Эрл Стенли Гарднер - Прокурор держит свечу

– Эти четверо, которые вас интересуют, прибыли сюда около десяти вечера, – сообщила она. – И думаю, молодые люди неверно оценили своих девушек. Это работающие девушки, из их разговора я поняла, что они обе – секретарши. У них был тяжелый день, потом им еще пришлось ехать сюда, – словом, они очень устали и беспокоились о том, как будут выглядеть завтра на яхте. – Обернувшись к Каттингсу, Мадж спросила: – Ну, что скажете, ведь вы, ребята, не работаете?

Усмехнувшись, Каттингс покачал головой:

– У наших отцов фруктовые плантации, так что за нас работают наши деревья.

– Я так и думала, – улыбнулась Мадж. – И могу поручиться, что вы спите до полудня, верно?

– Сегодня мы проснулись в два часа, так что вы почти угадали, – подтвердил Глисон. – Мы знали, что нам предстоит бессонная ночь, так что решили выспаться перед ней.

– Вот именно! – воскликнула Мадж Трент. – Но я видела, что девушки очень утомлены, они буквально валились с ног. По-моему, такое времяпрепровождение для них было странным и непривычным, и мне кажется, они стали беспокоиться о том, что их ожидает. Во всяком случае, как только пробило двенадцать, обе пожелали вернуться в кемпинг. Вся их компания уехала отсюда в пять минут первого, но в половине первого молодые люди вернулись. Я это знаю, потому что сама открывала им дверь. Когда они позвонили, я подумала, что это еще одна компания, и посмотрела на часы, чтобы узнать, сколько времени.

– С девочками ничего не случилось? – вдруг забеспокоился Каттингс. – Они не… я хочу сказать, они ведь не тревожатся из-за нас?

Вместо ответа Селби задал новый вопрос:

– Ребята, кто из вас знает человека по имени Эмил Уоткинс?

Молодые люди обменялись удивленными взглядами, Глисон отрицательно покачал головой, а Каттингс пробормотал:

– Я определенно такого не знаю.

– Может, вообще кого-то знаете по фамилии Уоткинс?

– Нет, сэр, – ответил Глисон.

– Я знаю одного Уоткинса в Сан-Франциско, – вспомнил Каттингс, – но много лет его не видел.

– Человеку, о котором я говорю, приблизительно пятьдесят лет, у него серые глаза, редкие волосы, высокие скулы и тонкие губы. Рост около пяти футов семи дюймов, весит не больше ста тридцати пяти фунтов. Он может быть отцом одной из ваших знакомых девушек. Вы знаете девушку по фамилии Уоткинс?

Наступила выразительная тишина, затем юноши дружно отрицательно покачали головами.

– Мне нужно, чтобы вы, ребята, взглянули на этого человека и сказали, знаете ли вы его, – объявил прокурор.

– Что ж, я с удовольствием, – откликнулся Каттингс. – А где он?

Селби выразительно произнес:

– Думаю, к тому времени, когда вы оденетесь, он уже будет в офисе коронера.

– Коронера… – Голос Каттингса вдруг осел.

Все члены небольшого общества, сидящие за столом, в напряжении замерли. Селби обратился к шерифу:

– Рекс, может, ты сначала отвезешь ребят в кемпинг, пусть они осмотрят домик, а потом мы встретимся у коронера. Я отправляюсь прямо туда… И насчет этих девушек, Рекс. Кажется, вечеринка у них проходила вполне прилично. Очевидно, девушки действительно работают секретаршами. Им не поздоровится, если их имена попадут в газеты. Дело, которое мы расследуем, кажется, вращается вокруг домика, который сняли для себя парни, поэтому лучше начать с девушек, пусть они уедут прежде, чем сюда налетят репортеры со своими камерами и начнут задавать им разные вопросы.

– Хорошо, Дуг, – кивнул шериф, затем обернулся к молодым людям: – Ну, ребята, давайте одевайтесь поскорее!

Селби поставил машину у бровки тротуара, поднял воротник пальто и быстро проскочил под дождем к дверям офиса коронера, а там с трудом подавил желание подкрепить звонок ударом кулака.

Коронер Гарри Перкинс был высоким, худым, с костлявым лицом и своеобразной грацией в движениях. От него исходило ощущение домашнего уюта, а к осмотру трупов он относился с отстраненной деловитостью. Перкинс был буквально помешан на ловле форели. Открыв дверь, он весело сказал:

– Привет, Дуг! Ну, как тебе этот потоп? А мне нравится, когда дождь хлещет с такой силой. Для фермеров он, пожалуй, слишком силен, но для реки в самый раз. Очищает ее от всякого мусора, что в ней накапливается за зиму, и рыбе становится вольготнее… Вот, повесь пальто на стул, пусть стечет вода.

– Труп уже привезли? – спросил Селби.

– Ты имеешь в виду парня из кемпинга «Кистоун»?

– Да, хочу посмотреть на него.

– Тогда иди за мной.

– Что тебе удалось выяснить? – поинтересовался прокурор, шагая следом за коронером по сырому, холодному коридору, где сильно ощущался запах формальдегида.

