— Как насчёт остальных в эти же дни? — пробурчал Вульф. — Что показала проверка?

— У всех положение почти такое же, как у Корригана, уцепиться нам практически не за что. По-моему, я уже говорил вам, что ни у кого полного алиби нет, кроме О′Мэлли, на тот день, когда была убита Рейчел Эйбрамс. Он был в Атланте, да к тому же, раз мы знаем, что было в рукописи, он вообще исключается. О нём говорилось только, что его лишили практики за подкуп присяжного, а, как всем известно, в этом никакой тайны нет. Если, конечно, вы не считаете, что в письме содержится ложь по поводу рукописи?

— Нет. В этом отношении я полностью доверяю написанному в письме.

— Значит, где был О′Мэлли, значения не имеет. — Кремер потянулся за бутылкой, вылил остатки пива себе в стакан и уселся поглубже в кресло. — Теперь насчёт машинки в «Клубе путешественников». Она стоит в алькове возле рабочей комнаты, но была в ремонте месяца два назад. Это нас не обескуражило, поскольку в бумагах фирмы мы нашли две памятные записки, адресованные миссис Адамс и напечатанные Корриганом на этой машинке. Мы взяли оригинал анонимного письма в суд, информирующего о поступке О′Мэлли, и убедились, что оно было напечатано именно на этой машинке. Корриган от случая к случаю ею пользовался. Два-три раза в неделю он в клубе обедал, а по четвергам играл в бридж. Никто из его компаньонов не состоит в этом клубе. Двое из них, Кастин и Бриггс, обедали там раз-другой по приглашению Корригана, вот и все. Поэтому нам представляется…

— Это, — перебил его Вульф, — существенный факт. Чрезвычайно. Как тщательно его проверили? Приглашенный к обеду гость вполне мог воспользоваться машинкой, особенно если ему понадобилась такая, на которой можно печатать, не обратив на себя внимания.

— Да, знаю. В субботу вы сказали, что на этом желательно сосредоточить внимание. Я поручил проверку лично Стеббинсу, приказав ему действовать наилучшим образом, что он и сделал. Теперь смотрите. Допустим, вы Кастин или Бриггс, идёте туда на обед в качестве гостя Корригана. Допустим, вы хотите воспользоваться в определенных целях этой машинкой. А как это сделать, как проникнуть туда, где она стоит, да так, чтобы этого не заметили ни Корриган, ни обслуживающий вас человек? По-моему, рассчитывать на это не приходится, верно?

— Да.

— Поэтому похоже, что Корриган в самом деле донес на своего компаньона. Это одно уже делает признание куда более достоверным, подписано оно или нет, — к такому выводу пришли и в офисе у прокурора. Да и вы, по-моему, практически утверждали то же самое в субботу? Разве что-нибудь не так?

— Нет, все так. — Вульф издал смешок, похожий на кудахтанье. — Я приму извинение.

— Ещё чего, чёрт побери? За что я должен извиняться?

— Вы обвинили нас с Гудвином в том, что мы сами сделали эту загадочную пометку на заявлении Дайкса об уходе с работы. Итак?

Кремер поднял стакан и не спеша выпил пиво. Потом поставил стакан на стол.

— Пожалуй, — признал он. — Только эта штука до сих пор представляется мне типичным для вас фокусом, а поэтому я обожду с извинением. В письме Корригана есть одна деталь, которая не дает мне покоя. Там говорится, что он сделал эту пометку в декабре, поэтому, разумеется, её там быть не могло, когда все они видели заявление летом, все правильно, но она должна была быть там неделю назад, в субботу, когда заявление было послано вам. Тем не менее трое из них утверждают, что её не было. Фелпс попросил свою секретаршу по фамилии Дондеро посмотреть, лежит ли заявление в архиве, она нашла его и передала ему. В то утро в офис на совещание по просьбе Корригана явился О′Мэлли, и, когда секретарша принесла заявление, они оба на него посмотрели. Клясться, что пометки на нём не было, они не станут, но оба утверждают, что если бы была, они бы её обязательно заметили. Более того, девица говорит, что готова засвидетельствовать перед судом, что на письме пометки не было. Говорит, что, будь она там, она бы непременно её заметила. Фелпс продиктовал ей своё письмо вам, она его напечатала. Фелпс его подписал, она положила это письмо, заявление Дайкса об уходе и другие бумаги, написанные Дайксом, в конверт, адресованный вам, послала за курьером, отнесла конверт в приёмную, где оставила телефонистке, сидевшей за коммутатором, для передачи курьеру. Чему же мне прикажете верить?

Вульф повернул руку вверх ладонью.

— Фелпс и О′Мэлли оставили письмо открытым. Секретарша лжет.

— Зачем, чёрт побери?

— По привычке, свойственной женскому полу.

— Глупости! Не шутками же нам отделываться, если придётся заговорить об этом в суде. Но на данный момент, по-моему, можно об этом забыть. Придётся, если решили верить письму Корригана.

— Арчи, — повернул голову Вульф, — мы отдали мистеру Кремеру заявление Дайкса уже с пометкой?

— Да, сэр.

— И конверт? Конверт, в котором оно было нам прислано?

— Нет, сэр.

— Конверт у нас?

