- Почему же нет? - ответил Бартер. - Подождите, я только вытру лицо. - Он снова ухмыльнулся и зачем-то добавил: - Я брился, когда вы приехали.

Он вошел в дом и открыл ту самую дверь, за которой слышалась музыка, - я успел заметить часть кушетки и длинные женские ноги, одна вытянута, другая согнута в колене. Дверь закрылась.

- Это миссис Бартер, - пояснил Фред, перехватив мой взгляд. - Очень приятная женщина.

- Откуда ты знаешь? - спросил я.

- Что знаю? Что она приятная? Черт побери…

- Нет, что это именно миссис Бартер. Я, например, разглядел только ноги.

Фред пожал плечами:

- Кто же ещё может быть у Майка?

- Железная логика.

- Будь у тебя такая красавица жена, - сказал Фред, - ты ни на кого больше и смотреть бы не стал. Может, у городских детективов логика какая-то особенная…

- Увы, я никогда не видел миссис Бартер.

- Можешь мне поверить, - сказал Фред, подумал с минуту и повторил: - Да-да, можешь мне поверить.

Мысленно я не мог не восхититься его незаурядной способностью дважды выражать одну и ту же мысль одними и теми же словами.

Меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Ранним утром хочется видеть рядом с собой только близких и приятных людей. В это время суток хорошо курить в теплой постели, обняв за плечи жену. Или пить кофе за кухонным столом, наблюдая с улыбкой, как дети места себе не находят в предвкушении давно обещанной загородной прогулки. Или встречать поцелуем дочь, вернувшуюся с выпускного бала.

Или трепать языком в ночном баре - ну да, вы, что называется, засиделись и всё же не спешите домой, потому что вам весело, потому что вы среди друзей. Друзей, а не врагов.

Пять пятнадцать утра - не самое подходящее время для общения с негодяями. Если вы с этого начинаете день, вам не до смеха.

Выбора, однако, у меня не было.

Итак, мы ждали Бартера. Фред сосредоточенно чесал нос. Потом он посмотрел на свой указательный палец и изрек:

- Если у тебя на носу жирная кожа, знаешь, что ты можешь делать? Сначала давишь пальцем вот здесь, около ноздри, выдавливаешь жир, а потом мажешь этим жиром свою трубку. Только трубка должна быть стоящая, скажем, из корня вереска. Никто в мире не догадывается, что можно полировать трубки таким простым способом.

Я не спал почти сутки и чувствовал себя совершенно разбитым. Мне были, мягко говоря, не интересны рассуждения дорожного полицейского Фреда о возможности использования сальных желез в столь экстравагантных целях. К тому же я не курил трубку. Но мне было бы скучно слушать его рассуждения даже в том случае, если бы мои собственные железы выделяли такое количество кожного сала, что при помощи буровой вышки у себя на носу я мог бы добывать этого сомнительного сырья на четыре миллиона долларов в год.

Музыка смолкла. Кто-то в комнате за дверью менял пластинку. Потом послышался характерный шорох - игла коснулась пластмассы, - и запел Фрэнк Синатра. В пять пятнадцать утра. Боже, как я ему обрадовался.

- Вот кого не перевариваю, - сказал Фред.

- Мне нравится.

Нервы мои были на пределе. Вякни Фред ещё хоть что-нибудь о вокальных данных старого доброго Фрэнка, и я бы, не раздумывая, съездил ублюдку по физиономии. В тот момент Синатра был единственным человеком на Салливанской косе, о котором я мог бы с полной уверенностью утверждать, что он - это он и никто другой.

- А я люблю ковбойские песни, - сказал Фред.

- Что он так долго возится? - спросил я, имея в виду Бартера.

- Вытирает лицо, - сказал Фред. - В ковбойских песнях…

- Столько времени вытирает лицо?

- Ну что ты дергаешься?

Дверь наконец отворилась. Снова я увидел ноги, они были безукоризненно стройные, загорелые. Улыбаясь, вышел Бартер и плотно закрыл за собой дверь.

- Вы любите ковбойские песни, мистер Бартер? - спросил Фред.

- Очень даже, - сказал Бартер. На его заросшем щетиной подбородке белела выбритая полоса, похожая на шрам. - Ребята, выпьете по чашке кофе?

- Нет-нет, - поспешно сказал я.

- Я бы не отказался, - сказал Фред.

- К черту кофе, - сказал я. - Мы не за этим приехали.

- Ну что ты дергаешься? - повторил Фред.

- Его можно понять, - сказал Бартер. - Не спал всю ночь. Я и сам малость не в себе.

- Ладно, пошли поглядим, что там за лужа крови, - сказал Фред. - Кофейку попить мы всегда успеем.

- Да-да, пойдемте, - сказал я.

Бартер снял с гвоздя связку ключей, и мы вышли во двор. За нашими спинами продолжал петь Синатра, но теперь ему вторил низкий, грудной женский голос. Если ноги, которые я видел в полуоткрытой двери, и этот голос принадлежали одной и той же женщине, то Фред прав - Майку Бартеру в самом деле чертовски повезло.

Солнце поднималось всё выше. Поверхность озера была зеркально гладкой. Розовели стволы корабельных сосен.

Посреди этих великолепных декораций мне предстояло принять участие в гнусном и, судя по всему, кровавом фарсе, причем моими партнерами были профессиональные актеры, каждый из которых знал свою роль назубок, тогда как я понятия не имел, что случится со мной в следующее мгновение.

