Он размахнулся, бросил костыль в темноту. Секунда. Другая. Они тянулись слишком долго. Меллори подумал уже, что промахнулся. Луч был всего в дюйме от плеча Андреа. Но тут раздался резкий металлический звук. Луч на секунду замер. Резко метнулся в сторону. Бесцельно зашарил в темноте, пытаясь обнаружить источник звука. Потом опять замер ненадолго. И вот уж луч методически обшаривает валуны слева от Меллори и Андреа.

Не обнаружив ничего подозрительного, часовой побежал туда, скользя и спотыкаясь в спешке. Карабин его стукался о фонарь. Звук этот — металла о металл — слышался отчетливо. Он не пробежал и десяти ярдов, как Андреа появился на гребне клифа. Большая черная кошка бесшумно проползла под прикрытие валуна, слилась с тенью и исчезла...

Ярдах в двадцати от них луч фонарика боязливо обшаривал валун за валуном. Андреа дважды ударил рукояткой ножа о камень. Часовой резко повернулся и снова неуклюже побежал назад. Полы шинели развевались. Фонарь болтался у пояса. В его свете Меллори успел увидеть белое, напряженное от страха лицо с широко раскрытыми глазами.

Кто знает, какие панические мысли, невероятные и ужасные, пронеслись сейчас в голове немца. Шум на вершине клифа. Звяканье металла о валуны. Напряженное ночное бдение.... Страх и чувство одиночества, несомненно, рождались в нем здесь, на враждебной земле.

Меллори почувствовал какое-то сострадание к нему. Этот человек был похож на него. Кто-то должен любить его. Это чей-то муж, брат. Или сын. Его заставили выполнять грязную и неблагодарную работу завоевателя. Грязную и опасную. Приказали прийти в чужую страну, где приходится по ночам испытывать чувство одиночества и страха.

«Последнюю ночь, ибо через минуту он будет мертв...»

Меллори высунул голову.

— Помогите! — крикнул он. — Помогите! Я падаю!

Солдат остановился в пяти футах от валуна, за которым притаился Андреа. Луч фонарика осветил голову Меллори. Часовой на секунду опешил. Но тут Же опомнился и взял карабин наизготовку. Его рука потянулась к затвору. Тут он хрюкнул. Сильный конвульсивный выдох и удар ножа Андреа донеслись до слуха Меллори...

Меллори посмотрел на мертвого часового, на бесстрастное лицо Андреа, вытиравшего лезвие о полу куртки. Грек медленно поднялся на ноги и вложил нож в ножны.

— Итак, мой Кейт, вот почему наш юный лейтенант сейчас внизу грызет ногти, — Андреа обращался к Меллори по званию только в присутствии посторонних.

— Да, именно поэтому, — согласился Меллори. — Я предполагал нечто подобное. И ты тоже. Слишком много совпадений: немецкий катер, хлопоты со сторожевым постом, а теперь вот это, — Меллори выругался тихо, но выразительно. — Ко-цец нашему другу капитану Бриггсу из Кастельроссо,. В ближайший месяц его удалят оттуда. Дженсен позаботится.

— Он отпустил Николаи...

— Кто бы еще мог знать, что мы высадимся именно здесь?! Мы довольно тщательно заметали следы. — Меллори не хотелось думать об этом. Он взял Андреа за руку. — Немцы народ сообразительный. Хотя они и уверены, что невозможно высадиться в такую ночь и в таком месте, но с дюжину часовых они наверняка расставили на вершине клифа. — Меллори невольно понизил голос. — Но они не будут возлагать на одного часового ответственность по охране клифа. Поэтому...

— Сигнализация, — закончил Андреа. — У них должен быть способ быстро оповестить других. Световая сигнализация...

— Нет, нет, — возразил Меллори. — Выдавать светом свои пикеты! Телефон... Именно. Помнишь, на Крите были целые мили полевого телефонного провода.

Андреа подобрал фонарик часового, прикрыл луч огромной рукой и стал искать. Через минуту он вернулся.

— Так и есть. Телефон, — тихо сказал он. — Там, под скалой.

— Ну, с этим мы ничего поделать не можем. Если он зазвонит, придется ответить. Иначе они мигом будут здесь. Остается уповать на небеса, чтобы у них не было этого чертова пароля. Но это на них не похоже. Однако кто-то сюда придет обязательно. Смена... Проверяющий посты сержант... Или еще кто. Быть может, часовому нужно ежечасно сообщать о себе. Кто-то будет здесь. И очень скоро. Андреа, нужно побыстрее закончить подъем,

— А этот бедолага? — Андреа указал на скрюченный силуэт у своих ног.

— Брось его туда, — с гримасой отвращения сказал Меллори. — Этому растяпе теперь все равно. Нам не стоит оставлять лишний след. Вдруг немцы подумают, что часовой подошел слишком близко к краю. Горная щебенка сыпуча и коварна... Досмотри, может, у него есть документы. Никогда не узнаешь, как они могут оказаться кстати при случае.

— И вполовину не так полезны, как его ботинки. Ты ведь босой, — Андреа махнул в сторону гряды гор. — Ты не пройдешь и Пяти шагов по скалам в рваных носках.

Через пяток минут Меллори три раза дернул веревку, уходящую в темень, вниз. Получил ответный сигнал. Раскрутил моток прочной веревки и кинул его вниз, прикрепив один конец к поясу.

Сначала подняли тщательно упакованный в спальные мешки ящик со взрывчаткой. Ящик ударялся о выступы от каждого порыва ветра. Застраховавшись, Андреа наклонился над самой пропастью и наматывал трос с привязанным к нему семидесятифунтовым грузом так легко, как другой вытаскивал бы рыбку из речки. Через три минуты взрывчатка была на вершине. А еще через пяток минут здесь же были ящик с детонаторами, оружие — карабины и пистолеты, тоже тщательно упакованные в спальные мешки.

