Стефани перехватила мой взгляд.

- Это мое, - сказала она, очаровательно улыбаясь. -

- Разумеется, - сказал я. - А где ваша сумочка?

Она на мгновение изменилась в лице. Мне показалось, что я слышу, как в мозгу у неё щелкает арифмометр.

Затем она снова улыбнулась:

- Должно быть, оставила в машине.

Я повернулся к Карлейлю:

- Где ты припарковался?

- Рядом с домом Майка.

- Так это твой «кэдди»?

- Ну, мой.

- Но тогда выходит, что вы здесь появились часа два с половиной назад, не раньше.

- Нет, - стоял на своем Карлейль, - мы приехали в восемь. Можешь справиться по журналу регистрации.

- Долго вы намерены здесь пробыть?

- Не знаю… дня два-три.

- Мы приехали порыбачить, - любезно пояснила Стефани.

- И поэтому привезли с собой исключительно вечерние платья?

- Ну, видите ли… - начала она, но я снова повернулся к Карлейлю:

- А ты, значит, отправился на рыбалку в этих шикарных брюках?

- Я же сказал, что всегда путешествую налегке. В чем был, в том и приехал.

- То есть ты хочешь меня уверить, что собирался рыбачить в лакированных туфлях и при галстуке?

Карлейль ответил совсем уже мрачно:

- Это мое личное дело. Американские граждане имеют право ловить рыбу, где и как им захочется.

- Только не в мутной воде.

Тут вмешался Бартер:

- Может, оставишь их в покое? Ну что ты к ним привязался?

- Хорошо, - сказал я. - Я хочу осмотреть остальные комнаты.

- Слушай, так ты распугаешь всех моих постояльцев. Придумал себе развлечение - врываться к людям среди ночи.

- Поменьше разговаривай, - оборвал я его.

Карлейль наконец сообразил, что должен проявить возмущение:

Эй, коп, а извиниться за свой визит ты не намерен?

- Пошел ты, - сказал я ему, не сомневаясь, что только такого извинения он и заслуживает. Бартер и Хез ждали меня во дворе.

- Откуда начнем? - спросил Бартер.

- С комнаты номер один.

- Как пожелаешь. Только учти, постояльцев у меня нынче раз-два и обчелся.

В первом домике никого не было. В окне комнаты номер три, которую якобы занимала Бланш, тоже было темно. Бартер постучал в дверь.

- Кто там? - отозвался мужской голос.

- Это я! - крикнул Бартер. - Я, хозяин мотеля!

- О, сейчас! - В окне вспыхнул свет.

Нам пришлось ждать несколько минут, прежде чем за дверью послышались шаги. Открыл человек в трусах, на которых была изображена целая стая волков, все на задних лапах. Волки, задрав морды, выли… нет, не на луну, а на стройные женские ножки в ночных небесах.

Человек в трусах не был похож на волка. Скорее на беременную волчицу. С красными воспаленными глазами и отвислым животом. Было ему лет под шестьдесят.

- А где?… - начал он, но увидел меня и замолчал.

- Где кто? - спросил я.

Красноглазый отреагировал моментально:

- Не кто, а что!… - улыбнулся он, и мне сразу стало ясно, что я имею дело с отъявленным плутом. - Мистер Бартер, где же обещанное полотенце?

Черт, совсем запамятовал, - сказал Бартер. - Можно нам войти, сэр?

- Если мой вид вас не смущает…

Он отступил, и мы гуськом - впереди Бартер, за ним Хез, я замыкающий - последовали в комнату. Первым делом я посмотрел на кровать. Две подушки, обе мятые. Прошел в душевую. Два полотенца, на одном - следы помады.

- Пошли дальше, - сказал я.

На выходе Бартер сказал (мне послышались в его голосе нотки благодарности):

- Чистое полотенце, сэр, я принесу, как только освобожусь.

В четвертой, пятой и шестой комнатах постояльцев не было. В седьмой девушка, - черноволосая, в синем купальном халате, - увидев Бартера, явно хотела его о чем-то спросить, но тут в её поле зрения попал я, и она не издала ни звука.

- Прошу прощения, мэм, если разбудили, - сказал Бартер. - Позволите заглянуть на пару минут?

Девушка испытующе посмотрела на него, потом на меня и отошла от двери. Она даже не возмутилась - дескать, по какому праву, что за безобразие и так далее.

- Вы одна? - спросил я.

Она мотнула головой:

- Муж в сортире. Позвать его?

- Не трудитесь. Пошли, Бартер.

Уже во дворе я обернулся - девушка смотрела нам вслед. Потом она ушла в домик и закрыла за собой дверь.

В остальных комнатах никого, - сказал Бартер. - Но ты, конечно, желаешь удостовериться в этом лично.

- Да нет, пока что всё было так, как ты сказал.

- Ну и?…

- Зачем терять время?

- Вот и я так думаю, - сказал Бартер. - Иди-ка ты, парень, к себе и ложись. Проспишься - утром будешь как огурчик.

- Нет, - сказал я, направляясь к машине, - не время спать.

