В двух кварталах патрульные наткнулись на Стива Кареллу, который брел по улице без верхней одежды, напоминая доктора Живаго.

XIV

Швейное ателье после перестрелки представляло собой скорбное зрелище.

Ла-Бреска и Калуччи были убиты. Рыжий здоровяк по имени Бак разделил их судьбу. Ахмад получил две пули в грудь из двенадцатимиллиметрового кольта Калуччи и еще одну в живот из вальтера Ла-Брески. Когда Ахмада грузили в скорую, врачи сомневались, что он дотянет до больницы. У него изо рта и ран обильно шла кровь, он дрожал и что-то бессвязно бормотал.

Кареллу и самого била мелкая дрожь.

Он стоял в ателье у батареи, закутавшись в пальто. Стуча зубами, он спросил у Джона-портного, сколько было денег в жестяной коробке, которую тот собирался отнести домой.

– Due cento tre dollari, – ответил старик.

Двести три доллара.

* * *

Ахмад знал, как звали Глухого.

– Ореккьо, – прохрипел он, и медсестра вытерла кровь с его губ. – Морт Ореккьо.

– Это его псевдоним, – промолвил Уиллис. – А настоящую его фамилию ты знаешь?

– Ореккьо, – повторил Ахмад, – Морт Ореккьо.

– Кто может знать, как его зовут по-настоящему?

– Ореккьо, – снова выдавил из себя Ахмад.

– С вами кто-нибудь еще был?

– Девушка, – ответил Ахмад.

– Что за девушка?

– Рошель.

– Как ее фамилия? – Уиллис впился взглядом в лицо Ахмада, но тот лишь покачал головой.

– Где она проживает? Адрес!

– Три… три… восемь… Ха… Ха… Ха… – просипел Ахмад и умер.

Он не смеялся. Он пытался выговорить слово «Харборсайд».

* * *

В кармане штанов Бака полицейские обнаружили адресованное ему письмо. Оказалось, что рыжеволосого здоровяка звали Эндрю Бакли, а отправителем значился Морт Ореккьо, проживавший по адресу Харборсайдовал, 338. Приехав туда, Карелла с Уиллисом обнаружили красивую брюнетку в пижаме, игравшую на фортепьяно композицию «Сердце и душа». Детективы дождались, пока она оденется, и отвезли в участок. Там ее допрашивали полчаса в присутствии адвоката. Девушка сообщила, что ее зовут Рошель Ньювелл и она познакомилась с Глухим совсем недавно – месяца два-три назад. При этом настаивала, что его зовут Морт Ореккьо.

– Это его псевдоним, – покачал головой Карелла.

– Да нет же, его так звали на самом деле.

– Хорошо, как вы лично называли его?

– Морт.

– А как вы обращались к нему в постели? – неожиданно спросил Уиллис, надеясь застать Рошель врасплох.

– Сладенький, – не моргнув глазом ответила девушка.

* * *

Джимми все хихикал и никак не мог остановиться.

Пару минут назад ему сказали, что его приятель, Малыш, умер, а Джимми все равно продолжал разбирать смех.

– Ты знаешь, дружок, что попал в переплет? – осведомился Мейер.

– Не-а. С какой стати? – хихикнул Джимми.

– Ты отправишься за решетку. Мы тебя посадим за убийство.

– Убийство вы мне не пришьете. Ни хрена у вас не получится, – хохотнул арестованный.

– Еще как получится, – заверил его Мейер, – у нас есть показания твоего кореша, которые он дал перед смертью в присутствии адвоката. У нас есть полицейский, которого вы пытались убить. Он опознал и тебя, и твоего приятеля. Отправишься на нары как миленький.

– Ни хрена у вас не выйдет, – снова захихикал Джимми.

Мейер решил, что у паренька поехала крыша.

* * *

С точки зрения Мейера, крыша поехала и у Ролли Шабрие.

Ролли позвонил ближе к полуночи.

– Ты не поздновато ли? – осведомился Мейер. – Я вообще собирался уже идти домой.

– Везет же. А я еще на работе сижу, будь она неладна, – отозвался Шабрие. – Лафа у вас там в полиции.

– Ну, выкладывай, с чем звонишь.

– Я насчет книги, – начал Шабрие.

– Ага, я тебя слушаю.

– Хочешь моего совета?

– Еще бы, – с жаром произнес Мейер, – на хрена я, по-твоему, к тебе обратился?

– Так вот, мой тебе совет: наплюй и забудь.

– Ты когда-нибудь слышал о книге под названием «Стив Карелла»? – ледяным тоном спросил Мейер.

– Нет.

– А о романе «Берт Клинг»?

– Нет, но…

– Может, ты читал повесть «Коттон Хоуз»? «Хэл Уиллис»? «Артур Браун»? Слушай, Ролли…

– Я бы на твоем месте гордился, – перебил детектива Шабрие. – Даже в мою честь еще никто не назвал ни одной книги.

– Да, но…

– Ты знаешь, сколько народу живет всю жизнь и умирает, так и не увидев книги, названной в их честь?

– И сколько?

– Да таких – миллионы! Говорю же тебе, я бы на твоем месте гордился.

– Правда?.. – задумчиво произнес Мейер.

– Ага. В честь тебя назвали книгу! Ты знаменитость!

– Да ладно.

– А как иначе-то! – с жаром произнес Шабрие. – Теперь до скончания времен люди по всему миру в библиотеках будут лицезреть твое имя на обложке. Ты только представь! Твое имя. Мейер Мейер! – воскликнул Ролли, словно конферансье в цирке. – Боже мой, да я бы на твоем месте был на седьмом небе от счастья.

– Ты серьезно?

– Признаться честно, я тебе завидую, – доверительно сообщил Ролли, – без шуток.

– Ух ты, – покачал головой Мейер. – Спасибо. Огромное тебе спасибо. От души.

– Да ладно тебе. – Шабрие повесил трубку, а Мейер отправился в туалет. Ему очень хотелось полюбоваться на себя в зеркало.

* * *

В два часа ночи Энди Паркер принес в участок свежие газеты.

– Хочешь почитать, какие мы молодцы? – спросил он, бухнув их на стол Клингу.

Берт кинул взгляд на заголовки.

– Ага, – кивнул Паркер, – накрыли всю шайку. Никто нас не обойдет! Мы круче всех!

Клинг кивнул.

– Теперь можно перевести дух, – продолжил Энди. – В газетах все напечатано честь по чести. И про вымогателей, и про их план со ста письмами. Теперь адресатам волноваться не о чем. И все благодаря гениальным сыщикам из восемьдесят седьмого участка. – Паркер помолчал, а потом добавил: – Бьюсь об заклад, теперь Дженеро повысят. О нем пишут буквально в каждой строке.

Клинг кивнул, но ничего не сказал.

Он ломал голову над похищением века – загадочной кражей в следственном отделе участка. Похоже, украденный вентилятор обнаружился в комиссионке в центре города. На нем кто-то оставил отпечаток пальца, испачканного ярко-зеленой краской.

– Слушай, как ты думаешь… – начал Берт, но Паркер уже прикрыл лицо газетой, растянувшись во вращающемся кресле.