья и поскакал по улочкам Алжира, распугивая прохожих. Помахал рукой старику, который выругался и погрозил ему палкой в ответ, и чуть не задавил женщину – та в ужасе закричала, схватив детей за руки.

– Поосторожней бы надо, не то солдаты за нами увяжутся, – сказал Пьер, но Джулиус только рассмеялся.

На скотном базаре Джулиус направил мула прямо в попавшееся на пути стадо овец. Кругом было многолюдно. Он с улыбкой огляделся, слыша такие дорогие сердцу звуки: продавцы торговались друг с другом на незнакомых наречиях, сопровождая слова жестами, покупатели кивали, перешептывались, звякали монеты, переходя из рук в руки. Джулиус пробрался к долговязому мужчине в длинной накидке и феске, который ощупывал ноги тощей кобылы. Нижняя губа у него выдавалась вперед, а глаза походили на рыбьи, но одет он был хорошо. «Богатый простак», – рассудил Джулиус.

– От голодной скотины проку не будет, – самоуверенно заявил он. – Такую продавать – честных людей грабить. Хорошо в лошадях разбираетесь?

– Да мне все равно, как лошадь выглядит, лишь бы сильная была и поклажу возила, – покачал головой рыбоглазый.

Джулиус кивнул и покрутил в зубах сигарету.

– Вижу, что разбираетесь, – произнес он. – Такая лошадь только для пастбища годится. Вам нужен мул – быстрый и сильный. – Джулиус наклонился и прошептал мужчине в ухо: – Только между нами. Тут мул есть из арабского табуна, пригнали в Алжир из Омаля[20] сегодня утром. Меня просили продать его подешевле, понимаете? – Он многозначительно приложил палец к губам и подмигнул.

Мужчина в феске не понимал, однако ж подмигнул в ответ.

– Не говорите никому, – прошептал опять Джулиус. – Охотников на него много найдется, цена сразу взлетит. Но я не хочу вопросов, а потому готов продать вам животное как можно дешевле. Восемь луидоров – и мул ваш. Только плата сразу и не торгуемся.

Мужчина снял феску и почесал затылок.

– Да это вдвое дороже, чем я собирался потратить, – сказал он.

– Ну если б это был заморенный пони, тогда да. А за породистого мула из табуна шейха Абдуллы Бен-Ахмеда восемь луидоров вообще не цена, а тьфу. Только посмотрите, какие у него плечи, голова какая. Выто знаете толк в лошадях и выгоду не упустите.

Мужчина сунул руку в кошель.

– Ты прав, этот мул стоит больше восьми луидоров. Беру, вот деньги.

Джулиус уже тянул руку к монетам.

– Такое крепкое животное переживет и вас, и ваших детей. И их детей тоже. Доброго вам вечера.

Он вложил уздцы в ладонь мужчине и скрылся в толпе.

У мальчишек дело не клеилось – то ли потому, что они выпили, то ли от бестолковости. Перекупщик сразу их приметил и теперь уговаривал отдать мулов задешево.

– Я избавлю вас от них за пятнадцать луидоров, – обещал он, глядя то на одного мальчишку, то на другого. – Я же вижу, мулы краденые, а попасться вы вряд ли хотите. Ну же, дело предлагаю.

Марсель, покраснев, переминался с ноги на ногу.

– Погодите, – вмешался Джулиус. – Я только что продал своего мула за пять луидоров, а он был самый маленький из всех. Шесть луидоров – это даром. Нет, сэр, они не краденые, они моему отцу по наследству достались. Вы уж точно имели с ним дело. Эль-Таза из Омаля, помните?

– Эль-Таза разве не умер?! – воскликнул торговец.

– Преставился вчера на закате, да упокоит Аллах его душу, – невозмутимо солгал Джулиус, думая при этом о торговце, оставшемся на дороге в Константину. – Я его незаконнорожденный сын, но он любил меня всем сердцем. Шесть луидоров за мула, идет?

– Возьму трех по пять, юноша.

– Пять с половиной – и по рукам.

– Согласен.

Монеты перекочевали из рук в руки. Джулиус кивнул ребятам, чтобы те следовали за ним.

– Два всего осталось, – сказал он. – Лучше будет выставить их на торги. Дам продавцу франков пять, чтоб как следует нахвалил.

Отупевшие от выпивки мальчишки не поняли ни слова.

– Ладно, предоставьте это мне, – усмехнулся Джулиус и повел двух оставшихся мулов к месту торгов.

Тамошний продавец только что сторговал стадо овец и теперь утирал пот со лба. Джулиус сунул ему в руку пятифранковую монету.

– На-ка, проверни дельце, – прошептал он. – Сбыть мне их надо. Только не дешевле четырех луидоров за одного.

Мулов выставили на продажу. Джулиус стоял рядом с торговцем и одобрительно слушал его дешевое вранье. Через пятнадцать минут мулов продали – того, что покрупнее, за пять луидоров, того, что поменьше, – за четыре. Джулиус запихал монеты себе в карман и направился к мальчишкам.