Пуаро выбежал в коридор, но сразу же вернулся.

— Кто там, сэр? — спросила девушка слабым голосом. — О, как я испугалась!

— Чего испугались?

Она совсем перешла на шепот:

— Мне показалось… мне показалось, что это хозяин — так похож!

Миссис Мальтраверс окаменела, а я вспомнил о старинном поверье, будто самоубийцы не находят покоя и возвращаются домой. Ей пришло в голову то же, и она судорожно вцепилась в руку Пуаро.

— Вы слышали? Кто-то три раза стукнул в окно! Он всегда так стучал, когда проходил мимо дома.

— Это плющ! — сказал я. — Его ветром бьет о стекло.

Но тягостное чувство постепенно охватило всех нас. Служанка же была просто в ужасе. Когда трапеза завершилась, миссис Мальтраверс попросила Пуаро задержаться. Она явно боялась оставаться одна. Мы сидели в маленькой столовой. Поднялся ветер. Два раза очень тихо, сама собой открывалась дверь, и каждый раз молодая женщина со сдавленным стоном хваталась за руку Пуаро. Пуаро встал и повернул ключ в замке.

— Не делайте этого, — прошептала миссис Мальтраверс. — Если она сейчас опять откроется…

Не успела она договорить, как щелкнул замок. Дверь медленно отворилась. Я с моего места не мог видеть коридор, в отличие от миссис Мальтраверс и Пуаро. И вдруг она закричала.

— Вы видели его там, в коридоре?

Пуаро недоумевающе посмотрел на нее и покачал головой.

— Я вижу его — моего мужа!

— Мадам, вам, наверное, показалось, — отвечал Пуаро. — Вы нездоровы.

— Я вполне здорова, я… О Боже!

Вдруг, как по команде, светильники мигнули и погасли. Из темноты раздались три громких удара. Я услышал стон миссис Мальтраверс. Потом я и сам увидел мужчину, портрет которого еще недавно видел в комнате наверху; его призрак стоял перед нами. От него исходило слабое свечение. На его губах была кровь, и он вытянул вперед правую руку и указывал на нас пальцем. Вдруг свет, который он излучал, резко усилился и ударил нам в глаза. Луч прошел по Пуаро, по мне и остановился на миссис Мальтраверс.

Я увидел ее искаженное от ужаса лицо, белое как мел, но мне в глаза бросилось и кое-что еще…

— Пуаро! — воскликнул я. — Посмотрите на ее правую руку. Она же вся красная!

Миссис Мальтраверс тоже посмотрела на свою руку и соскользнула на пол.

— Кровь! — в исступлении закричала она. — Да, это кровь. Я убила его! Я! Он показывал мне, как это можно сделать, а я положила палец на курок и нажала. Спасите меня от него… спасите! Он вернулся! — Женщина забилась в истерике.

— Свет! — вдруг властно произнес Пуаро. Светильники, как по мановению волшебной палочки, зажглись снова.

— Ну как, вы все слышали, Гастингс? А вы, мистер Эверетт? Да, кстати, это — мистер Эверетт, актер столичного театра. Я вызвал его сегодня после полудня. Неплохо загримировался, не правда ли? Вылитый мистер Мальтраверс! А фонарик и флуоресцентные краски[15] отлично дополнили эффект. На вашем месте я бы не прикасался к правой руке мадам, Гастингс, эта краска плохо смывается. Когда погасли лампы, я схватил ее за руку, вот и весь фокус. Кстати, мы должны успеть на поезд. Инспектор Джепп ждет нас на улице. Ужасная погода, но, надо думать, он хоть немного развлекся, когда стучал в окна.

— Видите ли, тут было несколько неувязок, — продолжил Пуаро, когда мы под ветром и дождем по грязи пробирались на станцию. Доктор считает, что мистер Мальтраверс был членом «Христианской науки», и поэтому не обращался к нему. Но кто мог ему такое сказать, кроме жены покойного? Нас же она уверяла, что ее мужа все время мучили предчувствия смерти. Но насколько мне известно, приверженцы «Христианской науки» смерть воспринимают весьма философски. Потом, почему ее так потрясло возвращение капитана Блэйка? И наконец, женщина, муж которой умер, должна носить траур, но нужно ли ей при этом подкрашивать себе щеки румянами? Вы этого не заметили, Гастингс? Нет? Я же всегда говорил, что вы ничего не замечаете!

Существовали два варианта. Либо рассказ капитана Блэйка навел мистера Мальтраверса на мысль покончить с собой таким же способом, либо его жену навел на убийство. Я остановился на второй версии. Остановился еще и потому, что дотянуться до курка ружья в таком положении весьма сложно.

Итак, повторяю, я больше склонялся к тому, что это было убийство, а не самоубийство. Но в то же время у меня не было ни малейших доказательств. Потому и пришлось устроить этот небольшой спектакль сегодня вечером.

— Мне и теперь не очень-то ясно, как именно все произошло, — признался я.

— Мой друг, начнем с самого начала. Живет на свете очень неглупая, молодая женщина Выходит замуж ради денег за человека много старше себя. Затем она узнает, что их финансовые дела находятся в плачевном состоянии, и советует мужу застраховать свою жизнь. Затем она начинает обдумывать, как избавиться от мужа, чтобы получить эту страховку. А тут молодой офицер, остановившийся у них, рассказывает историю. Ей кажется, что вот он, выход На следующий день она отправляется с мужем на прогулку. «Что за странную историю рассказал вчера наш гость? Какая ерунда! Как это возможно… Ты можешь показать, как он мог это сделать», — кокетливо говорит она мужу. Бедняга послушно вставляет дуло себе в рот. Она наклоняется и кладет палец на курок. Остальное, Гастингс, вам известно.

