— Обратите внимание, — заметила Сильвия Мартин, — в комнате не видно свежей земли.

— Значит, яма была выкопана не прошлой ночью? — спросил прокурор.

— Думаю, что нет. Во всяком случае, она была заполз йена не землей.

— Похоже на то, что кто-то получил информацию и решил ею воспользоваться, чтобы обогатиться.

Селби совершенно расстроился.

— Мне следовало это предвидеть, Рекс. Надо было либо пройтись по лачуге частым гребнем, либо выставить охрану. Как ты думаешь, сколько они могли откопать?

— Ты не виноват, — сказал Брэндон. — Это я… и Гарри Перкинс не должны были хлопать ушами. Он командует сейчас всем хозяйством, и ему полагалось провести тщательный обыск. Боже, в этой яме, судя по ее размерам, находилось целое состояние.

— Видимо, Гролли держал здесь остальную наличность, золото и драгоценности.

— Да, скорее всего, так и есть, — согласился Брэндон, вытаскивая из ямы полуистлевшие клочья мешковины. — Постой, а это что такое?

В темной глубине ямы выделялось светлое пятно. Шериф запустил руку внутрь и извлек сложенный в несколько раз листок бумаги. Часть листа, обращенная к поверхности, слегка отсырела и покрылась желтоватыми пятнами, видимо от длительного хранения.

— Поглядим, что это такое, — сказал Брэндон, вытаскивая из кармана очки.

Шериф развернул бумагу, быстро пробежал ее глазами и протянул Селби со словами:

— Получай, Дуг. Это завещание.

Сильвия Мартин, затаив дыхание, прошептала:

— Пожалуйста, вслух, Дуг.

Селби развернул документ и встал так, чтобы на него падал свет из открытой двери.

— Это почерк Гролли. Ну, точнее сказать, предположительно его почерк. Недавно я видел несколько образчиков его писем, и этот выглядит настоящим… Написано ручкой и чернилами. Датируется четырнадцатым декабря тысяча девятьсот тридцать пятого года. Читаю:

«Я, Эзра П. Гролли, находясь в настоящее время в трезвом уме и твердой памяти, имея некоторое состояние и прожив достаточно долго, чтобы понять ненужность накопительства, настоящим отдаю после моей смерти всю свою собственность — движимую и недвижимую — любимой сестре моей Сэди Г. 'Лосстен, супруге Терри Б. Лосстена, проживающей в Новом Орлеане, штат Луизиана. Все вышесказанное я скрепляю своей личной подписью в четырнадцатый день декабря одна тысяча девятьсот тридцать пятого года».

Селби покрутил документ в руках и произнес с кислой миной:

— Ну что же, мы, кажется, старались найти нечто такое, не так ли?

— Подпись на месте?

— Да. Эзра П. Гролли.

— Свидетели есть?

— Нет. По закону свидетели не обязательны, если весь документ написан собственноручно завещателем, датирован должным образом и подписан.

— Полагаю, — сказал шериф, — Сэди Лосстен заявит, что мы проявили халатность в деле сохранения собственности усопшего, вследствие чего сто тысяч долларов были похищены неизвестным лицом.

— Да, нас за это вздуют как следует, — признал Селби, укладывая завещание во внутренний карман пиджака. — Надо поскорее найти Гарри Перкинса и обрадовать его этой новостью.

— Охрану будем выставлять? — спросил Брэндон.

Селби уныло произнес в ответ:

— Какой смысл охранять конюшню, после того как лошадь увели? Лучше попросим Боба Терри поискать отпечатки пальцев и попытаемся найти того, кто копал и кто отодрал доски пола.

Когда Селби вернулся к себе в офис, его уже ждал письменный отчет Боба Терри, «касающийся отпечатков пальцев грудного младенца». Не оставалось никаких сомнений. Отпечатки, привезенные из Сан-Франциско, полностью совпадали с отпечатками пальцев ребенка, находящегося на попечении миссис Брэндон.

— Значит, это все-таки ребенок Гролли, — пробормотал Селби себе под нос.

Глава 11

В понедельник с раннего утра Селби уже находился в кабинете Сидни Белла Стоуна — почерковеда и специалиста по анализу сомнительных документов.' У Стоуна был отрешенный вид, свойственный многим ученым людям. Перед Селби находился человек лет пятидесяти пяти с коротко подстриженными волосами, тронутыми сединой, щетинистыми усами и спокойным взглядом серых глаз. Он взял протянутый прокурором документ и спросил:

— Что вам угодно выяснить?

— Подлинник это или фальшивка.

— Вы располагаете подлинными образцами подписи и почерка для сопоставления?

— Да.

— Позвольте мне взглянуть на них.

Селби вручил ему образцы почерка и подписи Эзры П. Гролли, собранные из всех источников, которые прокурор и Сильвия Мартин ухитрились найти за вечер. Стоун, едва посмотрев на листки, бросил их в ящик письменного стола.

— Разве вы не собираетесь сравнивать их?

