— Да.

— Полагаю, вы — очень тупая личность. Вы тупо выглядите. Вы впутались в тупое дело и вы пришли сюда с тупыми намерениями.

— Понял, — сказал я. — Я — тупица. Вот теперь дошло.

— И я полагаю, что не стоит вас больше задерживать.

— Вы меня не задерживаете, — сказал я. — Это я вас задерживаю. Я хочу узнать, почему ваши визитки оказались в папиросах?

Он еле заметно повел плечами.

— Мои визитные карточки доступны любому. Я не даю моим друзьям папирос с марихуаной. Ваш вопрос по-прежнему туп.

— А вот это не прояснит ли вашу память? Папиросы были в дешевой японской или китайской коробочке из искусственной черепаховой кости. Что-нибудь подобное видели?

— Нет. Не припоминаю.

— Я могу еще что-нибудь добавить. Коробочка лежала в кармане человека по имени Линдсей Мэрриот. Слышали о нем?

Он подумал.

— Да. Я когда-то пытался вылечить его от страха перед кинокамерой. Он хотел сниматься в кино. Это было впустую потраченное время. Кинематограф в нем не нуждался.

— Я догадываюсь об этом, — сказал я. — Меня все еще волнует одна проблема. Почему вы мне прислали банкноту в сто долларов?

— Дорогой мистер Марло, — надменно заявил он. — Я не дурак. Я занимаюсь очень тонким делом. Я — знахарь. То есть, я делаю то, что не могут врачи в своей мелкой, боязливой, эгоистической гильдии. Меня всегда подстерегает опасность со стороны людей таких, как вы. Но я всегда хочу оценить опасность прежде, чем разбираться с ней.

— Довольно тривиально в моем случае, а?

— В вашем случае ее вообще не существует, — вежливо сказал он и сделал плавный жест левой рукой. Затем он положил ее на стол и стал на нее смотреть. Насмотревшись, поднял свои бездонные глаза и скрестил холеные руки.

— Вы слышали о…

— Я что-то унюхал, — перебил я, поводя носом, — о нем-то я и не подумал.

Я повернул голову налево. Индеец сидел на третьей табуретке у самой стены. На нем поверх одежды была надета какая-то спецовка. Он сидел без движения с закрытыми глазами, наклонив голову вперед, как будто он спал здесь уже час.

Я снова посмотрел на Амтора. Он опять улыбался своей незаметной улыбкой.

— Готов поспорить, что он заставляет высокопоставленных старушек терять свои искусственные зубы, — сказал я. — Что он делает для вас за деньги — сидит на ваших коленках и поет французские песни?

Он сделал нетерпеливый жест.

— Ближе к делу, пожалуйста.

— Прошлой ночью Мэрриот нанял меня и взял с собой в путешествие, целью которого было выкупить одну штуковину, похищенную какими-то проходимцами. Меня оглушили. Когда я пришел в себя, Мэрриот был мертв.

Ничто не изменилось в лице Амтора. Он не закричал, не побежал по стене. Но реакция была резкой. Он разомкнул руки и уперся в край столика, словно собирался его опрокинуть. Он сидел, как каменный лев у входа в Публичную Библиотеку.

— Папиросы были найдены у него, — сказал я.

— Но не полицией, полагаю, так как ее здесь еще не было, — победно посмотрел он на меня.

— Верно.

— Да, — очень ласково сказал он, — ста долларов было явно недостаточно.

— Все зависит от того, что вы собирались за них купить.

— Те сигареты у вас?

— Одна из них. Но они ничего не доказывают. Как вы сказали, кто угодно мог иметь ваши карточки. Меня просто интересует, почему они были там, где были. Пожалуйста, какие-нибудь мысли!

— Насколько хорошо вы знали Мэрриота? — почти дружески спросил он.

— Нисколько. Но я уже имею о нем некоторое представление. Оно до того очевидно, что прилипло к нему сразу.

Амтор легко постукивал пальцами по столу. Индеец с крепко закрытыми глазами, должно быть, все еще спал, положив подбородок на огромную грудь.

— Кстати, вы знакомы с миссис Грэйл, богатой дамой из Бэй Сити? — поинтересовался я. Он безразлично кивнул.

— Да, я лечил ее. У нее был небольшой дефект речи.

— Вы хорошо над ней поработали, — сказал я. — Она говорит так же хорошо, как я сейчас.

Это не позабавило его. Он все еще постукивал по столу. Я прислушался. Что-то в этом стуке мне не нравилось. Он звучал, как код. Амтор сложил руки и немного отклонился назад.

— Что мне нравится в этом деле, так это то, что все знают друг друга, — сказал я. — Миссис Грэйл тоже знала Мэрриота.

— Откуда вы это взяли? — настороженно спросил он. Я ничего не ответил.

— Вы должны рассказать полиции об этих папиросах, — посоветовал он. Теперь я неопределенно пожал плечами.

— Вам интересно, почему я до сих пор не вышвырнул вас? — приятно, аж под ложечкой похолодело, сказал Амтор. — Второй Посев может сломать вам шею, как стебель сельдерея.

— Признаюсь, меня это интересует, — огрызнулся я.