В третий раз пошла веревка вниз, в дождь и тьму. И в третий раз перебирал ее руками неутомимый Андреа. Меллори собирал веревку в бухту. Неожиданно он услышал восклицание Андреа.

В два прыжка Меллори оказался у края обрыва, схватил руку могучего грека.

— Что случилось, Андреа? Почему ты остановился? — Он умолк, пытаясь разглядеть веревку в руках грека. Андреа пару раз поддернул веревку на фут-другой всего двумя пальцами. Веревка была без груза.

— Порвалась? — недоверчиво спросил Меллори. — Веревка со стальным армированием?

— Не думаю, — Андреа быстро намотал остальные сорок футов. — Кто-то плохо завязал узел. Груз оборвался.

Меллори хотел что-то сказать, но внезапная вспышка распорола тьму от неба и до вершины клифа. Оба невольно зажмурились. Грохнул гром. Погода разгулялась не на шутку. Оглушительные раскаты звучали насмешкой природы над беззащитностью людей. Тьма после молнии, казалось, стала еще гуще. Постепенно эхо затерялось где-то в глубине острова среди долин и лесов.

— Господи, это ведь совсем рядом. Нам нужно спешить, Андреа. В любую минуту нас может осветить молния... Что ты поднимал в последний раз?

Вопрос был праздный, ибо еще раньше было оговорено, что снаряжение будут поднимать в определенной последовательности. Просто он хватался за соломинку, наверняка зная, что это уже ничего не изменит.

— Продукты. Все продукты, — тихо ответил Андреа. — Печка, горючее, компасы, карты.

Меллори стоял в нерешительности. Холодок отчуждения растревожил душу больше, чем жгучий ветер и хлещущий дождь. Он представил себе, каково им придется на этом враждебном острове без пищи и огня. На плечо легла огромная рука друга.

— Ну что ж, мой Кейт. Только подумай, как будет доволен наш ленивый друг капрал Миллер... Не огорчайся, все это чепуха.

— Да, ерунда, конечно... — Он бросил бухту каната в пропасть.

Через пятнадцать минут из кромешного мрака и завесы дождя в свете всполохов молний показалась всклокоченная голова Кейси Брауна. Гром походил на канонаду. Андреа продолжал поднимать грузы. А обмотанный веревкой Браун все сидел, устало уронив голову, так и не сняв коробку передатчика со спины. Двойное подергивание веревки поставило Андреа в известность, что начал подъем Дасти Миллер.

Прошло еще четверть часа. Силуэт Миллера обозначился на краю пропасти. Дасти поднимался неторопливо, с упорством заведенного механизма. Вот он оперся о край клифа, как слепой шаря по земле. Озадаченный Меллори нагнулся и заглянул в его бледное лицо — глаза Дасти были закрыты.

— Расслабьтесь, капрал, — участливо подсказал Меллори. — Вы уже на вершине.

Дасти Миллер медленно раскрыл глаза. Поглядел в пропасть, содрогнулся и проворно, на четвереньках, пополз под укрытие ближайшего валуна. Меллори шел рядом и глядел на него с любопытством.

— Зачем закрывать глаза, если вы уже наверху?

— Я не закрывал, — возразил Миллер.

Меллори промолчал.

— Я закрыл их внизу и открыл только здесь, — устало сказал Миллер.

— Что? Поднимались с закрытыми глазами? — поразился Меллори.

— Да. Так оно и есть, начальник, — пожаловался Миллер. — Снова в Кастельроссо, снова на твердой земле. Когда я перехожу улицу и ступаю на тротуар, то должен схватиться за ближайший фонарный столб, — он умолк, бросил взгляд на Андреа, почти повисшего над пропастью, содрогнулся. — Братишка! О братишка! Я струсил!

«Преодолевай страх! Иди ему навстречу!» — сто раз повторял себе Энди Стивенс. Психиатр когда-то подсказал ему этот способ.

«Преодолевай страх. Иди ему навстречу. Скажи сам себе, что преодолеваешь страх. Он существует только в тебе. Его нужно изгнать. Повторяй, что не боишься. Будешь храбрым. Преодолеешь страх. Он исчезнет, как тень, как туман».

Так убеждал себя Энди. А страх не проходил. Он жил в нем. Холодными лапами держал сердце. В желудке — противная тяжесть.

Его тошнило. Состояние полуобморочное. Дышит тяжело. Слишком велико нервное напряжение. С трудом он отгонял желание разжать впившиеся в веревку пальцы. И тогда все исчезнет. Все кончится.

Энди плакал. Слезы мешались с дождем. Энди Стивенс боялся, что навсегда потерял уважение к себе. Раньше в этом самоуважении заключалась единственная возможность спастись от страха. Теперь все ушло. Теперь все знают, что он боится. Что он подвел друзей. Так он думал. Его раскусил Андреа и Меллори. Раньше таких людей ему встречать не приходилось. От таких людей не скроешь свои слабости. Ему следовало подниматься на клиф вместе с Меллори, но тот взял Андреа. Меллори знал, что он боится. Дважды он чуть не подвел их — в Кастельроссо и при подходе немецкого катера. А сегодня из-за его оплошности оборвался мешок с продовольствием. Никто не верил, что он может идти первым вместе с Меллори. Именно он, моряк, рулевой, сделал неверный узел. Пища и горючее рухнули в пропасть. Тысяча человек на Ксеросе зависели от неопытности Энди. Измотанный, постанывая вслух, почти скуля от страха и самобичевания, Энди Стивенс бессмысленно карабкался по веревке.