Потом прошел в здание аэропорта, отыскал выстроившиеся в ряд стойки агентств проката автомобилей. На этот раз обратился в «Авис», конкурент «Хертца», и остановил свой выбор на «тойоте-камри», предъявив поддельную кредитную карточку и водительское удостоверение. Может, ему следовало сохранить верность «Хертцу» и взять другой «таурус»? Может, надо было всю операцию проводить на автомобилях одной марки? А может, наоборот, не стоило, и интуитивное осознание этого и привело его в «Авис»?

— Ты слишком много думаешь, — сказал он и сразу понял, что слова произнесены вслух.

Покачал головой, не столь раздраженный, как удивленный, а проехав несколько миль, вдруг понял, чего он хотел, чего желал всю дорогу: рядом не хватало человека, который бы не говорил с ним, а слушал.

У выезда на автостраду стоял юноша с дорожной сумкой — ловил попутку. И впервые за бог знает сколько лету Келлера возникло желание остановиться. Конечно, мысль была мимолетной. Если бы нога стояла на педали газа, он бы лишь чуть ослабил нажим, прежде чем отогнал бы эту мысль и прибавил скорости. Но поскольку и «тойоту-камри» снабдили блоком круиз-контроля, его нога даже не шевельнулась, и юноша скоро исчез из зеркала заднего вида, не подозревая о том, что чудом остался жив.

Ведь Келлер посадил бы его в машину с одной только целью — выговориться, рассказать обо всем. А после того как рассказал бы, что ему оставалось?

Келлер мог представить себе юношу, который с широко раскрытыми глазами слушает все, что ему рассказывают. Он словно наяву видел и себя, облегчившего душу, благодарного молодому человеку за то, что тот его выслушал, но в силу обстоятельств вынужденного заметать следы. Он представил, как автомобиль останавливается… затем короткая борьба, после которой в придорожном кювете остается безжизненное тело, а «камри» продолжает катиться на запад со скоростью, ровно на три мили превышающей установленный законом максимум.


Мотель Келлер выбрал семейный. Располагался он в Темпе, другом пригороде Финикса. Келлер расплатился наличными, за неделю, и внес депозит в двадцать долларов на телефонные звонки. Звонить не собирался, но, если бы такая необходимость возникла, хотел, чтобы телефон работал.

Зарегистрировался он как Дейвид Миллер из Сан-Франциско, написать адрес и почтовый индекс труда не составило. На регистрационной карточке полагалось указывать и номер водительского удостоверения. Он изменил пару цифр в номере своего удостоверения, а вместо букв «A3» поставил «КА». Мог бы и не стараться, ни у кого и мысли не возникло бы заглядывать в регистрационную карточку, но у него вошло в привычку без необходимости не светиться.

Он всегда путешествовал налегке, брал с собой только маленький чемоданчик с чистой рубашкой, двумя или тремя сменами носков и белья. Тем самым создавалось впечатление, что ты летишь, а не едешь в автомобиле, где в твоем распоряжении целый багажник и заднее сиденье. По пути к Финиксу он израсходовал свой запас носков и нижнего белья, поэтому в торговом центре купил две упаковки трусов, по три штуки в каждой, и упаковку с шестью парами носков и уже искал урну, чтобы бросить туда грязное, когда увидел ящик для пожертвований «Гудуилл индастриз». На душе стало хорошо, когда он сунул в него грязные носки и трусы. То же чувство он испытывал, когда раздавал еду, приготовленную лучшими поварами Нью-Йорка пропахшим дымом рабочим-спасателям.

Вернувшись в мотель, он позвонил Дот по мобильнику, приобретенному на Двадцать третьей улице. За мобильник заплатил наличными.

При покупке у него даже не спросили фамилию, так что выйти на Келлера через этот сотовый телефон не представлялось возможным. В крайнем случае удалось бы установить, что некий разговор велся по аппарату, произведенному в Финляндии и проданному в одном из магазинов сети «Радио-шэк». Даже если бы вышли на конкретный магазин, что с того? Ничто не связывало мобильник ни с Келлером, ни с Финиксом.

С другой стороны, сотовая связь не обеспечивала никакой секретности. Твой разговор могли перехватить множество подслушивающих устройств, и все, что ты говоришь, слышали бы как минимум полдесятка водителей по своим радиоприемникам. Келлера это не волновало, поскольку он всегда исходил из того, что телефон прослушивается, и действовал соответственно.

Он позвонил Дот и оборвал связь через семь-восемь гудков. Решил, что она или отъехала, или в душе. А может, набрал неправильный номер? Такое всегда возможно, подумал он, и нажал кнопку повторного вызова, но сразу сообразил, что опять попадет не туда, если в первый раз набрал неправильно. Он набрал номер заново, на этот раз услышал короткие гудки: занято.

Следующая попытка тоже закончилась короткими гудками. Он выждал какое-то время, предпринял еще одну. Трубку сняли.

Едва раздался первый гудок, она рявкнула:

— Да? — В этом коротком слове в полной мере передала переполняющее ее раздражение.

— Это я.

— Какой сюрприз.