— Кажется, у вас на происшедшее свой взгляд, есть какая-то теория? Имейте в виду, выкупы я не плачу, особенно ни за что. Кроме того, у меня много друзей. Но есть люди, которые хотели бы выставить меня в плохом свете. Психиатры, сексопатологи, невропатологи, отвратительные человечки с резиновыми молотками и полками, уставленными книгами. И, конечно же, все они мои враги, а я для них — шарлатан. Так какая у вас теория?

Я попытался привести его в замешательство пристальным взглядом, но ничего не получилось. Я почувствовал, что облизываю губы.

— Я не могу вас винить за то, что хотите скрыть. Об этом деле мне надо немного поразмыслить. Возможно, вы более интеллигентный человек, чем мне показалось. Я тоже ошибаюсь. А тем временем… — он положил руки на белый шар.

— Я думаю, Мэрриот сам не вымогал у женщин, — сказал я. — А был наводчиком у банды. Но кто говорил ему с какими женщинами связываться, чтобы узнавать, когда и куда они выходят? Он сближался с ними, поил их, вывозил в свет, а затем ускользал на мгновенье к телефону и рассказывал соучастникам где действовать. Вот и вся моя версия.

— Вот, оказывается, как, — осторожно сказал Амтор, — вы представляете Мэрриота в тесной связи со мной. Я чувствую небольшое отвращение к такой версии.

Я подался вперед, и мое лицо теперь было на расстоянии фута от его лица.

— Вы — шантажист. Как бы вы не выкручивались — это шантаж. И дело не в визитке, Амтор. Как вы говорите, у любого они могут быть. Не в марихуане даже — вы не будете заниматься такой дешевкой с вашими возможностями. Но на обратной стороне каждой визитки ничего не написано, чистое место. А на чистых местах, иногда бывает и на исписанных, проявляются какие-то невидимые надписи.

Он сурово улыбнулся, но я едва ли заметил это. Его руки двигались по белому шару.

Свет погас. Стало темно, хоть глаз выколи.

Глава 22

Я вскочил, отбросил стул ногой и вытащил пистолет из кобуры. Пиджак был застегнут, и я малость промедлил. Ощутил всем телом волну воздуха, а следом зловоние. В полной тьме индеец ударил меня сзади, прижал мои руки к бокам и стал меня поднимать. Я бы мог пострелять вслепую, но особого толку не было бы. И друзья далеко.

Я отпустил пистолет и схватил индейца за запястья. Они были сальными, и мои руки соскользнули. Индеец поставил меня на место сильнейшим толчком, голова чуть не отлетела. Теперь он схватил меня за запястья. И вывернул мне руки. Уперся коленом в спину и согнул меня.

Я пытался неизвестно зачем закричать. Ловил ртом воздух и не мог поймать. Индеец отшвырнул меня, в сторону и, когда я упал, обхватил туловище ногами. Его руки добрались до моей шеи. До сих пор я иногда просыпаюсь по ночам. Я чувствую эти руки и вонючий запах индейца. Я чувствую, как дыхание борется и сдается под натиском потных пальцев. Тогда я встаю, выпиваю глоток виски и включаю радио. Но не могу отмахнуться от воспоминаний, о том, что я почти потерял сознание, когда увидел, что снова зажегся свет, но уже кроваво-красный. Так увидели мои налившиеся кровью глаза. Мимо проплыло лицо, и рука мягко притронулась ко мне, хотя другие руки все еще сжимали мне горло.

Мягко, словно через вату, прозвучал голос:

— Пусть немного подышит.

Пальцы ослабли. Я вывернулся из них, но что-то сверкнуло, и я получил жестокий удар по челюсти.

— Подними его на ноги, — все тот же голос. Индеец поставил меня на ноги и потянул к стене, держа за вывернутые запястья.

— Любитель, — печально, как сама смерть, промурлыкал голос, и твердый блестящий предмет снова ударил меня. И теплая струйка потекла по лицу. Я лизнул ее и почувствовал привкус железа и соли. Легкая рука обшарила мои карманы и занялась исследованием бумажника. Папироса исчезла, словно растворилась в сизой дымке, которая расстилалась передо мной.

— Было три папиросы? — учтиво прозвучал голос, и я опять получил по челюсти чем-то блестящим.

— Три, — выдавил я.

— А где, вы сказали, остальные?

— В моем кабинете, в столе. Снова металлический удар по лицу.

— Возможно, вы лжете, но я смогу проверить.

Передо мной маленькими красными огоньками сверкнули ключи.

— Души его, — продолжал голос. Железные пальцы впились в мое горло. Я схватился за один из них и попытался вывернуть.

— Прекрасно. Он учится, — комментировал все тот же мягкий голос.

Снова что-то тяжелое со свистом сверкнуло в воздухе и двинуло меня в челюсть, точнее, в ту штуку, которая еще сегодня днем была моей челюстью.

— Отпусти его. Он приручен, — тихо сказал голос. Тяжелые сильные руки исчезли, я рванулся вверх и попытался стоять ровно, не качаясь. Амтор мечтательно улыбался. Он держал мой пистолет в своей изящной руке, направив прямо мне в грудь.

— Я бы мог проучить вас, но для чего? Грязный, ничтожный человек в грязном ничтожном мире, не так ли? — он улыбнулся очень красиво.

Я, собрав остатки сил, ударил в эту улыбку кулаком. Удар получился не таким уж плохим. Он отшатнулся.