— Но Лазурный берег велик.

— Знаю, но, думаю, у меня есть нужное знакомство.


В последних известиях по радио в тот же вечер сообщили об убийстве Моники. Комментатор ограничился изложением голых фактов, закончив традиционной фразой о серьезных подозрениях полиции. Я, конечно, не знал, насколько последнее соответствует истине.

Но как бы там ни было, стало ясно, что мне лучше сейчас не пользоваться своим паспортом, дабы избежать неприятностей.

Анна приготовила закусить, но я ни к чему не притронулся: переживания лишили меня аппетита.

— Схожу-ка, я к одному типу, который, надеюсь, сумеет мне помочь. Вернусь поздно. Ты не волнуйся.

— Хочешь, я поеду в машине следом?

— Нет, не надо. Я буду крайне осторожен. Повторяю, не волнуйся за меня.


* * *

В тюрьме Лианкура я подружился с одним заключенным, Андре Мейнелем, который отбывал наказание за участие в ограблении провинциального банка.

По своему уму, начитанности, манерам и умению изъясняться он резко отличался от остальных арестованных. За несколько дней до моего освобождения он мне доверился:

— Если у тебя возникнут затруднения, обратись от моего имени к Роберу Пастелю. Он только что открыл кафе на Рю-Риволи, которое называется «Сумерничание при свечах». Это свой человек, на него вполне можно положиться.


* * *

Выйдя из метро, я бродил по кварталу, пока не наткнулся на нужный мне кабачок. Несколько ступенек вели в подвал,  где оказалось около десятка» столиков и бар позади.

Оправдывая свое название, помещение освещалось свечами, нагар с которых стекал в разноцветные розетки. Под потолком стоял туман от табачного дыма, приятно пахло стеарином. В узком проходе между столиками танцевало несколько тесно обнявшихся пар.

В основном здесь была молодежь до двадцати лет, и на столах соответственно стояли бутылки с кока-колой и фруктовыми напитками.

Я прошел через зал и спросил бармена:

—- Месье Робер Пастель здесь?

— Еще нет, но должен скоро прийти.

Прекрасно, в таком случае дайте мне пока бокальчик красного.

Он обслужил меня и отошел в другой конец стойки, откуда продолжил с явным недоверием наблюдать за мной. Я успел выкурить, две сигареты, прежде чем появился мужчина лет тридцати в строгом синем костюме. Он жестами, поприветствовал некоторых завсегдатаев и подошел к бармену, который ему что-то тихо сказал, кивнув на меня.

Мужчина подошел.

— Я Робер Пастель, что вам угодно?

Тон у него был крайне сухой и даже недоброжелательный.

— Мне надо поговорить с вами по личному делу. Нет ли у вас уголка, где' нам никто не помешает?

Он смерил меня с головы до ног оценивающим взглядом, затем процедил сквозь зубы:

— У меня есть маленькая комнатушка — кабинет. Пойдемте туда.

Мы прошли через зал, он отворил дверь рядом с баром и включил свет. Мы очутились в каморке с темным письменным столом орехового дерева, небольшим несгораемым шкафом у стены и кожаным диваном.

Пастель закрыл дверь и обратился ко мне:

— Так в чем же дело?

На этот раз вопрос прозвучал с неприкрытой агрессивностью.

— Меня послал к вам Андре Мейнель.

Глаза его сверкнули, но, видимо, он все еще мне не доверял.

— Ах так? Где же вы встретились?

— В Лианкуре. Я вышел оттуда сегодня утром. Андре просил передать, что «последнюю дверь труднее всего открыть».

Я не знал расшифровки этой фразы, но она послужила паролем.

Услышав ее, Пастель покачал головой и засмеялся.

— Прости, что я так плохо тебя встретил. Во всем виноват этот путаник, бармен Луи. Он вообразил, будто ты легавый.

Между заключенными было принято обращаться друг к другу на «ты», поэтому я понял, что он отнес меня к «своим», и спросил с улыбкой:

— Отчего же он так подумал?

— А черт его знает... обожди, я сейчас вернусь.

Через три минуты он пришел с бокалами и бутылкой хорошего вина.

— К сожалению, у меня нет собственного бара в кабинете, не то что в американских фильмах.

Он наполнил фужеры до краев и поднял свой.

— Будем здоровы! А теперь скажи, чем я могу помочь?

— Понимаешь, я влип, мне надо срочно уносить ноги. Необходим паспорт, и побыстрей.

Он отпил глоток вина, не переставая вглядываться в меня.

— Могут пришить мокрое дело. Полиция воображает, будто я...

Он поднял руку, прерывая меня.

— Это неважно, прочее меня не касается. Ты пришел от Мейнеля, и точка. Я не дам погибнуть человеку, которого прислал мой друг. А если я тебя разглядываю, так это затем, чтобы решить, какой паспорт тебе подойдет. Фотокарточки-то нету небось?