- Куда это ты собрался? - почти ласково спросил меня Бартер.

- В полицию.


Глава VII


Я преодолел искушение забраться в «кадиллак» и поискать сумочку Стефани. Интуиция мне подсказывала, что никакой сумочки там нет.

В нашем деле - я имею в виду сыск - о многом догадываешься интуитивно, а действуешь зачастую автоматически. Правда, детективом я работал с недавних пор, поэтому нюх у меня не такой, как у Барри или у Тони Митчелла.

Им достаточно взглянуть на человека, чтобы узнать всю его подноготную, и в этом нет ничего удивительного, ведь они в силу специфики нашей профессии постоянно и, главное, уже давно общаются с ворьем и прочими представителями криминального мира. В любом деле, чтобы стать профессионалом, требуется опыт. У меня его ещё маловато.

Опытный ювелир без лупы определяет, что ему принесли - страз или настоящий бриллиант. Он чувствует камушек на ощупь, по игре света в гранях видит его, что называется, насквозь.

Так вот, когда дело нечисто, сыщик это тоже чувствует.

Может быть, Стефани действительно оставила сумочку в машине.

Может быть, мне померещилось, что я укладываю Анну в постель в комнате номер тринадцать.

Может быть, у меня просто мания подозрительности, а все вокруг говорят мне правду, одну только правду и ничего кроме правды.

Может быть, Карлейли действительно обожают путешествовать налегке, и очень возможно, что эта милая супружеская пара заняла комнату номер тринадцать ровно в восемь вечера.

Я даже готов был поверить, что солнце встает на западе.

Но ведь для женщины сумочка - это не то же самое, что, например, бумажник для мужчины. Выходя из автомобиля, сумочку она никогда не забудет. У женщины в сумочке вся её экипировка.

Я дал задний ход и объехал «кадиллак». Фары выхватили из мрака фигуру Бартера - он с опущенной головой быстро шел к своему дому. Хезекая скользил за ним как гигантская тень.

Я поехал, как вы, наверное, уже догадались, к судье Оливеру Хэнди. Конечно, правильнее было бы сразу позвонить в полицию, но искать в четыре ночи на лесной дороге телефонную будку мне как-то не пришло в голову.

Я уже взял себя в руки и был совершенно спокоен. Мысль, что кровь на дне платяного шкафа могла принадлежать Анне, теперь казалась мне нелепой.

Да, Анна исчезла, да, ей несомненно угрожала какая-то опасность, но в её смерть я больше не верил. Не знаю почему. Зато я готов был биться об заклад с кем угодно и на любую сумму, что кровь в комнате номер одиннадцать как-то связана с её исчезновением. Я не сомневался, что в этой комнате было совершено убийство, ведь никто не станет резать себе вены в платяном шкафу, так что без посторонней помощи туг не обошлось.

Я гнал машину на предельной скорости. Полицейский остается полицейским, даже если на его удостоверение всем наплевать. Я надеялся, что хотя бы местные власти в лице судьи Хэнди способны припугнуть Бартера и его шайку.

Если преступник боится, это всегда на руку полицейскому. Каждый прячет в шкафу скелет и не торопится вытаскивать его на середину гостиной в разгар семейного чаепития. Именно страх заставляет свидетеля сообщать нужные нам сведения, страх, что вам известны какие-то его тайные грешки. Страх имеет свойство перерастать в панику, а когда преступник в панике, с ним, с преступником, легче справиться.


Вероятно, судья Оливер Хэнди был из тех, кто побаивается открывать входную дверь в ночное время, - пропуская меня в дом, он казался испуганным. Это меня удивило. Впрочем, удивляться я начал ещё раньше, когда, подъезжая, увидел в окнах его бревенчатой хижины свет.

Хэнди был в пижаме, но у меня не создалось впечатления, что мой визит заставил его покинуть теплую постель. Я постучал, и вместо того, чтобы спросить: «Кто там?», он сразу мне открыл.

- Это вы, Колби? - всматриваясь в темноту, произнес судья. Я понял, что его уже предупредили о моем возможном появлении.

- Рад, что запомнили мое имя, - сказал я.

- Как же, как же… - промямлил Хэнди, и я поразился происшедшей в его облике перемене - он выглядел теперь гораздо старше, чем три часа назад, когда разглагольствовал о рыбалке на Салливанской косе.

Тогда его синие глаза прямо-таки блистали, а красиво очерченный рот напоминал лук Купидона, сейчас губы у него тряслись и взгляд был как у дохлого окуня.

- Что случилось? - спросил он.

- Мне надо с вами поговорить, - ответил я.

Он кивнул:

- Заходите.

Я прошел вслед за судьей в гостиную, где мало что изменилось с тех пор, как мы с Анной маялись в ожидании звонка из двадцать третьего участка.

Похоже, вскоре после нашего отъезда судья лег спать. Но вот проснулся он явно не от моего стука в дверь - я заметил тлеющую сигарету в хрустальной пепельнице на столике рядом с телефоном.

- В чем дело? - спросил Хэнди. - Я уже спал.