– Он назвался врачом, – сказал я.

Рэнделл пожал плечами:

– Может, в прошлом он врач. Может, именует себя так с полным правом, поскольку ни разу не был осужден. Один тип сейчас занимается врачебной деятельностью неподалеку от Палм-Спрингса, хотя его пять лет назад судили в Голливуде за торговлю наркотиками. Он был явно виновен – но вмешались покровители. Его оправдали. Еще вопросы есть?

– Что вам известно о Брюнете – если это не секрет?

– Брюнет – игрок. Он делает большие деньги. Не привлекая к себе особого внимания.

– Хорошо, – сказал я и поднялся. – Все это звучит убедительно. Однако нисколько не приближает нас к шайке, убившей Марриотта.

– Я не вправе рассказывать вам все, Марло.

– Я этого и не жду. Между прочим, Джесси Флориан сказала мне – при второй встрече, – что была служанкой в семье Марриотта, потому он и посылал ей деньги. Это чем-нибудь подтверждается?

– Да. Письмами в его сейфе, где она благодарит его и утверждает то же самое. – Казалось, Рэнделл вот-вот выйдет из себя. – Ну а теперь, черт возьми, может, все-таки отправитесь домой и перестанете соваться не в свои дела?

– Очень мило с его стороны так бережно относиться к письмам, не правда ли?

Рэнделл вскинул глаза так, что взгляд их остановился на моем лбу. Потом чуть опустил веки. Так он смотрел на меня долгих десять секунд. Потом улыбнулся. В тот день он улыбался слишком часто. Израсходовал недельный запас улыбок.

– У меня есть теория на этот счет, – сказал он. – Шаткая, но основанная на свойствах человеческой натуры. Марриотт был шантажистом и не чувствовал себя в безопасности. Каждый проходимец в известной мере азартный игрок, каждый игрок в известной мере суеверен. Мне кажется, Джесси Флориан была его талисманом. Пока он заботился о ней, с ним ничего не должно было случиться.

Я оглянулся и посмотрел на жука с розовой головкой. Он уже побывал в двух углах комнаты и теперь с безутешным видом направлялся к третьему. Я взял его, посадил на платок и отнес снова на стол.

– Посмотрите, – сказал я. – Ваш кабинет расположен на восемнадцатом этаже. И этот жучок вскарабкался сюда лишь затем, чтобы обрести друга. В моем лице. Это мой талисман.

Я бережно завернул жука в платок и сунул в карман пиджака.

Рэнделл вытаращил глаза, пошевелил губами, но не произнес ни слова.

– Интересно, чьим талисманом был Марриотт, – сказал я.

– Не вашим, приятель.

Голос Рэнделла звучал язвительно – враждебно-язвительно.

– Может быть, и не вашим.

Мой голос был обычным. Я вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.

Спустившись на скоростном лифте, я вышел на крыльцо муниципалитета, прошагал вниз к цветочным клумбам и осторожно посадил жука под куст.

В такси по дороге домой я размышлял, сколько ему потребуется времени, чтобы снова взобраться в отдел расследования убийств.

Я вывел свою машину из гаража, расположенного за домом, пообедал в Голливуде и отправился в Бэй-Сити. Был прекрасный солнечный нежаркий день. С бульвара Аргуэлло я свернул на Третью стрит и подкатил к зданию муниципалитета.

32

Для столь процветающего города выглядело оно захудалым. Казалось перенесенным откуда-то из библейского пояса[18]. На каменном барьере, окружающем газон, уже заросший свинороем, преспокойно восседала в ряд целая свора бродяг. Над тремя этажами здания высилась колокольня с еще не снятым колоколом. Видимо, в добрые старые времена его звоном сзывали добровольную пожарную команду.

Потрескавшиеся дорожка и ступени вели к распахнутым дверям, где кучка явных завсегдатаев муниципалитета ждала какого-нибудь происшествия, чтобы так или иначе нагреть на нем руки. У всех были солидные животики, пристальные взгляды, шикарная одежда и дурные манеры. Пропуская меня, они раздвинулись дюйма на четыре.

Длинный темный коридор не протирался шваброй со времени вступления Мак-Кинли на пост президента[19]. Деревянная стрелка указывала в сторону стола справок отделения полиции. У коммутатора за обшарпанным деревянным барьером дремал полицейский в форме. Сыщик в штатском, сидящий без пиджака, водрузив толстую ногу на стул, оторвал один глаз от вечерней газеты, плюнул в урну, стоящую в десяти футах, зевнул и сказал, что кабинет начальника на втором этаже в конце коридора.

Второй этаж был светлее и чище, но это не значит, что был светлым и чистым. На последней двери по обращенную к океану сторону висела табличка: «Джон Воск. Начальник полиции. Вход».

За дверью был невысокий деревянный барьер, за барьером полицейский в форме печатал на машинке двумя указательными и одним большим пальцем. Взяв мою карточку, он зевнул, сказал, что спросит, и лениво вошел в дверь из красного дерева с табличкой: «Джон Воск. Начальник полиции. Посторонним вход воспрещен». Выйдя, он приоткрыл дверцу в барьере, приглашая меня войти.