— Об этом я просто не подумал.

— Документ нужен немедленно?

— Если возможно.

Видя мою нерешительность, он сказал:

Этот кабак у меня всего три месяца, и легавые сюда еще носа не совали. Как ты заметил, клиентура — молодежь, ведет себя смирно, ни драк, ни скандалов. Сам я работал по автомобильной части, отсидел пять лет в Клерво. Можешь мне поверить, Лианкур — дворец по сравнению с той дырой. Если случайно станут прочесывать все подобные заведения,то тебя скорее зацапают здесь, чем в другом месте, ну а меня прикроют. Поэтому иди-ка в общий зал, вид у тебя вполне приличный. Так оно будет спокойнее.

Он провел меня к столику, затем подошел к бармену. Тот вскоре принес бокал, бутылку белого вина, какую-то закуску и смущенно сказал:

— Извините, я здорово накололся. Принять вас за легавого было непростительной,ошибкой. Так опростоволосился...

Он сокрушенно покачал головой и вернулся за стойку.

Я потягивал вино, безразлично глядя на танцующих. Девица за соседним столиком покачивалась в такт музыке. Заметив меня, она крикнула:

— А вам не хочется потанцевать?

Ей было лет восемнадцать, не больше, блондинка с полным румяным лицом. Я невольно засмеялся.

— Боюсь, что мне это уже не по возрасту!

— Для танцев возраста не существует,— убежденно возразила она. — Я знаю двадцатилетних парней, которые по сравнению с вами развалины.

Поскольку это было похоже на комплимент, я принял подобающе скромный вид. А когда бешеный ритм сменился плавным блюзом, я подошел к ней.

— Вот, пожалуй, единственный танец, который я рискну исполнить.

Она радостно вскочила мне навстречу, и мы присоединились к толпе, сгрудившейся между столиками. Я не опасался за свое умение танцевать, ибо единственное, что мы могли делать в такой тесноте,— это раскачиваться на одном месте из стороны в сторону, стараясь не наступать на ноги соседям.

Партнерша объяснила, что у нее была назначена встреча с неким Роже, но после их бурного разговора по телефону она решила обидеться.

— А мне наплевать,— закончила девица,— я была уверена, что найду, с кем провести вечер.

Полагаю, если бы эта наивная толстушка знала, что я только сегодня утром вышел из тюрьмы и теперь, возможно, меня уже разыскивает полиция, она не с таким восторгом танцевала бы со мной.

Наконец вернулся Пастель, подмигнул мне и зашел в свой кабинет.

— Очень огорчен мадемуазель, но .мне приходится вас покидать...

— Как, уже?

— Матушка не разрешает поздно возвращаться домой. Она считает, что для меня это неприлично,— рассмеялся я.

Проходя мимо бармена, я хотел заплатить за угощение, но тот обиженно воскликнул:

— О, нет, нет. Это за счет заведения.

Пастель встретил меня плутовской улыбкой.

— А ты не теряешься, как я погляжу.

— Современная молодежь сама вешается на шею... Тебе удалось что-нибудь устроить?

— Думаю, это сойдет.

Он протянул мне паспорт на имя месье Жана Бурселя, родившегося в Монсе в 1920 году. Человек на фотографии имел со мной отдаленное сходство.

— Это самый подходящий из всех, что у нас были,— сообщил Пастель.— Если бы ты не спешил, можно было бы подыскать и получше. Во всяком случае, он не фальшивый. Его свистнули у одного парня в метро.

Если меня разыскивает полиция, придется ловчить, но они наверняка еще плавают, точных данных не имеют, поэтому такой паспорт может вполне сойти.

—- Ты уедешь из Парижа?

— Это необходимо.

— Что я могу еще сделать для тебя?

— Не найдется ли мне пристанища в районе Лазурного берега?

Он подумал и ответил:

— Думаю, найдется. Сходи от меня к Шарлю Кусселли. У него приморское бистро в Каннах, улица Антиб. Называется «Пальма».

— А нельзя нацарапать ему пару слов? Вдруг не поверит?

— Откровенно говоря, в подобных случаях писать небезопасно и я предпочитаю этого не делать. Просто позвоню ему завтра утром. Как тебя зовут?

— Доктор Тзд Спенсер.

В глазах его появилось любопытство. Он пристально посмотрел на меня и нахмурился.

— Спенсер? Доктор Спенсер? Врач, погоревший на наркотиках?

-- Точно.

Он закурил сигарету, выпустил дым через нос и тихо спросил:

— Хочешь найти тех, кто подвел тебя под монастырь?

— Видно, от тебя ничего не скроешь...

Он протянул мне руку.

— Желаю удачи! Могу дать монет, если потребуется.