— Как? Как вы сказали? — Отвратительная улыбка неожиданно блеснула на лице Шкоды, и он пришел в равновесие. — Вы слишком усердны, лейтенант. Напомните мне, чтобы я поговорил с вами на эту тему. Вы меня недооцениваете: это я и хотел сделать — заставить Меллори говорить под страхом смерти. А вы все испортили. — Лицо его улыбалось, голос звучал легко. Но у Меллори не было на этот счет иллюзий: молодой лейтенант из горного батальона фактически спас ему жизнь. С таким человеком, как Турциг, можно легко подружиться, если бы не эта проклятая война. Шкода снова стоял перед ним. Пистолет остался на столе.

— Ну ладно. Оставим глупости. Не правда ли, капитан Меллори? — Белые зубы немца так и сияли в тусклом свете электрической открытой лампочки. — Ведь у нас впереди еще целая ночь.

Меллори посмотрел на него и отвернулся. В караульном помещении было душно, но он почувствовал, как неприятный холодок пробежал по телу. Стоящий перед ним немец весь был пропитан злобой. Меллори видел это.

— Но-но-но, теперь-то мы стали неразговорчивы, а, мой друг? — Он что-то замурлыкал под нос, потом резко вскинул голову, улыбка стала еще шире. — Где взрывчатка, капитан Меллори?

— Взрывчатка? — Меллори вопросительно поднял бровь. — Не знаю, о чем вы говорите.

— Так. Значит, не помните?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Так, — Шкода снова что-то замурлыкал и подошел к Миллеру. — Ну, а вы, друг мой?

— Конечно, я помню, — весело сказал Миллер. — Капитан ошибся.

— Вот и умница, — проворковал Шкода. Но Меллори мог поклясться, что в голосе немца звучали нотки разочарования. — Продолжайте, друг мой.

— Капитан Меллори не замечает деталей, — растягивая слова, сказал Миллер. — В тот день я был с ним. Он оскорбил благородную птицу. Это был гриф, а не марабу...

На секунду улыбка исчезла с лица Шкоды. Потом снова появилась. Мертво-застывшая, безжизненная, будто нарисованная.

— Они очень и очень остроумные люди. Не правда ли, Турциг? Как сказали бы англичане, прямо комедианты из мюзик-холла. Пусть посмеются, пока могут. Пока петля палача не затянется.., — Он посмотрел на Кейси Брауна, — Может быть, вы?,.

— Почему бы вам не запрыгнуть на самого себя с разбегу?

— Запрыгнуть на самого себя? Я что-то не понимаю идиомы. Но сомневаюсь, что это комплимент. — Шкода выбрал сигарету из плоского портсигара, задумчиво постучал ею по ногтю большого пальца. — Хм, нельзя сказать, что они собираются с нами сотрудничать, лейтенант Турциг.

— Этих людей не заставишь говорить, герр гауптман, — в голосе Турцига слышалась твердая уверенность.

— Возможно, и так, возможно, и так, — в тоне Шкоды не было превосходства. — Как бы то ни было, я получу информацию, которая нужна. Буквально через пять минут. — Он подошел к столу, нажал кнопку, вставил сигарету в нефритовый мундштук и облокотился на стол. В его движениях были надменность и небрежная презрительность. Даже в том, как он скрестил ноги в сияющих сапогах.

Неожиданно открылась боковая дверь, и, подталкиваемые стволами винтовок, в комнату вошли двое. У Меллори перехватило дыхание, ногти яростно впились в ладони. Лука и Панаис. Лука и Панаис, связанные, истекающие кровью. У Луки — рана под глазом. У Панаиса пробит череп. Значит, их тоже схватили, несмотря на его предостережения! Оба в жилетах. Лука без своей богато расшитой куртки и алого кушака — станта. Не было на нем и того маленького арсенала оружия, который он носил. Выглядел он странно — патетично и скорбно. Странно потому, что лицо его покраснело от гнева, а усы топорщились яростнее обычного. Меллори равнодушным взглядом окинул маленького человечка. Лицо Луки тоже не выразило ничего.

— Ну же, капитан Меллори, — укоризненно сказал Шкода, — у вас и двух слов не нашлось, чтобы поприветствовать своих старых друзей. Нет? Или вы слишком удивлены? — ласково предположил он. — Или вы не ожидали такой скорой встречи? А, капитан Меллори?

— Дешевый трюк! — презрительно ответил Меллори, — Я никогда не встречал этих людей,— его взгляд скрестился со взглядом Панаиса. В главах грека была черная ненависть, яростное недоброжелательство. И в этом было что-то отвратительное.

— Конечно, нет, — устало вздохнул Шкода. — О, конечно же, нет! Человеческая память так коротка, не правда ли, капитан Меллори? — Вздох его был явно притворным. Шкода наслаждался, как кошка, играющая с мышью. — И все-таки попробуем еще раз. — Он подошел к скамье, на которой лежал Стивенс, сорвал одеяло и, прежде чем кто-либо смог догадаться о его намерениях, ударил ребром ладони по искалеченной ноге. Тело Стивенса содрогнулось в конвульсии, но сам он даже не застонал. Он был в полном сознании и улыбался Шкоде... Кровь сочилась по Подбородку из прикушенной нижней губы.

— Вы не должны были так поступать, гауптман Шкода, — произнес Меллори почти шепотом, прозвучавшим неестественно громко в гробовом молчании комнаты. — Вы умрете за это, гауптман Шкода.

