— Так. Садитесь в снег. Все, — немец обратился к солдатам. — Свяжите им руки.

— Вы что? Решили нас пристрелить? — спокойно спросил Меллори. Это ему нужно знать обязательно : если им оставалось только умереть, они могут умереть во весь рост, глядя смерти прямо в лицо, сражаясь. Но если им не суждено умереть сейчас, то всякая попытка сопротивления была бы самоубийственна. Нужно выжидать...

— К сожалению, не сейчас. Командир моей группы в Маргарите. Гауптман Шкода хотел бы поглядеть на вас сначала. Пожалуй, для вас было бы лучше, если б я пристрелил вас прямо сейчас, на месте. Но есть еще герр комендант в Навароне... офицер, командующий всем островом, — немец тонко улыбнулся. — Это всего лишь отсрочка, англичанин. Вы будете дрыгать ногами еще до захода солнца. В Навароне мы быстро разделаемся со шпионами.

— Но, герр капитан! — шагнул вперед Андреа с умоляюще поднятыми руками и сразу остановился: два винтовочных дула уперлись ему в грудь.

— Не капитан, а лейтенант, — поправил его офицер. — Обер-лейтенант Турциг к вашим услугам. Что тебе нужно, жирный? — спросил он презрительно.

— Шпионы! Вы сказали, шпионы. А я не шпион, — зачастил Андреа, опасаясь, что произносит слова недостаточно быстро. — Как перед богом говорю, я не шпион. Я не ихний, — глаза его были расширены, задыхающийся рот конвульсивно дергался. — Я просто грек, бедный грек. Они заставили меня пойти сюда, как переводчика. Клянусь вам, лейтенант Турциг, клянусь.

— Ах ты, желтый ублюдок! — злобно прорычал Миллер и тут же застонал от боли, получив прикладом по спине, чуть выше почек. Он споткнулся, упал на четвереньки. И только тогда сообразил, что Андреа притворяется: Меллори достаточно было сказать всего полдюжины слов по-гречески, чтобы разоблачить ложь Андреа. Миллер перевернулся в снегу и слабо потряс кулаком, пытаясь выдать гримасу боли за ярость. — Ах ты, двуличный макаронник, предатель, проклятая свинья. Я тебя... — Миллер снова повалился в снег, получив удар в ухо тяжелым лыжным ботинком.

Меллори безмолвствовал. Он даже не поглядел в сторону Миллера. Стиснув зубы, сжав кулаки, глядел он на Андреа суженными щелками глаз. Он знал, что за ним наблюдает лейтенант, и чувствовал, что нужно до конца поддерживать Андреа. Он не догадывался, какую игру затеял Андреа, но, не колеблясь, стал бы подыгрывать Андреа до самой смерти.

— Так, — задумчиво произнес Турциг, — воры выходят из строя. Так... так? — Меллори почудились в его голосе нотки сомнения: лейтенант не хотел рисковать. — Неважно, жирный. Ты уже выбрал дорогу вместе с этими. Твой жребий брошен. Как это говорят англичане? Постелил постель — ложись в нее... — Он равнодушно взглянул на громадного Андреа. — Для тебя, вероятно, придется заказывать специальную виселицу.

— Нет, нет, нет!! — в страхе закричал Андреа на самой высокой ноте. — Я говорил вам правду! Я не ихний, лейтенант Турциг! Как перед богом, я не ихний! — Он горестно заломил руки, а большое лунообразное лицо исказилось страданием. — Почему я должен умирать без всякой вины? Я не хотел идти сюда. Я не военный, лейтенант Турциг!

— Это я вижу, — сухо сказал Турциг. — Нужно порядочно шкуры, чтобы покрыть мешок желе такого размера. И каждый дюйм ее тебе дорог. — Он посмотрел на Меллори, потом на Миллера, все еще лежащего ничком в снегу. — Не могу поздравить твоих друзей с подобным выбором.

— Я вам все расскажу, лейтенант, все-все! — возбужденно напирал Андреа, желая убедить немца в своей искренности. — Я не друг союзников. Я вам это докажу, а потом, возможно...

— Ах ты, проклятый иуда! — Меллори заставил себя броситься вперед, но два дюжих солдата схватили его и вывернули руки за спину.

Секунду он сопротивлялся, потом выразительно посмотрел на Андреа.

— Если посмеешь открыть свою пасть, обещаю тебе, что не доживешь до...

— Спокойно, — голос Турцига был холоден. — С меня хватит дешевой мелодрамы. Еще слово, и ты будешь валяться рядом со своим другом. — Секунду он смотрел на Меллори молча, потом обернулся к Андреа. — Я ничего не обещаю. Я послушаю, что ты нам скажешь. — Он не пытался скрыть отвращения.

— Рассудите сами, — явное облегчение, надежда, серьезность и уверенность слышались в словах Андреа. Он помолчал, драматически простер руку в сторону Миллера и Брауна. — Здесь нет ни одного рядового. Все они люди Джелико. Из специальной морской службы.

— Ты мне лучше расскажи о том, про что я сам не могу догадаться, — рявкнул Турциг. — Этот английский граф много месяцев торчит у нас под кожей как заноза. Если это все, что ты собирался сказать, жирный...

— Погодите! — Андреа поднял руку. — И все же они не обычные люди, а специально подобранные. Ударный отряд, как они себя называют. Прилетели вечером прошлого воскресенья из Александрии в Кастельроссо. Тем же вечером они отплыли из Кастельроссо на моторной лодке.