Войдя к начальнику, я притворил дверь кабинета. Большого, прохладного, с выходящими на три стороны окнами. Стол из мореного дуба стоял в глубине, как у Муссолини, и добираться к нему нужно было по громадному синему ковру под немигающим взглядом глаз-бусинок.

Я добрался до стола. Чеканная табличка на нем гласила: «Джон Воск. Начальник полиции». Я решил, что смогу запомнить эту фамилию. Поглядел на сидящего за столом человека. Отнюдь не балбес лопоухий.

Это был невысокий толстяк, с розоватым скальпом, просвечивающим сквозь короткие розоватые волосы. Глаза маленькие, жадные, быстрые, как блохи, с тяжелыми веками. Костюм из коричневой фланели, кофейного цвета рубашка с галстуком, кольцо с бриллиантом, усеянная бриллиантами булавка на лацкане, сложенный платок, торчащий из нагрудного кармана больше, чем на три положенных дюйма.

В пухлой руке начальник держал мою карточку. Просмотрев ее, перевернул, просмотрел оборотную сторону, где ничего не написано, потом опять просмотрел лицевую, положил карточку на стол и прижал бронзовым прессом для бумаг в виде обезьяны, словно хотел быть уверенным, что она не исчезнет.

Он протянул мне свою розовую руку. Когда я вернул ее, указал на стул:

– Садитесь, мистер Марло. Вы, я вижу, в некотором смысле наш коллега. Чем могу служить?

– У меня небольшое осложнение, шеф. При желании вы можете разрешить его через минуту.

– Осложнение, – мягко произнес начальник. – Небольшое.

Он повернулся в кресле и, забросив одну толстую ногу на другую, задумчиво уставился в окно. Моим глазам предстали фильдекосовые носки ручной вязки и английские ботинки, выглядевшие так, словно были вымочены в портвейне. В общей сложности на нем было полтысячи долларов, не считая бумажника. Я понял, что у его жены деньги есть.

– Осложнение, – протянул начальник по-прежнему мягко, – это нечто, почти незнакомое нашему городу, мистер Марло. Городок у нас небольшой, но очень, очень чистый. Я гляжу в западное окно и вижу Тихий океан. Ничего не может быть чище, правда?

О двух игорных судах, стоящих на якоре среди медно-красных от солнца волн сразу же за пределами трехмильной зоны, он умолчал.

Я тоже умолчал. Лишь подтвердил:

– Совершенно верно, шеф.

Начальник выпятил грудь на пару дюймов вперед.

– Я гляжу в северное окно и вижу деловую суету на бульваре Аргуэлло, живописные калифорнийские холмы и на переднем плане один из лучших деловых районов, какие только существуют. Я гляжу в южное окно, находящееся перед моим взором, и вижу прекраснейшую в мире гавань для небольших яхт. Восточного окна у меня нет, но в него я видел бы жилой район, от которого у вас потекли бы слюнки. Нет, сэр, в нашем маленьком городке мы почти не сталкиваемся с осложнениями.

– Видимо, я принес свое с собой, шеф. По крайней мере, какую-то его часть. Служит у вас некто Гэлбрейт, сержант, ходит в штатском?

– Да, кажется, служит, – сказал начальник, отрывая взгляд от окна. – А что такое?

– А не служит ли у вас человек, выглядящий так? – Я описал ему второго, который говорил очень мало, был невысокого роста, носил усы и ударил меня дубинкой. – Видимо, он работает в паре с Гэлбрейтом. Кто-то называл его мистером Блейном, но, по-моему, это не настоящая фамилия.

– Ошибаетесь, – сказал толстый начальник полиции так чопорно, как может сказать лишь толстяк. – Это начальник нашего сыскного отдела. Капитан Блейн.

– Не могли бы вы пригласить их к себе в кабинет?

Начальник взял мою карточку и просмотрел еще раз. Положил на место и взмахнул мягкой потной ладонью.

– Нужна более веская причина, чем та, о которой вы пока что упомянули.

– Пожалуй, у меня ее нет, шеф. Вы, случайно, не знаете такого мистера Амтора? Он именует себя астральным консультантом. Живет в Стиллвуд-Хайтс на вершине холма.

– Нет. И Стиллвуд-Хайтс не моя территория, – сказал начальник. Судя по его взгляду, он думал совсем не то, что говорил.

– Вот это и странно, – сказал я. – Видите ли, я приехал к мистеру Амтору в связи с делом моего клиента. Мистер Амтор решил, что я его шантажирую. Видимо, люди его профессии быстро приходят к такой мысли. У него оказался сильный индеец-телохранитель, с которым я не мог справиться. И этот индеец держал меня, а Амтор бил моим собственным пистолетом. Потом он вызвал полицейских. Ими оказались Гэлбрейт и мистер Блейн. Может это хоть сколько-нибудь вас заинтересовать?

Начальник полиции Воск хлопнул ладонями о стол, очень мягко. Прикрыл глаза, но не совсем. Они холодно сверкали из-под тяжелых век, прямо на меня. Сидел Воск очень спокойно, словно бы внимательно слушая. Потом открыл глаза и улыбнулся.

– А что было дальше? – спросил он вежливо, как вышибала в Сторк-клубе.