— Есть что-нибудь насчет Хилла и Прайама?

— Пока нет. — Он медленно раздавил в пепельнице сигарету. — Кажется, задача трудней, чем я думал, мистер Квин. Еще до первой базы не добрался.

— Что мешает?

— Не знаю. Дайте еще несколько дней.

— А Уоллес?

— Непременно дам знать.

* * *

Позже днем — 21-го, после шествия храмовников, — Эллери поднял голову от пишущей машинки, увидев под своим фасадным окном кремовый нос автомобиля Делии Прайам.

Нарочно заставил себя обождать, пока дверь откроет миссис Уильямс. Пригладил волосы.

— К вам голый мужчина, — доложила экономка. — Вы дома?

Макгоуэн оказался один, в лесном костюме — одной набедренной повязке, на сей раз пламенного цвета. Он вяло пожал руку Эллери, принял скотч со льдом, уселся на диван, забросил на подоконник босые голые ноги.

— Мне показалось, я узнал машину, — заметил хозяин.

— Автомобиль мамин, мой не заправлен. Я вам помешал? — Гигант покосился на пишущую машинку. — Стучите? Мне надо с вами повидаться. — Он был чем-то обеспокоен.

— По какому поводу?

— Ну… думаю, может, вы из-за денег не решаетесь браться за дело…

— Правда?

— Слушайте, я ведь могу добавить в котел, чтоб хватило.

— Хотите сказать, что вы тоже меня нанимаете, Мак?

— Угу. — Высказавшись, парень почувствовал облегчение. — По-моему… та самая записка, коробка, присланная Роджеру утром, когда старине Хиллу подбросили дохлого пса… Я хочу сказать, может, в конце концов, тут что-то есть, мистер Квин.

— Возможно. — Эллери с любопытством смотрел на него. — Почему это дело так вас интересует, что вы готовы платить за расследование?

— Да… Роджер ведь муж моей матери, правда?

— Очень трогательно. Когда вы успели полюбить друг друга?

Загорелая кожа Макгоуэна приобрела цвет красного дерева.

— То есть… Правда, мы с Роджером никогда не ладили. Он вечно пытается мною командовать, как и всеми прочими. Но намерения у него добрые, и…

— И поэтому, — улыбнулся Эллери, — вы носите фамилию Макгроув, а не Прайам.

Кроув рассмеялся:

— Правда, терпеть не могу ленивую задницу. Мы вечно грыземся, как пара бешеных собак. Когда Делия за него вышла, не пожелал меня официально усыновить, чтобы я от него постоянно зависел. Я его еще мальчишкой возненавидел. Предпочел отцовскую фамилию, отказался брать деньги у Роджера. Никакого геройства — я получаю небольшой доход с трастового фонда, завещанного отцом. Можете себе представить, как к этому относится мистер Прайам. — Он опять рассмеялся, после чего закончил неубедительно: — Кажется, я повзрослел за последние годы. Терплю ради матери. Вот именно, — Мак слегка просветлел, — ради мамы. Поэтому хочу разобраться до донышка. Понимаете, мистер Квин?

— Ваша мать любит Прайама?

— Она же за ним замужем…

— Бросьте, Мак. Я вам уже признался на дереве, что ваша мать обратилась к моим услугам. Не говоря о Лорел. В чем дело?

Макгоуэн разозлился:

— Какая разница, в чем? Я делаю честное предложение. Хочу только решить проклятую проблему. Назовите цену и кончим на этом!

— Как говорится в учебниках, Мак, — сказал Эллери, — дам знать. Максимум, что могу сделать.

— Чего ждете?

— Второго предупреждения. Если замысел продуман и рассчитан, будет второе предупреждение, и до тех пор ничего нельзя сделать. Вы с матерью лучше присматривайте за упершимся Прайамом, пока я буду думать.

— Чего ждать? — спросил юноша. — Другой загадочной коробки?

— Не имею понятия. Но что бы это ни было — посылка, происшествие, любое событие, даже самое тривиальное, глупое, — немедленно сообщите мне. Сами или, — добавил он, подумав, — мать попросите.

* * *

Зазвонил телефон. Эллери открыл глаза, сообразив, что звонок не первый.

Сощурился на свету, глядя на часы.

Тридцать пять минут пятого. Лег не раньше половины второго.

— Алло, — пробормотал он.

— Мистер Квин?

Делия Прайам.

Эллери сразу проснулся.

— Мой сын Кроув велел вам позвонить в случае… — Голос далекий, испуганный.

— Что? Что случилось?

— Возможно, ничего. Вы наказали Кроуву…

— Делия, в чем дело?

— Роджеру плохо. Доктор Волюта здесь. Говорит, пищевое отравление трупным ядом. Но…

— Сейчас буду!

* * *

Доктор Волюта представлял собой неприятного с первого взгляда нерасторопного мужчину с двойным подбородком, мутными глазами, зачесанными назад темными волосами с проседью. Ярко-синий пиджак яхтсмена поверх шелковой желтой рубашки, на ногах матерчатые тапки. Эллери дважды мысленно назвал его капитаном Блаем.[15] Не удивился бы, если б домашний врач Прайама со своей стороны счел его, в импровизированном костюме из грязных белых лосин и свитера с высоким воротом, мистером Христианом.[16]

— Ваша беда в том, — заявил доктор Волюта, соскребая в пробирку безобразную грязь с запачканных простыней, — что убийство вас поистине радует. Иначе не подозревали бы отравления в каждом расстройстве желудка.

