— Так вот, миссис Крендолл, если выяснится, что в квартире у соседа стоял не звонок, а зуммер, получится, вы не могли его слышать.

Джон Лукас поднялся с места.

— Возражаю, вопрос аргументативный.

— Вопрос может быть аргументативным,— сказал судья Меркем,— и я его разрешу. Это совершенно честный метод ведения допроса, даже если формулировка кажется неудачной. Возражение отведено.

— Я думала, это был дверной звонок,— ответила миссис Крендолл.

— Теперь я должен обратить ваше внимание на фотографию. будильника. Не считаете ли вы, что тот звонок, который был слышен вместе со звуками борьбы и ссоры, произвел именно он?

Лицо миссис Крендолл просветлело.

— Ну да, очень возможно. Теперь мне кажется, так оно и было. Наверняка.

Перри Мейсон обратился к суду:

— Поскольку, ваша честь, обвинение сейчас не располагает звонком, я хочу заняться будильником и попросить свидетельницу послушать, как он звучит.

Судья Меркем посмотрел на Джона Лукаса.

— Есть возражения?

— Можете не сомневаться, возражений сколько угодно! Мы будем вести расследование так, как нам кажется правильным. И не разрешим, чтобы нас запугивали...

Молоток судьи дважды опустился на стол.

— Сядьте, адвокат. Ваши комментарии неуместны ни как аргументы, ни как утверждения. Я считаю, что требование защиты провести подобный эксперимент заслуживает одобрения, поскольку свидетельница сконцентрирует свое внимание на всех звонках, которые можно было услышать в квартире. Поэтому я приказываю немедленно доставить вышеозначенный будильник, дабы не задерживать работу суда.

Джон Лукас сидел неподвижно.

— У вас имеется будильник?— спросил у него судья.

— Да, у шерифа... Как же ваша честь не понимает, ведь защитник построил дело таким образом, что...

—- Достаточно, адвокат.

Удар молотка восстановил порядок в забурлившем зале.

Но отдельные шепотки все равно прорезали напряженную тишину, слышались какие-то непонятные, неопределенные звуки, которые усиливали ощущение приближающейся грозы.

Наконец помощник доставил в суд злополучный будильник.

Перри Мейсон посмотрел на него, повертел в руках.

На задней стенке часов наклейка,— сказал он,— на которой черным по белому написано, что они изъяты из квартиры Грегори Моксли утром шестнадцатого июня сего года.

Судья Меркем кивнул.

— Как я понимаю, мне разрешается использовать их при перекрестном допросе свидетеля?

— Да. Если обвинитель хочет что-то возразить, пусть сделает это сейчас.

Джон Лукас сидел очень прямо и неподвижно за столом, специально отведенным для него. Он не пошевелился и ничего не произнес.

— Продолжайте,— распорядился судья.

Перри Мейсон с будильником в руках подошел к месту для свидетелей.

— Видите-,— сказал он,— звонок установлен на два. Теперь часы стоят. Я их заведу, предоставив свидетельнице возможность познакомиться со звуком и сказать, его она слышала или нет.

— Хорошо,— сказал судья Меркем,— проделаете это все на глазах у присяжных. Мистер Лукас, если хотите подняться на кафедру, чтобы лучше видеть, прошу вас.

Джон Лукас не пошевелился.

— Я отказываюсь принимать в этом участие! Это против правил, какой-то трюк!

Судья Меркем нахмурился.

— Ваши замечания, адвокат, очень смахивают на оскорбление суда.

Он повернулся к Перри Мейсону.

— Заводите будильник, адвокат.

Перри Мейсон превратился в центральную фигуру в зале. Куда подевались его безразличие и флегматичность? Сейчас это был фокусник, готовый продемонстрировать свой коронный номер. Вот он поклонился судье, простодушно улыбнулся присяжным и поднялся на возвышение. Заводил он будильник медленно, так что всем были видны движения его красивых рук. Когда стрелки часов приблизились к: цифре «2», механизм пришел в действие.

Перри Мейсон поставил их перед судьей и отошел, явно довольный плодами своих трудов.

Будильник звонил пронзительно, замолкал и начинал снова. Так повторялось несколько раз.

Нажав сверху на ограничитель, Перри Мейсон прекратил этот концерт.

Потом с улыбкой повернулся к миссис Крендолл.

— Ну, миссис Крендолл, поскольку тот звонок не мог быть ни дверным, ни, по вашему убеждению, телефонным, не думаете ли вы, что были разбужены этим самым будильником? Не он ли дребезжал, когда в комнате соседа началась борьба?

— Да,— сказала женщина,— по-моему, да!

— Вы уверены?

— Да, должно быть, так и произошло.

— Готовы ли вы присягнуть?

— Да.