— Что-то не так?

— Кто-то позвонил в дверь, и свистел чайник, а когда я наконец добралась до телефона и сняла трубку, то услышала длинный гудок.

— Я звонил долго.

— Как мило с твоей стороны. Я положила трубку и только отвернулась, как раздался новый звонок. На этот раз я схватила трубку еще до того, как телефон замолчал, чтобы услышать короткие гудки.

Келлер объяснил, что нажал кнопку повторного вызова, а потом понял, что из этого ничего не выйдет.

— Да все бы вышло, потому что номер ты сразу набрал правильно. Я догадалась, что это ты, нажала звездочку, шесть, девять. Но уж не знаю, каким телефоном ты пользовался, но звездочка-шесть-девять не сработала. Механический голос сообщил мне, что обратные вызовы на твой телефон блокированы.

— Это мобильник.

— Больше ничего не говори. Привет. Где ты?

— Здесь. Ты говоришь «больше ничего не говори», и…

— Это я про связь. Скажи мне, что все в порядке и ты едешь домой.

— Я только что приехал сюда.

— Этого я и боялась. Как погода?

— Жарко.

— Не здесь. У нас обещают снег, но предупреждают, что его может и не быть. Ты звонишь, чтобы сообщить о приезде?

— Точно.

— Очень приятно слышать твой голос, и я люблю поболтать, но ты же говоришь по мобильнику.

— Совершенно верно.

— Звони в любое время. Твой звонок мне всегда в радость.


Келлер не знал, какова плотность населения в «Сандаунер эстейтс» в пересчете на один акр, хотя предполагал, что получить достаточно точный ответ труда не составит. Территория была достаточно большой, раз на ней разместилось поле для гольфа на восемнадцать лунок и количество частных домов, достаточное для того, чтобы оплачивать поддержание инфраструктуры на должном уровне.

Территорию огораживала стена из саманного кирпича высотой в десять футов. Келлер предположил, что продавать дома в поселке, или гольф-клубе, который называется «Сандаунер эстейтс», конечно же, проще, но смотрелось местечко как укрепленная крепость, которой, естественно, куда в большей степени подходило название «Форт-Апачи».

Он объехал гольф-клуб пару раз, убедился в наличии двух ворот, одних — на востоке, других — на юго-западе. Припарковался так, чтобы держать под наблюдением юго-западные ворота, но выяснил лишь одно: каждый автомобиль, въезжающий или выезжающий, останавливался, и водитель общался с одетым в униформу охранником. Может, ему показывали пропуск, может, он звонил, чтобы убедиться, ждут ли гостя, или у всех, кто сидел в автомобиле, снимали отпечатки пальцев, а у мужчин брали образцы спермы. Точно сказать Келлер не мог. Во всяком случае, точка, где он устроил наблюдательный пункт, такой возможности не предоставляла. Но в одном сомнений у него не осталось: просто так подъехать и убедить охранника пропустить его на территорию под надуманным предлогом не удастся. Люди, сознательно поселившиеся за толстой стеной, которая высотой чуть не вдвое превосходит их рост, рассчитывали на высокий уровень безопасности, и охранник, если не обеспечивал такой уровень, давно искал бы себе новую работу.

Келлер вернулся в мотель, посидел перед телевизором, включив канал «Дискавери». Показывали аквалангистов, исследовавших Большой коралловый риф у берегов Австралии. Келлер решил, что этим он никогда не стал бы заниматься. Однажды пытался плавать с маской и трубкой во время отпуска в Арубе, но вода постоянно попадала и в трубку, и в маску. Да и все равно он не увидел особой живности.

Аквалангистам на канале «Дискавери» повезло больше. Количество окрашенных в яркие цвета рыб поражало воображение — что аквалангистов, что Келлера. Однако через пятнадцать минут он решил, что насмотрелся, и приготовился переключить канал. Подумал, очень уж много с этим хлопот — лететь в Австралию, потом лезть в воду в маске, ластах, с аквалангом. Чтобы получить те же впечатления, достаточно постоять у аквариума в зоомагазине или в китайском ресторане.


— Вот что я вам скажу. — Голос женщины звучал очень убедительно. — Если вы решите купить дом в «Сандаунере», сожалеть об этом не придется. Еще никто не жаловался.

— Это весомая рекомендация, — кивнул Келлер.

— Это потрясающее место, мистер Миллер. Полагаю, мне не нужно спрашивать, играете ли вы в гольф.

— Люблю это дело, — признался Келлер.

— Надеюсь, вы привезли с собой клюшки. В «Сандаунере» первоклассное поле, знаете ли. На нем можно проводить соревнования любого уровня, вплоть до чемпионатов страны и мира. Его проектировал Роберт Уокер Вильсон, а консультантом был Клей Бунис. Мы находимся в пустыне, но, оказавшись за стенами «Сандаунера», вы этого не почувствуете. Поле зеленое, как пастбища в Ирландии.

Ее звали, как выяснил Келлер, Мишель Прентис, но все называли Мици. А как насчет него? Он предпочитал, чтобы к нему обращались «Дейв» или «Дейвид»?