И все.

Он продолжает свой путь под конвоем полицейских.

С настороженностью охотника Мелутис поочередно смотрит на того, кто уходит, и на того, кто остается, пытаясь уловить хотя бы взгляд— просто взгляд, который укрепил бы его в уверенности относительно их сообщничества.

Но они не глядят друг на друга.

Пропп уходит по коридору, пересекает перекресток, останавливается у лифтов. Он сгорает от желания обернуться У него такое же напряженное лицо, как и у медика, который тоже запрещает себе повернуть к легионеру голову и стоит у стены, глядя в пол и прислушиваясь к уходящим из его жизни шагам.

Барран слышит, как двери лифта закрываются, и он уходит наверх.

Тогда он вдруг обращает к Мелутису оскаленное, как у хищного зверя, лицо, выражающее и горечь, и надежду, и непокорство одновременно, и под изумленным взглядом ничего не понимающего старшего инспектора теперь, когда все завершилось, уже он издает клич Проппа:

— Йеа-а-а!

И знаете что? Мелутис как в воду глядел.

Спустя некоторое время они встретились и начали все снова. Только на этот раз сейф оказался полон, и у них получилось.


Париж, июнь 1967 г.