— Скажите, хорошенько обдумав, вы уверены в том, что слышали звон будильника, так же, как во всех своих остальных показаниях?

— Да.

Судья Меркем взял часы в руки и принялся их рассматривать, хмуря кустистые брови. Несколько раз повертел ключик для завода, потом отставил вещь и кончиками пальцев забарабанил по столу, поглядывая на Перри Мейсона.

Тот поклонился в сторону Джона Лукаса.

— Перекрестный допрос закончен.— И опустился на стул.

— Продолжайте дознание,— сказал судья, перенося внимание на Лукаса.

Джон Лукас поднялся.

— Вы присягаете,— неожиданно заорал он на оторопевшую женщину,— что слышали не дверной звонок, а этот будильник, вразрез со своими прежними показаниями?

Миссис Крендолл, которая, по всем признакам, не принадлежала к кротким и покладистым особам, моментально насторожилась.

— Конечно, присягаю.

Раздался добродушный, покровительственный и потому особенно оскорбительный смех Перри Мейсона.

— Ваше честь, уважаемый обвинитель забыл все на свете. Он, кажется, собирается подвергнуть перекрестному допросу свою собственную свидетельницу. Миссис Крендолл была вызвана не защитой, а обвинением.

— Возражение принято,— сказал судья.

Джон Лукас глубоко вздохнул, с огромным трудом сохраняя самообладание.

— Значит, вы слышали будильник?— переспросил он тоном ниже.

— Да!— воинственно ответила свидетельница. По ее вздернутому подбородку и сердитому блеску глаз было видно, что теперь никто и ничто на свете не сможет ее переубедить.

Джон Лукас сразу же опустился на место.

— У меня все!

— Ваша честь,— Перри Мейсон обратился к судье Меркему,— могу я вызвать мистера Крендолла для дальнейшего допроса?

Судья кивнул.

— При сложившихся обстоятельствах суд не возражает.

Напряженная, драматическая тишина зала заседаний была настолько впечатляющей, что у несчастного Бенджамена Крендолла в полном смысле слова подкашивались ноги, пока он поднимался на помост, а скрип досок под его грузным телом казался биением пульса огромного животного, которое, затаив дыхание, ждало дальнейших событий.

Крендолл снова сел на скамью свидетелей.

— Вы слышали показания вашей супруги?— спросил Перри Мейсон.

— Да, сэр.

— А звучание этого будильника?

— Да, сэр.

— Хотите ли вы опровергнуть заявление жены о том, что в ту ночь звонил именно будильник?

Джон Лукас вскочил с места.

— Возражаю. Вопрос некорректен, и адвокат это знает.

Судья Меркем кивнул, соглашаясь.

— Возражение поддерживаю. Адвокат, ограничивайтесь вопросами в рамках закона. Подобная формулировка совершенно недопустима.

Перри Мейсон выслушал нотацию с покорным видом, но не убирая с лица добродушной улыбки.

— Хорошо, ваша честь.

Он снова обратился к свидетелю:

— В таком случае, мистер Крендолл, я спрошу следующее: как сейчас выяснилось из фактических данных, вы не могли услышать дверного звонка, а поскольку до этого совершенно определенно заявляли, что звонил не телефон, не думаете ли вы, что это был будильник?

Свидетель глубоко вздохнул. Его глаза по многолетней привычке первом делом обратились за советом к супруге. Она ответила ему таким твердым взглядом, что каждому стало ясно, кто в этой'' семье глава.

Джон Лукас снова возразил, но таким дрожащим голосом, что тот почти прерывался:

— Ваша честь, это формулировка спорная, она допускает двоякое толкование. Адвокат так задает свои вопросы, что они частично подсказывают ответ свидетелю. Он упорно ставит на первое место заявление миссис Крендолл, и ответ мужа как бы зависит от него. Так нельзя. Почему он просто и ясно не спросит, без всяких преамбул, был это звонок в дверь или будильник?

— А я, ваша честь, считаю мою манеру вести перекрестный допрос вполне законной,— настаивал Перри Мейсон.

Прежде чем судья Меркем смог вынести решение по данной проблемё, свидетель заявил на весь зал:

— Если господа воображают, что я стану противоречить своей жене, то они ненормальные!

Зал заседаний разразился громоподобным хохотом, который не могли прекратить даже требовательные окрики охраны и стук молотка судьи. После напряженности предыдущих минут зрители рады были использовать любой повод и стряхнуть с себя эмоциональную нагрузку.

Когда с помощью угрозы судьи Меркема немедленно очистить помещение было восстановлено некоторое подобие порядка, Джон Лукас заговорил голосом обиженного ребенка, который жалуется матери:

— Вы сами видите, как искусно Мейсон вбил этому свидетелю в голову мысль о том, -что тот подведет свою жену, если не станет давать показания, угодные защитнику.