— Да, сэр. Как вам известно, мы храним всё, пока дело не будет окончательно закрыто, за исключением того, что передаём полиции.

Вульф кивнул.

— Возможно, он нам понадобится в случае, если нас обвинят в косвенном соучастии. — Он повернулся к Кремеру. — А как насчёт прокуратуры? Они тоже согласны об этом забыть?

— Они считают это незначительным фактом. Если, разумеется, верить всему остальному в письме.

— Показывали ли вы письмо коллегам Корригана?

— Конечно.

— Они ему верят?

— И да, и нет. Не поймёшь, потому что они все какие-то полоумные. Ещё бы, год назад их старшего компаньона лишили практики, а ныне их новый старший компаньон сознается в убийстве троих человек и кончает с собой — их положению не позавидуешь. По мнению Бриггса, им следует заявить о том, что письмо с признанием — подделка, и привлечь вас к ответственности, но это пустая болтовня. Пока он не говорит, что вы или Гудвин убили Корригана, но скоро начнет. Фелпс и Кастин утверждали, что если признание и подлинное, все равно оно не может служить документом, потому что не подписано и его опубликование будет считаться диффамацией. По их мнению, мы должны забыть про письмо, одновременно приняв его за истину. Почему бы нет? Корриган умер, значит, дело о трёх убийствах можно закрыть, и тогда они смогут понемногу прийти в себя. К вам они испытывают примерно то же чувство, что и Бриггс, но настроены более реалистично. Посмотреть в глаза О′Мэлли они не решаются, хотя он не оставляет их в покое. Все время старается чем-нибудь досадить. Послал цветы жене того присяжного, которому дал взятку, с письмом, в котором просит прощения за то, что подозревал её в доносе на него, но прежде чем послать письмо, он прочитал его своим бывшим компаньонам в присутствии лейтенанта Роуклифа и поинтересовался их мнением на сей счёт.

В стакане у Кремера пива осталось на один глоток. Сделав этот глоток, он потер нос кончиком пальца и снова откинулся на спинку кресла, по-видимому, желая поведать нам ещё кое-что.

— Пожалуй, это все. Наверное, на этом можно поставить точку. Прокурор округа будет готов выступить перед прессой с заявлением, как только решит, можно ли обнародовать признание. Слава Богу, что ему, а не мне принимать это решение. Что же касается главного вопроса — поставить ли крест на этих убийствах или нет, — то его придётся решать и мне. Я-то, может, и готов на это, но тут приходится считаться с вами. Вот почему я и явился сюда. Уже пару раз я по глупости пнул ногой шляпу, в которой вы запрятали кирпич, поэтому теперь остерегаюсь сломать большой палец. Вы установили связь между Джоан Уэлман и Дайксом, заметив имя Бэйрда Арчера. Вы разыскали Рейчел Эйбрамс, и, не опоздай Гудвин на две минуты, она осталась бы жива. Вы взяли Корригана на пушку, заставив его пустить себе в лоб пулю. Поэтому я повторяю свой вопрос, который задал вам позавчера: готовы ли вы послать своему клиенту счёт?

— Нет, — ровным голосом отозвался Вульф.

— Я так и думал, — прорычал Кремер — Чего вы ждете?

— Я уже перестал ждать. — Вульф стукнул ладонью по подлокотнику кресла — жест столь непривычный для него, что мне показалось, он вот-вот сорвется на крик. — Вынужден перестать. Вечно это продолжаться не может. Придётся приступать к действиям с тем, чем я располагаю, или отказаться от всего.

— А чем вы располагаете?

— Тем же, что и вы. И ничем более. Может, этого и недостаточно, но возможности отыскать кое-что новое я не вижу. Если я…

Зазвонил телефон, и я повернулся, чтобы ответить. Это был Сол Пензер. Ему требовался Вульф. Вульф взял трубку, сделав мне знак положить мою, что я и сделал. В том, что мы с Кремером имели возможность слышать, ничего интересного не было. В основном, мычание через определенные промежутки. По-видимому, Солу было о чем доложить.

— Все правильно. Приходите сюда в шесть часов, — наконец произнес Вульф, повесил трубку и повернулся к Кремеру. — Должен сделать поправку. Теперь у меня есть кое-что, чего нет у вас, но чем вы могли бы с легкостью овладеть, если бы пожелали. Улик добавилось, но ненамного. Однако больше надеяться не на что, и я приступаю к действиям. Если хотите, можете тоже принять участие.

— В чем?

— В рискованной, но решительной попытке обнаружить убийцу. Самое большее, что я могу предложить.

— Вы могли бы поделиться и тем, что вам известно. Что вам только что сказали и кто?

Вульф покачал головой.

— Вы начнете настаивать на поиске новых фактов, из-за чего момент будет упущен, а ваши поиски ни к чему не приведут. Он сумел перехитрить вас и почти справился со мной. Я хочу вступить с ним в схватку и вывести его на чистую воду. Можете нам посодействовать, если угодно.

— Каким образом?

— Доставив их всех сюда. Сегодня в девять вечера. В том числе и десять женщин, которых мистер Гудвин угощал ужином две недели назад. Возможно, они все мне понадобятся. И конечно, приходите сами.