— Так... Да, я умру. — Немец снова ударил по сломанной ноге Стивенса и снова без результата. — Теперь мне придется умереть дважды, а, капитан Меллори? Этот молодой человек очень мужествен. Но у англичан мягкие сердца, не так ли, мой дорогой капитан? — Его рука плавно соскользнула вниз и обхватила ногу раненого за перевязанную лодыжку. — В вашем распоряжении ровно пять секунд. Вы должны сказать мне правду, Меллори. Иначе мне придется переставить шины... Gott im Himmel! 5 Что происходит с этим здоровым болваном?!

Андреа сделал несколько шагов вперед. Он стоял в ярде от Шкоды, неверно покачиваясь на ногах.

— Выпустите! — Грек часто и отрывисто дышал, голова свесилась на грудь. Одной рукой он схватился за живот, а другой держался за горло. —

Я не могу этого вынести! Воздуху! Воздуху! Мне нужен воздух!

— Ах нет, мой дорогой Папагос! Ты останешься здесь и будешь наслаждаться... Капрал! Быстро! — Глаза Андреа закатились, были видны только белки. — Этот болван собирается потерять сознание! Уберите его, пока он не свалился!

Меллори скользнул глазами по двум часовым, поспешившим вперед, по лицу Луки, полному невообразимого презрения. Взглянул на Миллера и Брауна. Веко янки едва заметно мигнуло, голова Брауна слегка качнулась в сторону. Двое часовых с винтовками за плечами подошли сзади к Андреа. Меллори скользнул взглядом влево. Ближайший к нему часовой стоял менее чем в шести футах, погруженный в необычное зрелище полуобморочного и стонущего гиганта. Автомат немца слегка покачивался на боку. «Можно ударить в пах раньше, чем он успеет им воспользоваться...»

Меллори завороженно наблюдал, как руки Андреа скользили по плечам поддерживающих его солдат, как они обхватили их тела... Грек держал часовых в руках. Мышцы огромного плеча резко сократились, а Меллори молниеносно бросил свое тело назад, в сторону часового. Плечом, с яростной силой ударил немца в живот, прямо в солнечное сплетение. Конвульсивное «ах», удар о деревянную стену, и Меллори сразу смекнул, что некоторое время часовой будет абсолютно неподвижен. И, уже падая на пол, Меллори услышал глухой звук стукнувшихся друг о друга голов... Он успел увидеть и четвертого часового, еле шевелившегося под тяжестью тел Миллера и Брауна. Андреа в это время выхватил автомат у часового справа. Сжав шмайсер огромными руками, грек наставил оружие на Шкоду. Бесчувственное тело часового еще не упало наземь, а гауптман был под прицелом.

Все в комнате замерли. Не слышалось ни звука. Тишина обрушилась неожиданная и полная, но такая оглушительная после переполоха. Неожиданное потрясение привело немцев в оцепенение, близкой к шоку.

Внезапно тишина сменилась резким высоким стаккато, заполнившим небольшое пространство комнаты. Андреа молча и решительно всадил в сердце гауптмана Шкоды три пули подряд. Удар подбросил хилое тело немца над полом и швырнул на стену. Долю секунды гауптман походил на рас-дятие, пригвожденное к стене, потом сник, кулем осел на землю: уродливая разбитая кукла, стукнувшаяся бездумной головой о край скамьи. Глаза немца оставались по-прежнему широко раскрытыми. Темные и пустые, какими были и при жизни.

Шмайсер описал плавную дугу. Турциг и сержант были на мушке. Вот Андреа, нагнувшись к ножнам на поясе Шкоды, вынул нож, перерезал веревки на запястье Меллори.

— Подержите, пожалуйста, автомат, капитан.

Меллори дважды согнул затекшие кисти, кивнул и молча взял автомат. Тремя большими прыжками Андреа преодолел расстояние до двери в прихожую, прижался к стене, жестом попросил Меллори держаться подальше.

Дверь внезапно распахнулась настежь. В дверном проеме Андреа увидел дуло винтовки.

— Обер-лейтенант Турциг! Was ist los? Wer schoss?.. 6 —- Голос оборвался стоном, когда Андреа с размаху ударил подошвой ботинка в дверь. Через секунду грек был в прихожей, поймал падающее тело, оттащил его от двери и заглянул в соседнее помещение. После краткого осмотра закрыл дверь и защелкнул щеколду.

— Там больше никого, капитан, — доложил Андреа. — Кажется, всего один тюремный надзиратель.

— Отлично. Разрежь веревки у остальных, Андреа. — Он резко повернулся к Луке и улыбнулся, увидев комическое изумление на лице маленького человечка, расплывающееся в широченную улыбку.

— Где находятся остальные, Лука? Солдаты, конечно.

— В помещении, что в центре блока, майор. Это офицерские комнаты.

— Блока? Ты имеешь в виду.,,

— Проволочное ограждение, — коротко ответил Лука. — Десять футов высоты вокруг всего здания.

— Выходы?

— Всего один. Два часовых.

— Хорошо. Андреа, всех немцев — в другую комнату. Нет, вы, лейтенант, сядьте вот здесь, — он показал жестом на кресло возле стола. — Кто-нибудь обязательно придет. Скажете, что вы убили одного из нас при попытке к бегству. А потом пошлете за часовыми, которые у ворот.