Бартер поднялся на крыльцо и вставил ключ в Замочную скважину двери под номером одиннадцать.

Я посмотрел на Фреда. Он ответил мне откровенно насмешливым взглядом.

- Милости прошу, - сказал Бартер.

Прямо с порога Фред поспешил заявить:

- Не вижу никакой крови.

- Загляни в платяной шкаф, - сказал я.

- Это где?

- Да вот здесь, сказал Бартер и распахнул дверцы шкафа.

Фред вошел в комнату и остановился перед распахнутыми дверцами.

- И всё равно не вижу, - сказал он.

- Не может быть… - сказал я, испытывая легкое головокружение.

- Сам погляди.

Я заглянул в шкаф - к его дну был прибит аккуратно вырезанный квадрат линолеума. Явственно ощущался запах мыла.

- Нужно отодрать линолеум, - сказал я.

- Это ещё зачем?

- Тогда ты увидишь, что дно шкафа мыли и скребли. Но всю кровь соскрести вряд ли успели. Нужно отодрать линолеум.

- Ну ты даешь! - возмутился Фред. - Ты же сам полицейский, тебе должно быть известно, что мы не имеем права портить чужое имущество!

- Я знаю, что, если полицейскому действительно что-нибудь нужно, ему наплевать на все «можно» и «нельзя». Повторяю: там, под линолеумом, кровь. Если ты отказываешься мне помогать, обойдусь без тебя.

Без меня? Это как же?

- А вот так. На тебе свет клином не сошелся. Да я до окружного прокурора дойду, а если понадобится, то и до прокурора штата…

- Вряд ли, - сказал Фред.

Ну хватит, надоела мне эта комедия, - сказал я и вышел из комнаты на крыльцо.

Фред последовал за мной:

- Погоди, а что ты называешь комедией?

- Конечно, комедия. Невеста пропала, в платяном шкафу лужа крови, и вдобавок все, кому я об этом рассказываю, только и делают, что пудрят мне мозги. Чёрт побери, что тут у вас - государство в государстве? Диктатура Майка Бартера?

- Попридержи язык, - сказал Фред.

- Ты мне рот не затыкай. Теперь я знаю, что мне делать!

- А я тебе говорю: не шуми.

- А я тебе отвечаю, что…

Неожиданно Фред схватил меня за плечо:

- Знаешь что, парень, придется тебя задержать.

- На каком основании, интересно?

- За нарушение общественного спокойствия.

- За что-о-о? - повторил я в изумлении, стряхнул его руку со своего плеча и, отступив на шаг, сжал кулаки.

- Хочешь добавить к своим подвигам угрозу действием? - спросил Фред.

Я и в самом деле готов был ему врезать, но тут он извлек из кобуры свой полицейский специальный тридцать восьмого калибра.

- Ну-ка веди себя прилично, - сказал он, улыбаясь, и подмигнул Бартеру.

И Бартер тоже улыбнулся и подмигнул ему в ответ.


Глава IX


В маленьких городах обычно тюрем не бывает.

В Салливанс Корнерс она была.

Когда Фред втолкнул меня в камеру, там уже находился какой-то забулдыга, он спал с открытым ртом.

Дверь с лязгом захлопнулась. Забулдыга проснулся, сел в койке и уставился на меня, очумело моргая.

- Тебя за что? - спросил он.

- Ни за что. Спи дальше.

- А, так ты святой?…

- Да. Спи, тебе говорят.

- С тобой как с человеком…

- Я зарубил жену и четырнадцать детей.

- Иди ты? вытаращился на меня забулдыга. - Небось пилила тебя днем и ночью?

- У неё был роман с полицейской овчаркой.

Забулдыга продолжал глядеть на меня озадаченно.

- Овчарки вообще подлые твари, - наконец сказал он. - Не то, что колли. Эге, уже утро!

- Да, - сказал я, - пора баиньки.

- Если хочешь, я могу уступить тебе место внизу.

- Не хочу, сказал я, взялся за край двухъярусной койки и взобрался наверх.

- Мало кто любит спать наверху, - сказал забулдыга. - Нет, я обязательно должен тебе уступить. Подумать только, навалил кучу трупов - и собирается дрыхнуть.

- Мне нужно набраться сил, - сказал я.

- Зачем?

- Рано или поздно меня отсюда выпустят, и тогда… - Я не закончил.

Забулдыга долго молчал. Через зарешеченное окошко светило утреннее солнце. Я уже начал задремывать, когда он спросил:

- Почему ты выбрал именно топор?

- Что?

- Почему ты решил сделать это топором?

- Потому что Фред отобрал у меня револьверы, - пробормотал я и отключился.


Я не вижу снов. Психиатры утверждают, что сны снятся нам еженощно, но мы, дескать, забываем их в тот же миг, когда просыпаемся. Ладно, может, я и вижу сны, может, я их тут же и забываю, но когда в лесу падает дерево и никто этого не видит, можно ли утверждать, что дерево падает? Нет, я не вижу снов. Я просто сплю, а потом просыпаюсь. Встаю, завтракаю по-шустрому и иду на работу. Если у меня выходной, я с чувством, с толком, расстановкой выпиваю чашечку кофе, а потом читаю газету, или звоню Анне, или слушаю пластинки. Вот такой незамысловатый образ жизни я веду по выходным дням.