— Ах, так,— сказал я, скорее разочарованно.

—Эта книга уникальна.

— Может быть,— предположил я,— несколько сот граммов героина в переплете сделали ее еще более уникальной?

— Героина?

Щеки его задрожали.

— Эти гнусные наркотики? Я ни за что...

— А что же тогда? — спросил я язвительно.

Осман-бей пожал массивными плечами и недоверчиво улыбнулся мне.

— Э... может быть... несколько маленьких бриллиантиков, мистер Бойд, в бриллиантах, я думаю, нет ничего непорядочного...

— И сколько же этих маленьких камешков спрятала Марта в столь редком издании?

— Здесь можно только предполагать, - ответил он, почти извиняясь.— Я бы оценил их приблизительно... скажем... ну, в двести тысяч долларов.

— Значит, ее похитили, зная об этом,— сказал я сурово.— Они были уверены, что девушка не осмелится обратиться к фликам, потому что камни ввезла в страну тайком. Я не стал бы держать пари на то, что с ней могло случиться за эти четыре дня, но на что угодно готов поспорить по поводу бриллиантов... Здесь все ясно.

— Человек полагается на Аллаха и живет в надежде,— проговорил Осман-бей со лживой горячностью.— Я заплачу вам, мистер Бойд, за то, что вы найдете эти бриллианты и, разумеется, девушку. Вам нужно только попытаться, ведь ваш успех или неудача в руках всевышнего. И никто не сможет сделать большего.

Я пробормотал:

— Но если это будет сопровождаться банкнотами, человек сможет.

Он закрыл глаза и несколько секунд предавался размышлениям.

— Пять тысяч долларов задатка и еще десять тысяч, если вы найдете бриллианты и девушку... Ведь за такую сумму можно постараться, не правда ли, мистер Бойд?

— Правда,— мгновенно ответил я, не давая ему времени изменить решение.

— Селина,— закричал он, щелкая пальцами,— неси деньги.

Вернулась одалиска и протянула мне конверт.

Я открыл его и внимательно пересчитал хрустящие стодолларовые бумажки.

Их было ровно пятьдесят.

— В одном только отеле ничего интересного не узнать,— сказал я.— Таким образом, вы хотите, чтобы я занялся расследованием, которое полиция сделает значительно лучше и быстрее меня? Проверка в госпиталях, моргах и так далее. То есть — полная работа, да?

— Я не думаю, чтобы дочь моего компаньона и друга б: ла больна или мертва,— сказал он уверенно.— Я уже говорил, что скорее всего ее украли, похитили, чтобы доставить мне неприятности и лишить бриллиантов. Как только похитители до них доберутся, думаю, что Марта перестанет их интересовать и ее выпустят. Поэтому прежде всего, мистер Бойд, вам нужно найти ее, а там найдутся и мои драгоценности.

— Хорошо, но вы до сих пор не дали мне никакой зацепки. Кто знал о том, что в переплете книги спрятаны камни? Прежде всего ваш компаньон, Абдулл Мюрад, поскольку он их вам и послал. Затем вы сами, поскольку знали, что Марта должна их привезти. Кроме вас двоих, кто еще был информирован настолько, чтобы организовать похищение девушки и камней через два часа после прибытия их в Нью-Йорк?

Осман-бей виновато посмотрел на меня.

— Магомет сказал: лучшие из женщин те, которые умеют довольствоваться немногим. Я таких еще не встречал, мистер Бойд! У меня есть слабость к... восточным танцовщицам. Танец живота, понимаете? Я говорю об одной артистке, с которой познакомился несколько месяцев назад. У нас то, что вы называете... связь. Я кое в чем доверился ей, и теперь мне кажется, напрасно. Ее зовут Лейла Зента.

— Полагаю, вы рассказали ей о том, что произошло?

— Почему вы так думаете? — вздохнул он, картинно пожимая плечами.— Раз она предала меня, неужели я снова буду ей доверять? Нет, я ее ни о чем не спрашивал, может быть, вы этим займетесь?

— А где ее найти?

— Она работает в клубе «Оттоман».

— Хорошо. А кроме Лейлы есть еще кто-нибудь?

— Нет,— заверил он, энергично качая головой.— Это наверняка Лейла, друг мой.

— Я наведаюсь к ней сегодня вечером и скажу пару слов, а завтра отчитаюсь о проделанной работе.

Раздалось аппетитное бульканье. Мой собеседник снова принялся за свое наргиле.

— Наверное,— произнес он наконец,— лучше мне самому позвонить вам завтра днем, мистер Бойд.

— Как вам угодно.

— Селина вас проводит.

Он осторожно потрогал свою бородку.

— Желаю успеха, да поможет вам Аллах.

— Попасть на танец живота?

— Аллах именно с живота начал создавать мир,— сказал он глубокомысленно,— и танец, посвященный этому органу,— дань уважения создателю.