— На торпедном катере, — кивнул Турциг. — Это мы знаем. Продолжай.

— Вы знаете? Откуда?

— Неважно. Поспеши.

— Конечно, лейтенант, конечно, — ни одним движением Андреа не выдал чувства облегчения, которое он испытал. Николаи, конечно, предупредил немцев. Но он наверняка не перечислил их поименно. Немцы, разумеется, не знали о присутствии в группе гиганта грека. Действительно, почему бы шпион должен был предупреждать о нем особо? Если бы он так поступил, то для Андреа это означало бы конец комедии. — Торпедный катер высадил их где-то на островах севернее Родоса. Не знаю где. Там они украли каик. Проплыли на нем через турецкие воды. Там они встретили большой немецкий патрульный катер и потопили его... — Андреа сделал эффектную паузу. — Я был на расстоянии около полумили от того места. На рыбачьей лодке.

Турциг подался вперед.

— Как им удалось потопить такую большую лодку? — Как ни странно, он даже не сомневался, что катер потоплен.

— Они притворились безобидными рыбаками. Такими, как я. Немцы с катера перед этим остановили и обыскали меня, — импровизировал Андреа подробности. — Так вот. Ваш патрульный катер подошел к ихнему каику совсем близко. Потом вдруг с обеих сторон стали стрелять автоматы, а в катер полетели два ящика. Пух-х! — Андреа сделал драматический жест. — Все было кончено.

— Мы думали... — тихо сказал Турциг. — Ну продолжай.

— Что вы думали, лейтенант? — Глаза Турцига сузились, и Андреа поспешно продолжал: — Ихнего переводчика убили в бою. Они хитростью заставили меня заговорить по-английски: я много лет прожил на Кипре. Схватили меня, а сыновьям моим велели плыть на лодке домой.

— А зачем им понадобился переводчик? — подозрительно спросил Турциг. — Многие английские офицеры говорят по-гречески.

— Я как раз подхожу к этому, — нетерпеливо продолжал Андреа. — Ради бога, как я могу окончить свой рассказ, если вы меня все время перебиваете? Так. Где я остановился? Они заставили меня плыть с ними, а потом у них сломался мотор. Я не знаю, что случилось. Меня держали внизу. Мне кажется, что были мы где-то в бухточке, чинили мотор. А потом они пьянствовали. Вы и не поверите, лейтенант, что люди, которые идут на такое отчаянное дело, могут напиваться. А потом мы поплыли снова.

— Напротив, я тебе верю, — кивнул головой Турциг, соображая что-то про себя. — Я тебе верю.

— Да? — Андреа сразу приободрился. — Так вот. Мы попали в страшный шторм. Лодка разбилась о южный утес этого острова. И мы влезли на...

— Стоп! — Турциг резко откинулся назад, и в глазах его мелькнуло недоверие. — Я почти поверил тебе. Я верил тебе, потому что нам известно больше, чем ты думаешь. Пока ты говорил правду. Но сейчас... Ты умен, жирный. Но не настолько, как сам считаешь. Ты забыл об одной штуке, а может быть, и вовсе не знаешь о ней. Мы из Вюртембергского горного батальона. Мы-то знаем горы, приятель, получше, чем любые другие войска в мире. Сам-то я пруссак. Но взбирался на все стоящие вершины в Альпах и Трансильвании. Это я тебе говорю. На южный клиф взобраться совершенно невозможно. Абсолютно невозможно.

— Для вас, может, и невозможно, — грустно покачал головой Андреа. — Эти чертовы союзники вас еще побьют.

— Объясни! — отрывисто приказал Турции

— Так вот. Они знали, что вы знаете, что южный клиф не одолеть. Вот они и решили на него взобраться. Вы и подумать не могли о такой возможности. Вы и не предполагали, что группа высадится на Наварон именно таким путем. Но союзники пошли ва-банк и отыскали человека, который может возглавить такую экспедицию. По-гречески он не говорит. Но это не имело значения, потому что единственное, чего, они хотели, чтобы человек этот лазил по горам. Поэтому они выбрали величайшего альпиниста нашего времени. — Андреа сделал эффектную паузу и драматически простер вперед руку: — И они выбрали вот этого человека, лейтенант Турциг. Вы сами альпинист и должны его знать. Его зовут Меллори. Кейт Меллори из Новой Зеландии.

Раздалось резкое восклицание. Щелкнул выключатель. Турциг сделал два шага вперед и поднес фонарь к самому лицу Меллори. Неподвижно вглядывался он в стоящего перед ним человека. Меллори пытался отвернуться. Фонарь медленно опустился. Узкий луч описал полукруг перед ногами пленного. Один, два, три... Раз десять. Турциг задумчиво кивнул головой.

— Конечно же, — промолвил он наконец. — Меллори. Кейт Меллори! Конечно, я знаю его. У меня в отделении нет ни одного парня, который хотя бы не слышал о нем, — он покачал головой. — Я-то должен был его сразу узнать! — Некоторое время он стоял с опущенной головой, бесцельно тыча носком тяжелого ботинка в мягкий снег. — До войны и даже теперь, во время войны, я был бы горд знакомством с вами. Был бы рад с вами увидеться. Но не здесь. Мне бы хотелось, чтобы они послали кого-нибудь другого! — Он помедлил, хотел еще что-то добавить, но передумал, промолчал. Устало обернулся к Андреа. — Приношу свои извинения, жирный. Ты и вправду не врешь. Продолжай!