— Собираюсь, но не сейчас.

— Почему?

— Это пока бесполезно. Я не принадлежу к тому типу экспертов, которые, бросив взгляд на документ, заявляют, что он является не чем иным, как грубой подделкой, или, напротив, «выглядит подлинным». С моей точки зрения, такой подход бесполезен. Личное мнение не должро иметь значения в глазах присяжных. Присяжные могут не считаться с тем, что говорит эксперт, пока они не узнают, на основе чего человек, стоящий перед ними, пришел к тому или иному заключению. Лишь тот специалист заслуживает внимания, который может подтвердить каждое свое слово бесспорными научными фактами.

— Вы имеете в виду угол наклона и нажим пера? — спросил Селби.

— То, о чем вы говорите, лишь крошечная часть настоящей экспертизы.

— Но не смогли бы вы хотя бы начать работу над этим завещанием?

— Думаю, что смогу. Вы можете посидеть в лаборатории, если обещаете не мешать, — сказал Стоун.

— Постараюсь, — улыбнувшись, охотно подбещал Селби.

— Говорить буду я, — сказал Стоун, проходя в лабораторию, — вы будете слушать. Многие почему-то непрерывно задают вопросы. Мне это не нравится.

Он расправил завещание на прозрачной стеклянной крышке стола, включил освещение и приступил к работе.

В ходе работы он бросал короткие замечания, которые должны были служить объяснением.

— Этот свет имитирует дневное освещение… Взглянем на водяные знаки на бумаге. Просветим ее снизу, кстати, размер листа характерен для юридических документов… ага, вот знак «Специальная судебная». Здесь у меня каталог, из которого*можно узнать, когда любой вид бумаги впервые появился на рынке… Если выяснится, „что «Специальная судебная», то есть этот сорт, появилась в продаже позже даты документа, мы имеем дело с фальсификацией. Итак, смотрим…

Эксперт перелистал несколько машинописных страничек.

— Нет. «Специальная судебная» продается с 1922 года. О’кей. Пока все в прядке.

Стоун закрыл свой каталог и вернулся к рабочему месту, не переставая говорить:

— Теперь проверим физические характеристики… Во-первых, чернила. Самые распространенные готовятся из чернильного ореха. Если мы капнем на чернила специальным реактивом и они при этом станут темно-красными, значит, мы имеем дело с чернильным орехом.

Эксперт немного повозился с документом и сказал:

— Чернильный орех. Теперь проверим цвет, с этой целью используем колориметр.

— Для чего нам надо знать цвет?

Эксперт взглянул на Селби поверх микроскопа:

— г Чернила из ореха при окислении меняют свой цвет. И проходит примерно два года, прежде чем они приобретают постоянную окраску. Мы имеем дело с постепенным процессом изменения цвета по мере окисления.

— Следовательно, если записи больше двух лет, как должно быть в нашем деле, чернила уже имеют постоянную окраску? — спросил Селби.

Стоун кивнул в ответ и начал подбирать стеклянные диски разных оттенков, делая пометки на полях документа. Потом он изучил свои записи и отрегулировал освещение. Селби заметил, что эксперт нахмурился. На его лбу появились поперечные морщины.

— В чем дело? — спросил прокурор.

— Пока я еще не готов дать ответ… Давайте взглянем на то письмо, в котором он сообщает, что оставляет все сестре.

Селби передал эксперту письмо.

Стоун изучил его с помощью колориметра, вновь сделал какие-то пометки и повернулся к окружному прокурору.

— Я собираюсь изменить своим, правилам, — сказал он, — потому что мне кажется, что я имею бесспорные доказательства.

— Что же вы узнали?

— Прежде чем сделать окончательное заключение, я должен поместить завещание на двадцать четыре часа в специальную окислительную камеру. Но если я не впадаю в грубейшую ошибку, то чернилам на завещании меньше сорока восьми часов.

— Меньше сорока восьми часов?! — воскликнул Селби. — Великий Боже, но весь вид бумаги говорит о том, что…

— За это я и ломаного гроша не дам, — отрезал Стоун. — Существуют десятки способов придать бумаге старинный вид: Думаю, в течение ближайших часов чернила весьма существенно изменят свою окраску в окисляющей среде. Если же они были нанесены на бумагу в 1935 году, то цвет совсем не должен измениться.

— А как насчет письма? — спросил Селби.

— О письме я сообщу завтра.

Селби поднялся со словами:

— Думаю, нет необходимости напоминать, что все это строго Конфиденциально. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь узнал о существовании этих документов и-о вашем заключении.

— Естественно. Хотите, чтобы я вам позвонил?

— Да, пожалуйста.

— Ждите Моего звонка во вторник, примерно в два тридцать.

Крепко пожав эксперту руку, Селби повел машину назад, в Мэдисон-Сити, продумывая возможные варианты последствий, возникших в результате новой ситуации. Для прокурора было ясно одно: теперь он просто обйзан подвергнуть миссис Лосстен самому суровому допросу.