Он пожал плечами, изо всех сил стараясь придать своей физиономии недоумевающий вид.

— Разъяснить? Что именно?

— Например, как ты сумел купить себе такой дом и авторемонтную мастерскую? Если' скажешь, что за счет строжайшей экономии из жалованья простого автомеханика, я все равно не поверю. Поэтому придумай что-то более правдоподобное.

— Я получил наследство.

— От кого? Или после кого?

— От дяди.

— Тебе крупно повезло. По всему видно, достался солидный капиталец.

— Да, ничего себе... порядочный.

— А как звали твоего дядю?

— Его фамилия Бланк, как и моя.

— Чем он занимался?

— У него было бистро... в Оверни, близ Клермон-Феррана.

— Бистро в таком медвежьем углу, куда люди приезжают только летом? В лучшем случае оно может только прокормить, а о накоплении денег и мечтать нечего. Но спасибо за сведения. Поскольку я не могу больше заниматься врачебной практикой, мне, пожалуй, стоит съездить в Овернь, там легко заработать деньги.

Эти насмешки не произвели на него ни малейшего впечатления.

Он понял, что никаких враждебных намерений я не имею, и немного успокоился, а потом заговорил более агрессивным тоном:

— А почему вы все это спрашиваете? Я не обязан перед вами отчитываться и ничего вам не должен!

— Видишь ли, меня удивило, что ты разбогател как раз после моего ареста.

— Ну и что? Мало ли какие бывают совпадения! Я тут ни при чем...

— Так или это?

Я швырнул сигарету в пепельницу и наклонился к нему, глядя прямо в глаза.

— Не строй из себя невинного дурачка, хватит втирать мне очки! Двадцать восьмого августа вечером я сдал в гараж свою машину. Под твою полную ответственность до раннего утра. А на другой день на бельгийской границе таможенники нашли за обивкой ее дверцы целых два килограмма морфия. Но я их туда не прятал, и ты это знаешь. Я обвиняю тебя в столь отвратительной операции, но убежден, что ты был пособником, соучастником и в награду за это получил ту кругленькую сумму, которую именуешь теперь наследством от дядюшки и которая дала тебе возможность встать на ноги. Да, да, сказка о наследстве для доверчивых простачков. Кстати, несложно будет доказать, что никакого дяди Бланка в Оверни не существовало. Поэтому лучше прямо скажи, на кого ты. работал?

Он встал, вышвырнул в окно окурок, повернулся ко мне и насмешливо ответил:

— Для простачков или не для простачков — это дела не меняет. Повторяю, вам я ничего не должен. К тому же вас разыскивает полиция, так что сматывайтесь, пока я не...

Он не успел закончить фразу, так как у меня перестали работать тормоза, которые до сих пор позволяли держать себя в руках. Я вскочил и нанес ему сокрушительный удар в челюсть, вложив в него всю свою обиду и негодование. Тот сбил его с ног. Он поднялся, бледный как мел, вытирая кровь с разбитых губ.

— Ошибаешься, Марсель, ты передо мною в неоплатном долгу. Или ты позабыл о пяти годах, проведенных мною в тюрьме, о потерянном звании врача? Если не назовешь имя человека, который за этим скрывается, пусть я буду платить, но ты получишь сполна за все и за всех...

На его лице появился панический страх, но он упрямо твердил:

— Говорю вам, я ничего не знаю. Убирайтесь немедленно, или я вызову полицию!

Конечно, ему кое-что было известно, но он не осмеливался говорить. У меня же перед глазами стояли только те пять лет в камере, перенесенные унижения, позор судебного разбирательства и все то, что я потерял. Это превратило меня в разъяренного зверя. Я набросился на него с такой злобой, что он практически не мог защищаться. И даже когда он упал на пол безвольной тряпкой, я продолжал его избивать.

— Ты все мне скажешь, или я убью тебя. Мне терять нечего, твоя смерть ничего не изменит!

Губы его были рассечены, один глаз заплыл, он тяжело дышал и наконец, не выдержав, прохрипел:

— Перестаньте, не надо... я все расскажу...

Я схватил его за шиворот и поднял, как мешок. Он шатался, но я все же отпустил его и отошел в сторону.

— Говори, мерзавец!

Он провел рукой по окровавленному лицу и прошептал:

— Ван Воорен...

Я чуть не подскочил, услышав это -признание.

Ван Воорен? Тот таинственный пациент, вызвавший меня на консультацию в Брюссель? И недоверчиво переспросил:

— Кто?

— Его фамилия Ван Воорен. Тогда в гараже он своего имени не назвал. Я случайно его увидал месяцев шесть назад. Он сделал вид, будто не узнал меня. Но мне было любопытно, я справился у ребят, и те сказали.

Фамилия Ван Воорен ни разу не фигурировала в газетах в связи с моим процессом, значит, Марсель мне не солгал.