— Вам бы следовало стать адвокатом,— ответил я ему.

— Мне следовало не раскрывать рта с моей малышкой. Тогда бы я избежал всех этих неприятностей с дочерью моего компаньона и бриллиантами.

Я направился к двери. Прекрасная рабыня раскрыла ее передо мной и глубоко вздохнула.

Я слегка повернул голову, чтобы она в полной мере смогла насладиться блестящим совершенством моего профиля.

— Вы даже не рассказали мне о том, что вас тревожит,— сказал я сочувственно.

— Его интересуют только те, кто умеет исполнять танец живота,— грустно ответила она,-— И тут ничего не поделаешь: он никак не хочет ни подниматься, ни опускаться.

— Кто не хочет?

— Мой пупок, черт возьми. А вы о чем подумали?

— И из всех ваших трудностей вы рассказываете только об этой? — удивился я.

— А его это только и волнует,— ответила она, показывая пальцем в салон.— Я обошлась ему в тысячу долларов, и он утверждает, что за такую сумму мог получить постоянную настоящую исполнительницу танца живота. А у настоящей пупок должен и подниматься, и опускаться.

Я позволил ей насладиться своим профилем справа, но эффект снова оказался не на высоте. Одно из двух: либо мысли о пупке мешали ей оценить мою красоту, либо она была совершеннейшая дурочка. Я благородно предложил ей помощь:

— Селина, милая, если хотите, я время от времени могу приходить помогать вам тренироваться.

— Убирайтесь,— ответила она ледяным тоном.— У вас достаточно и своих проблем, стоит только посмотреть, как вы вертите своей головой в разные стороны, будто метроном.

 Глава 2

Клуб «Оттоман» — одно из наиболее жалких следствий моды на танец живота, которая обрушилась на Америку два или три года назад. Он находится в Западном Бродвее около 40-й улицы.

Внешне клуб напоминает морг. Внутри ненамного лучше: свет тусклый, выпивка сомнительная, кухня подозрительная.

В тот же вечер, в десять часов, я был в клубе и в ожидании начала представления, назначенного на одиннадцать, жадно проглотил два «бурбона».

Представление состояло из целой серии номеров танца живота. Все исполнительницы были похожи друг на друга животами вращали одинаково и оставили меня совершенно холодным.

Наконец объявили Лейлу Зента с номером «Экзотический танец».

Лейла оказалась блондинкой с длинной, почти до бровей, челкой. Волосы с обеих сторон лица спускались до самых плеч. У нее была физиономия скорее задорная, чем чувственная, и она казалась очень тонкой и хрупкой, что составляло приятный контраст с чрезмерными округлостями ее подруг. Однако тощей ее бы не назвал даже близорукий.

Танец, который Лейла исполняла в костюме, состоящем из трусиков и двух звездочек, прикленных к соскам добротных грудей, был скорее эротическим. Но по сравнению с бесконечными вращениями пупков, которые предшествовали ее выступлению, он показался мне утонченным и возвышенным.

Услышав жидкие аплодисменты по окончании номера, я понял, что среди всех этих болельщиков пупка нахожусь в меньшинстве.

Блондинка поклонилась, бросив на зрителей неприязненный взгляд, и быстро исчезла. Ее тут же сменила следующая виртуозка живота — Ишка из Стамбула.

Увидев первое движение танцовщицы, я решил, что турки, по всей видимости, выдворили ее из своей страны.

Я сделал знак гарсону. Кажется, для него Ишка была квинтэссенцией всего лучшего, что есть в Турции.

— Еще один «бурбон» со льдом? — буркнул он.

Я доверительно прошептал ему в ухо:

— Знаешь, папаша, я — игрок, могу спорить о чем угодно.

— А я ничего не имею с этим общего,— ответил он с похоронным лицом.— И ваши интересы меня не занимают.

— Готов спорить на десять долларов,— продолжал я,— что, если попрошу вас отвести меня в раздевалку Лейлы Зента так, чтобы этого никто не видел, вы не ответите, что я сошел с ума.

— Вы сошли с ума.

— Значит, я проиграл.

Я протянул ему банкноту в десять долларов, и он сразу же потерял интерес к пупку Ишки.

— Хотите еще поспорить?

— Конечно.

По его интонации я понял, что в чудеса он не верит, но, в конце концов, наплевать на это

— Может быть, на то же самое?

— Почти.

Я одобряюще ему улыбнулся.

— Теперь спорю на пятьдесят долларов, что, если я попрошу вас провести меня в раздевалку Лейлы так, чтобы этого никто не видел, вы скажете, что могли бы это сделать... за шестьдесят?

— Точно!

Он вздохнул.

— Чем вы занимаетесь в жизни, старина? Вы ясновидящий? Двадцать долларов задатка.

Я протянул ему две банкноты по десять долларов.

— Остальные — если мы туда попадем.