Я вставил эту фразу для того, чтобы задеть начальство. Ведь после нашей встречи с Полем прошло всего пять дней, а от меня требуют отчет.

«.„Мне не совсем понятно ваше распоряжение о представлении сообщения, поскольку времени прошло еще слишком мало. Вы, очевидно, получаете какую-то информацию обо мне?»

Этим самым я хотел сказать руководителям резидентуры, чтобы они отозвали Хенгеля, Брэнда и других оттуда, где мне было поручено работать. Обо мне кто-то докладывал; возможно, что Центр направил сюда другого работника с параллельным заданием, и он, пытаясь проникнуть в организацию «Феникс», узнал и доложил, что я попал в трудное положение.

«...Я вынужден обратиться с убедительной просьбой не требовать от меня донесений и не вмешиваться до тех пор, пока вы не будете располагать точной информацией о том, что я действительно в трудном положении. В таком случае я найду возможность доложить вам без всяких напоминаний. К.».

Было 9.07, и я почувствовал, что мною начинает овладевать депрессия. Я не мог забыть крови на ногах Инги и неожиданного для меня ухода Октобера. Как это ни парадоксально, но я терпеть не могу такого положения, когда противник находится в нерешительности и замешательстве, поскольку за этим всегда следует период поисков правильной, с его точки зрения, позиции и он ведет себя, как обезумевший бык, бросающийся из стороны в сторону, лишая вас возможности предугадать его следующий шаг, что лишь усиливает опасность.

Мне потребовалось около часа для того, чтобы основательно продумать все события этого «невинного» полдня и сделать соответствующие выводы. Прежде всего я пришел к заключению, что, когда я начал поиски Цоссена, мне в течение первых же пяти дней пришлось дважды переходить к обороне, а вся добытая за это время информация состояла лишь из нескольких новых для меня фамилий. Я обязан был как можно скорее перейти в наступление; лишь только Октобер решит, что я ничего не знаю, за исключением того, что мог узнать из его и Фабиана вопросов, нацисты немедленно ликвидируют меня, пока мне не удалось добыть какие-нибудь сведения и передать их в резидентуру.

Однако перед переходом в наступление мне предстояло провести исключительно важную проверку, и сделать это я должен был немедленно.

Расстояние составляло всего около трех километров, тротуары начали подсыхать, и, оставив БМВ в гараже, я отправился пешком. Уже минут через пять я обнаружил за собой «хвост» и медленно повел его по Гильдбургаузерштрассе. Я поступил так потому, что не ожидал за собой слежки, ее появление несколько озадачило меня, и мне нужно было подумать.

После некоторого размышления я решил отделаться от филера. Правда, иногда «хвост» бывает полезен, но сейчас поступить иначе я не мог. Никто не следил за мной, начиная с того времени, как я очнулся у Грюневальдского моста, и до прихода на квартиру к Инге — нацисты хорошо знали, что найдут меня там. Однако они не знали, что я обосновался в гостинице «Центральная». Понятно, почему за мной следили. Октобер не желал рисковать и опасался, что я скроюсь; я даже почувствовал известное удовлетворение, ведь это свидетельствовало о том, как он беспокоится.

Теперь-то фашистам уже известно, что я живу в «Центральной» — «хвост» следил за мной оттуда. Меня это нисколько не тревожило, так как я не мог перейти в наступление, не раскрыв своего нового адреса, — для установления контакта с нацистами я вначале должен был дать им знать, где они могут найти меня.

Однако, как я уже сказал, мне предстояло провести весьма важную проверку и сделать это без «хвоста», то есть обязательно отделаться от наблюдения.

«Хвост» оказался первоклассным, и потребовалось не меньше часа, чтобы «потерять» его. Выявление разведчиком слежки за собой и «отрыв» от нее, к сожалению, составляют обязательный и скучный элемент всякой разведывательной работы. Направляясь на выполнение задания или на конспиративную встречу, разведчик всегда проверяет, не следует ли за ним «хвост», и, если обнаружит его, вынужден терять драгоценное время, чтобы оторваться. В таком городе, как Берлин, опытный разведчик всегда найдет возможность скрыться от наблюдения, если располагает для этого достаточным временем и, конечно, умением. Я терял многих, и многое теряли меня.

Филер, следивший за мной сейчас, оказался хорошим специалистом своего дела, и я смог отделаться от него и отправиться по намеченному мною маршруту лишь в южном конце Берлинерштрассе, после того, как провел его через четыре гостиницы и дважды по вокзалу Лихтерфельде-Зюд.

Было уже 11.20 вечера, и бар закрывался. Он назывался «Брюннен», и я пришел в него впервые. Кельнер с бледным, утомленным лицом раздраженно посмотрел на меня из-за ножек только что перевернутого им стула, очевидно обдумывая, как мне отказать, если я попрошу чего-нибудь выпить. Кроме него, здесь находился еще человек, который, стоя на лестнице-стремянке, заводил часы; он даже не видел меня.

Спросив у кельнера дорогу к вокзалу Зюденде, я снова вышел на улицу и вскоре убедился, что наблюдения за мной нет. Я понимал, что в известной степени переживаю сейчас исключительно важный момент своей жизни и карьеры, и наслаждался этим. Чистый ночной воздух наполнял легкие, и, идя по безлюдной улице, я чуть не подпрыгивал.