— Ничего себе расстройство, — проворчал Эллери. — Пробка вон там над раковиной, доктор.

— Спасибо. Прайам — глупый боров. Чересчур много ест даже для здорового человека. Его пищеварительная система сама по себе представляет медицинскую проблему. Сколько лет я его предупреждаю, чтоб не ел на ночь, особенно копченую рыбу.

— Я слышал, он обожает копченую рыбу.

— Я обожаю прокопченных на солнце блондинок, мистер Квин, — отпарировал доктор Волюта, — но сдерживаю свои аппетиты в разумных пределах.

— Вы, кажется, упомянули о несвежем тунце?

— Определенно. Сам пробовал. Хотя дело не в том. Главное, что пациент не выполняет моих предписаний вообще ничего не есть.

Они стояли в буфетной, доктор Волюта сердито искал, чем накрыть пластмассовую миску с остатками тунца.

— Значит, вы считаете…

— Я свое мнение высказал. Консервированный тунец испорчен. Никогда не слыхали о протухших консервах? — Он открыл медицинский саквояж, вытащил хирургическую перчатку, растянул над миской.

— Я осмотрел пустую банку, доктор. — Эллери выудил банку из мусорного бака для жести, благословляя Лос-Анджелес, где консервные банки собирают отдельно от прочего мусора. — Не заметил никаких признаков вздутия, а вы?

— Нельзя точно сказать, что это та самая банка, — возразил доктор. — Откуда вы знаете?

— Повариха сказала. Единственная банка тунца, которую она сегодня открыла. Перед тем как лечь спать. Я нашел ее сверху в мусорном баке.

Доктор Волюта всплеснул руками:

— Прошу прощения. Мне надо вымыть руки.

Эллери проводил его вниз к туалету.

— Хочется приглядеть за пробиркой и миской, — виновато объяснил он. — Раз уж вы их мне не даете.

— Вы для меня никто, мистер Квин. Я по-прежнему вижу тут полную чепуху. Но если надо исследовать содержимое, лично передам полиции. Посторонитесь, пожалуйста. Дайте дверь закрыть.

— Отдайте пробирку, — потребовал Эллери.

— Ох, господи помилуй. — Доктор Волюта отвернулся, открыл брызнувший кран.

Ждали лейтенанта Китса. Было почти шесть часов, за окном вырисовывался бледный крахмальный мир. В доме стоял холод. Прайам, прочистившись, спал, черная борода величественно и грозно торчала из покрывал на разложенном кресле, неотступно навевая Эллери образ ассирийца Сеннахериба в гробнице, пока Альфред Уоллес вежливо не закрыл дверь у него перед носом и не запер ее изнутри. Остаток ночи он провел на кушетке на половине Прайама, предназначенной для чрезвычайных случаев.

— Если б я не дал вам обещания, Квин, — недовольно буркнул Кроув Макгоуэн, — никогда не позволил бы Делии вызвать вас. Сплошь вонючая блевотина. Оставьте его Волюте, езжайте домой. — И, зевая, направился к своему дубу.

Старик Кольер, отец Делии Прайам, тихонечко налил себе чашку чаю на кухне, посеменил с ней вверх по лестнице, задержавшись ровно настолько, чтобы бросить Эллери с усмешкой:

— Дуралей скоро бросит обжорство.

Делию он вообще не видел. Приготовился встретиться среди ночи, держась абсолютно корректно. О чем она, конечно, не знала, к моменту его появления поднявшись к себе. Отчасти очень хорошо, что ее понятие о приличиях столь точно соответствовало его намерениям. Редкостная чуткость с ее стороны. В то же время он был несколько разочарован.

Воспаленными глазами Эллери смотрел в огромную синюю спину доктора Волюты с валиками жира.

Можно, конечно, оставить доктора, подняться наверх, постучать в ее дверь. В подобном случае всегда найдется пара вопросов.

Интересно, что она делает?

И как выглядит в шесть утра?

Какое-то время он об этом думал.

— В обычных обстоятельствах, — сказал доктор, повернувшись и потянувшись за полотенцем, — я бы послал вас ко всем чертям. Но респектабельному врачу в этом городе приходится соблюдать осторожность, мистер Квин, а Лорел подняла шум вокруг смерти Леандра Хилла. Мне известны люди вашего типа, жаждущие громкой известности. — Он бросил полотенце в раковину, крепко схватил пробирку и пластмассовую миску. — Нечего на меня смотреть, мистер Квин. Ничего я вам не отдам. Где детектив, черт возьми? Я вообще сегодня не спал.

— Вам никогда никто не говорил, доктор, — выдавил сквозь зубы Эллери, — что вы похожи на Чарльза Лафтона[17] в «Мятеже на «Баунти»?

Они сверкали друг на друга глазами, пока не подъехал автомобиль, откуда поспешно выскочил Китc.

* * *

Днем в четыре часа Эллери остановил взятый напрокат «кайзер» перед домом Прайама, где уже стояла машина Китса. Горничная с разыгравшимся в полную силу тиком провела его в гостиную. Китc стоял перед камином, постукивая по зубам листком бумаги. Перед ним в ученических позах сидели Лорел Хилл, Кроув Макгоуэн, Делия Прайам. Все оглянулись на вошедшего, которому показалось, что Лорел чего-то холодно ждет, юный Макгоуэн обеспокоен, Делия испугана.