Слишком дешевая квартира

Обычно, как я уже рассказывал, в своих расследованиях Пуаро отталкивался от главного события, будь то убийство или ограбление, и далее методом логических умозаключений доводил их до блистательной развязки. В происшествии, о котором пойдет речь сейчас, удивительная цепь случайностей протянулась от внешне незначительных, но привлекших внимание Пуаро обстоятельств к крайне трагическим последствиям.

Я как-то был в гостях у своего старинного приятеля Джеральда Паркера. Кроме нас с хозяином было еще человек шесть, и беседа в конце концов свелась, как это всегда случалось, если в беседе участвовал Паркер, к проблеме найма квартир в Лондоне. Дома и квартиры были его страстью. Со времени окончания войны он сменил по меньшей мере полдюжины разных жилищ. Стоило ему только где-нибудь обосноваться, как он тут же неожиданно натыкался на более, по его мнению, уютное местечко и тотчас отбывал туда со всеми своими пожитками. Несмотря на практический склад его ума, эти переезды почти всегда совершались без внимания к материальной стороне дела, поскольку двигала им чисто спортивная страсть, а не поиск выгоды. Некоторое время мы слушали Паркера с благоговением непосвященных. Потом настала наша очередь, и тогда началось настоящее вавилонское столпотворение.[16]

Наконец, право высказаться получила миссис Робинсон, очаровательная юная новобрачная, которая была здесь вместе со своим мужем.

— А вы еще не слышали о том, как нам повезло, Паркер? — спросила она. — Мы наконец-то сняли квартиру. И знаете, где? В Монтегю!

— Поздравляю, — сказал Паркер. — В этом доме отличные квартиры. Только непомерно дорогие.

— В том-то и дело, что нам сдали совсем недорого. Дешевле не бывает — восемьдесят фунтов в год.

— Но Монтегю — это огромное роскошное здание в Найтсбридже,[17] не так ли? Или вы говорите о его случайном тезке где-нибудь в трущобах?

— Нет, в Найтсбридже. Правда, чудно?

— Конечно, чудно. Точнее говоря, просто чудесно! Но тут наверняка кроется подвох. Полагаю, понадобилось дать большой аванс?

— Ни пенни!

— Ни пенни! Я не переживу этого! — застонал Паркер.

— Только пришлось заплатить за обстановку…

— А! — Паркер ожил. — Так я и знал, что без подвоха не обойдется!

— Пятьдесят фунтов, прежние жильцы оставили нам всю мебель! И она очень приличная.

— Сдаюсь, — сказал Паркер, — Эти прежние жильцы, должно быть, умалишенные со склонностью к филантропии.

Похоже, миссис Робинсон и сама была несколько озадачена. Чуть заметная складочка пролегла меж ее изящными бровями.

— Действительно странно, правда? Может, в этой квартире водятся призраки?

— Никогда о таком не слыхал — чтоб призраки наведывались в квартиру, — произнес Паркер решительно.

— В общем, конечно… — Но его слова явно не убедили миссис Робинсон. — Только во всем этом есть что-то… сомнительное, что ли.

— А именно? — заинтересовался я.

— А, наш криминалист насторожился, — сказал Паркер. — Откройтесь ему, миссис Робинсон. Гастингс — великий разгадчик всякой чертовщины.

Я засмеялся несколько смущенно, хотя в душе был польщен отведенной мне ролью.

— Ну… не то что совсем уж сомнительное, капитан Гастингс…

Мы обратились в контору по найму Стоссера и Поля (раньше все не решались, потому что у них только дорогие квартиры в Мейфере,[18] но потом мы подумали — попытка не пытка), но все, что они нам предлагали, стоило не меньше четырех сотен в год, или они требовали огромный аванс? Мы уже собрались уходить, и тут клерк проговорился, что есть одна квартира за восемьдесят, правда она уже давно значится в их списках и они направляли туда так много народу, что скорее всего ее уже сняли — «перехватили», как выразился клерк, — только эти наниматели, видимо, люди очень необязательные — до сих пор не уведомили их о своем решении. А новые клиенты не желают смотреть квартиру, которая, возможно, давным-давно сдана.

Миссис Робинсон умолкла, чтоб перевести дыхание, а затем продолжила:

— Мы поблагодарили и сказали, что прекрасно понимаем, что шансов почти никаких, но нам все равно хотелось бы на нее взглянуть — просто на всякий случай. И мы взяли такси и сразу туда отправились, потому что, в конце концов, никогда не известно, где найдешь, а где потеряешь. Эта квартира — номер четыре — была на третьем этаже, и как раз когда мы ждали лифт, Элси Фергюсон — это моя подружка, она тоже присматривала себе квартиру — сбегала вниз по ступенькам. «В кои-то веки опередила тебя, моя милая, — говорит она, — и все равно неудачно. Там уже сдано». Мы поняли, что опоздали, но ведь цена была очень маленькая, а мы могли бы позволить себе заплатить и побольше и даже предложить задаток… Конечно, мне даже стыдно об этом рассказывать, но сами знаете, как это трудно — снять квартиру…