Вслух мои мысли, вероятно, прозвучали бы так:

«Вот ты снова в гуще той работы, которую сам избрал для себя, несмотря на то, что можешь погибнуть в любую минуту, хотя бы за следующим углом. Ты полностью поглощен ею и никогда не освободишься от мыслей о ней, за исключением тех немногих минут, когда только что нанес противнику сильный удар, от которого он свалился. Выпей, друг, не исключено, что такой возможности больше не будет...»

Мой рабочий день закончился. В гостиницу я вернулся в полночь и спокойно, как невинный младенец, уснул. На рассвете, когда улицы будут еще безлюдны, я перехожу в наступление.

ГЛАВА 16. ШИФР

Мое утреннее наступление не представляло собой ничего сенсационного и начиналось со спокойной прогулки. При выходе из «Центральной» я заметил, что «хвост» уже поджидал меня. Правда, я не видел его, но знал, что он здесь. Улица была застроена жилыми домами, но недалеко от гостиницы, на углу, находился бар, и я знал, что филер должен находиться там, — это было не только самое подходящее, но и единственное место. Он должен был, чтобы не пропустить моего ухода, дежурить именно там — за бело-серыми тюлевыми занавесями.

Я пошел по улице в противоположном от бара направлении, с тем чтобы выманить его из укрытия и заставить пойти за мной. Должно быть, это не понравилось ему. Тихое, безветренное, раннее утро. На улице никого. На первом участке пути филер шел за мной, проклиная, наверное, все и всех. Мне стоило лишь чуть повернуть голову, чтобы увидеть его. Я направился на север, к центру города, где прохожих было больше.

Я подготавливал несложный трюк, известный у нас под названием «переключение». Дело в том, что почти всегда наблюдение, которое один разведчик ведет за другим, приводит к одному из следующих теоретически возможных результатов: 1) объект не замечает слежки и приводит «хвост» к цели своего следования (так бывает очень редко. Если профессиональный разведчик не умеет даже обнаружить слежки, ему в разведке вообще делать нечего, и его очень скоро выгонят); 2) разведчик узнает, что за ним ведется наблюдение, но, будучи не в состоянии отвязаться от «хвоста» или не желая почему-либо делать этого, ведет его к фиктивной цели, маскируя этим настоящую; 3) разведчик обнаруживает «хвост», отрывается от него и уже один следует к месту назначения; 4) разведчик не только замечает наблюдение, но вступает в контакт с «хвостом» и требует от него объяснений причин слежки (именно так я поступил с Хенгелем. Правда, в том случае слежку за мной вел не противник, а свой, но сути дела это не меняет. После обнаружения «хвоста» всегда возникает большое желание спросить у него, зачем он это делает, хотя йы только для того, чтобы увидеть его замешательство); 5) разведчик не только выявляет «хвост», но сам переходит к слежке за ним, то есть производит так называемое «переключение» и из объекта наблюдения превращается в ведущего наблюдение.

К этому трюку мы прибегаем не часто — разведчик обычно занят и свободным временем не располагает. Как правило, он куда-нибудь направляется и не имеет права опаздывать. Однако сейчас я прибег к «переключению» по той простой причине, что должен был перейти в наступление и хотел узнать, где находится логово «Феникса». Возможно, оно находилось там, где меня допрашивали под наркозом, но мне в конце концов уже надоело играть пассивную роль. Я поставил задачу вызвать на себя огонь противника, с тем чтобы схватиться с ним, и частично мне это удалось, но я больше не хотел, чтобы меня фаршировали амиталом. Сейчас я хотел найти штаб-квартиру «Феникса», проникнуть туда, добыть необходимую мне информацию и убраться невредимым.

Я мог бы обратиться для этого к двум еще не использованным источникам информации, но не хотел так делать. Одним из них являлся герметически закрытый контейнер Солли Ротштейна; я был уверен, что в нем содержалась важная информация, которую он передал бы мне, если бы его не застрелили. Несомненно, что с помощью этой информации я сразу бы нашел центр «Феникса», но мне хотелось добраться туда, не используя даже косвенно смерть друга, убить которого я невольно помог. Другим источником могла быть Инга. Она давно уже покинула организацию, но из-за нашего «невинного полдня» я не мог просить ее сообщить мне все, что она знала о «Фениксе».

До «Феникса» я мог добраться единственным путем — нужно было, чтобы человек, ведший за мной сейчас наблюдение, привел бы меня туда. По существу, это представляло собой единственную цель «переключения».

К девяти часам мне удалось дважды его увидеть. Это был новый человек, й наблюдение он вел не так умело, как тот, который следил за мной накануне. Минут через сорок пять я снова «наколол» его недалеко от ресторана Кемпинского на Курфюр-стендамм, хотя никакой моей заслуги в этом нет: он чуть не попал под машину, перебегая улицу при красном свете. Прячась друг от друга, мы потратили еще с полчаса, а затем он вбежал в будку телефона-автомата, видимо для того, чтобы доложить своему начальству о создавшемся положений. Существо полученных им указаний стало очевидным уже минут через десять — он сел в такой и направился в гостинице «Центральная», а за ним я, тоже в такси. Из этого следовало: он потерял меня и поэтому получил распоряжение вернуться туда, откуда начал наблюдение, — единственно известное им место, где меня рано или поздно можно встретить. Мы оба были раздражены, так как впустую потратили утро. Начиная так называемое наступление, я, конечно, не исключал того, что и после «переключения» филер не приведет меня к штаб-квартире «Феникса». Руководила мной вовсе не твердая уверенность, а лишь надежда. Добраться туда иным путем я не мог.