– Отравление угарным газом, так оно и есть, – беспечно заметил Перкинс. – Поразительно, как люди умудряются запираться в помещениях с поврежденным газовым обогревателем, да еще запущенным на полную мощность! Неужели не понимают, какая им при этом грозит опасность? Нужно просто не иметь головы на плечах, включая обогреватель на полную мощность. Так нет, отворачивают кран до упора, чтобы в комнате мгновенно стало тепло. Вот ведь с дровяной печкой требуется какое-то время, чтобы разгорелись дрова, нагрелась плита, и только потом воздух станет на несколько градусов теплее. И с электрическим обогревателем тоже приходится какое-то время подождать, пока комната достаточно прогреется. Но когда дело касается газа, люди чиркают спичкой и хотят, чтобы температура в считаные минуты подскочила до двадцати градусов. Терпеть не могу идиотов!

– Нашел что-нибудь, подтверждающее его личность? – перевел прокурор разговор в другое русло.

– Несколько писем, адресованных «дорогому папе», – ответил коронер. – Похоже, он очень долго таскал их с собой.

– Что за письма?

– В них есть что-то трагическое, – сообщил Перкинс. – Они написаны его дочерью, которая сбежала из дома, а потом родила ребенка. – Открыв дверь в морг, коронер предупредил: – Здесь здорово холодно, Дуг. Если ты надолго, лучше накинь пальто. Лично я считаю, здесь нечего делать. Случай совершенно ясный – смерть произошла из-за отравления угарным газом. Вон там висит его одежда. В этой запертой коробке все, что было при нем. А тело вон там. Хочешь взглянуть?

Селби кивнул.

Коронер отвернул простыню.

– Отравление газом всегда легко устанавливается, – пояснил он. – Кровь становится вишнево-красной.

– Никаких признаков насилия? – уточнил Селби.

– Нет, только маленькое бесцветное пятнышко над ухом, не знаю, имеет ли оно значение. Может, появилось после удара упавшего тела на пол. Бр-р! Просто адский холод! Может, заберем его вещи и вернемся в офис?

– Неплохая мысль, – согласился Селби. – Пойдем.

Они погасили свет в морге и снова пошли по коридору. Коробку нес коронер.

– Я теперь стараюсь держать все вещи под замком, – усмехнувшись, сказал он, – после того случая, помнишь? Не хочу рисковать, чтобы что-то заменили или украли.

Прокурор кивнул.

Перкинс открыл дверь своего кабинета, указал жестом на газовый обогреватель и заметил:

– Вот как он должен работать, видишь? – Затем, поставив коробку на стол, открыл ее, принялся перечислять вещи: – Складной нож, и, если тебя это интересует, хороший и острый. Говорят, что острые ножи держат обычно ленивые люди… Тридцать пять долларов бумажками, доллар и восемь центов мелочью; затупившийся плотницкий карандаш; старинные часы – причем идут секунда в секунду; бумажник и эти письма.

Селби взял письма, вынул их из замызганных, потертых конвертов и разложил на столе.

– Адреса нет ни на конвертах, – обратил он внимание, – ни на самих письмах.

– Да, – подтвердил Перкинс. – Я так понимаю, он таскал письма в кармане, пока они не начали протираться, а уж потом решил уложить их в конверты. Видишь, внешне конверты лишь слегка потерлись по краям, но внутри загрязнились, потому что в них ерзали эти старые письма. Так что, видимо, письма были уже довольно замызганными, когда их наконец убрали в конверты.

Селби кивнул.

– Знаешь, Гарри, эта работа имеет для меня странное очарование, – неожиданно признался он. – Мне нравится заглядывать в жизнь разных людей. Раньше я думал, что можно судить о людях, только пока они живы. А теперь прихожу к выводу, что по-настоящему людей можно понять только после их смерти. Все их маски тогда рассыпаются в прах.

– Когда прочтешь эти письма, многое узнаешь о дочери этого человека, – пообещал Перкинс. – Но я не понимаю, почему ты считаешь, что именно после смерти о человеке можно многое понять?

– Ну, все эти маленькие штрихи, – попытался объяснить Селби, – черточки характера. Вот минуту назад ты упомянул, что острые ножи носят ленивые люди.

– Ну ясно! – согласился Перкинс. – Это, конечно, можно выяснить, когда человек уже умер, но ведь в тот момент это уже никого не интересует.

Селби задумчиво посмотрел на коронера. Затем проговорил:

– А знаешь, Гарри, я начинаю думать, что нам необходимо полностью изменить всю нашу методику раскрытия преступлений. Мы уделяем недостаточно внимания мелочам, которые указывают на характер человека. И прежде всего, пропускаем самый важный факт – то есть мотивацию преступления. А нужно иметь очень мощный стимул, чтобы решиться на убийство человека.

– Наверное, ты прав, – согласился Перкинс, хотя по его виду было ясно, что ему глубоко безразличны перспективы коренного преобразования детективных методов, – только в данном случае речь ведь не идет об убийстве. Это тот редкий случай, когда потенциальный убийца погиб, еще не совершив убийства.

Селби хотел что-то сказать, но передумал, взял одно из писем и начал читать.