Ван Воорен.

Прислонясь к стене, я вынул из кармана сигарету и закурил. Марсель же подошел к окну и начал хватать воздух широко раскрытым ртом.

—- Тебе известен его адрес?

— Нет, но знаю другое. Если оставите меня в покое и не выдадите, тогда расскажу...

— Я бы и пальцем тебя не тронул, если бы ты не стал запираться!

Теперь он казался напуганным мальчишкой. Мне стало просто жаль его, и я самым миролюбивым тоном заговорил:

— Если скажешь, где его найти, ты меня больше никогда не увидишь. Даю тебе честное слово.

Он с сомнением посмотрел на меня, но в конце концов решился:

— Я и правда не знаю его адреса. Случайно натолкнулся на него, повторяю. Но мне доподлинно известно, что он имеет яхту «Кристобаль». Она частенько стоит в портах Лазурного берега. Последний раз я ее ви...

Он внезапно умолк, пристально всматриваясь в темноту за окном. Лицо его напряглось, в глазах появился ужас, и он, словно стараясь кого-то оттолкнуть, попятился назад и пронзительно крикнул:

— Нет!.. Нет!..

За окном раздались два глухих выстрела. Марсель пошатнулся, схватился руками за живот, медленно сполз на колени и наконец упал к моим ногам.

Даже не трогая его, я мог сказать, что он был убит. 

 Глава 8

Сверчок перестал стрекотать, и после грохота выстрелов и тупого, страшного звука падения тела вдруг воцарилась мертвая тишина. Прижавшись к стене возле самого окна, чтобы не стать второй мишенью для убийцы, я не мог разглядеть человека, который убрал сейчас Марселя.

Инстинкт самосохранения подсказал мне не высовывать носа из своего укрытия, чтобы не быть подстреленным, как кролик, и не дать возможности потом составить мизансцену так, будто Марсель и я убили друг друга. Ведь это как нельзя лучше устраивало всех.

После посещения Моники Вотье я даже почувствовал уважение к своим преследователям: они так ловко передергивали карты и путали следы, что подозрение всякий раз падало только на меня.

Я встал на четвереньки, дополз до торшера, нашел выключатель и погасил свет. Комната погрузилась в темноту. Я услышал, как за окном кто-то выругался, потом послышались шаги к входной двери.

Я бесшумно отворил створку окна, впустив лунный свет, и в дверном проеме показался силуэт высокого мужчины.

Я перелез через подоконник, стараясь двигаться как можно тише, скользнул вниз и побежал к деревянному забору, отчетливо белевшему в темноте. А когда перепрыгивал через него, возле моего уха просвистела пуля. Я свалился на мягкий слой хвойных иголок по другую сторону ограды, и еще две пули противно завизжали над моей головой.

Неясная тень показалась в прямоугольнике окна, человек что-то крикнул, но я не разобрал слов, уже убегая к лесу в надежде найти там укрытие.

На небе, засыпанном звездами, сияла проклятая луна.

Мои глаза, привыкшие к темноте, четко различали вокруг каждую деталь не хуже, чем днем. Я не сомневался в такой же ясности и для моих противников.

Лес, издали выглядевший непроходимой чащобой, в действительности оказался очень редким, нижние ветви сосен росли очень высоко, на них трудно было взобраться, отдельные купы зарослей кустарников располагались далеко друг от друга.

Я остановился на секунду, чтобы сориентироваться, и сразу же услышал за собой топот бегущих ног. Убийца имел пистолет с глушителем и к этому времени наверняка догадался, что я не вооружен. Поэтому он бежал так открыто, не сомневаясь, что я в его руках.

В деревню отсюда не могли долететь никакие звуки, а если бы там и услышали пальбу, все равно не успели бы мне помочь. Поэтому спасение зависело только от моей ловкости и сообразительности.

Я упал плашмя и пополз по-пластунски, не обращая внимания на хвойные иглы, которые больно впивались в ладони. Самое главное было подальше отползти от дома.

Метров через двадцать я поднялся и прижался к толстому стволу, пытаясь определить, где находится враг.

В эту минуту слева от меня вспыхнул огонек, желтый луч описал круг, осветил кусты и сразу же погас. Я чуть было не двинулся дальше, как точно такой же свет появился с правой стороны, также выхватил из темноты кусок леса и погас.

По спине у меня пробежал холодок: сколько же человек пустилось за мной по пятам?

Когда входная дверь домика Марселя открывалась, я видел только одного мужчину, но в темном саду их могло прятаться сколько угодно. Мне было не до того, чтобы приглядываться, да и вряд ли бы я смог их различить...

Человек, что-то крикнувший из окна, наверняка обращался к своим сообщникам не то с советом, не то с приказом. Если их много, мне не удастся скрыться: где бы я ни затаился, они меня везде непременно обнаружат. Это лишь вопрос времени.