— Боюсь, что мне пора ехать, майор Мансайпл.

— Уже? Дорогой мой, но ведь еще рано. Вайолет вернется с минуты на минуту. Выпейте еще.

У Генри пересохло в горле, и стаканчик не помешал бы, но он сказал:

— Нет, боюсь, мне нужно ехать.

— Ну, ладно, увидимся на похоронах. Два тридцать, в деревенской церкви…

— Боюсь, — сказал Тиббет, — что не смогу появиться на похоронах. Мне очень жаль.

— Не сможете? — Рамона была возмущена. — Инспектор, вы же говорили в машине…

— И потом чай, — добавил епископ тоном искусителя.

— Вайолет будет очень расстроена, — добавил Джордж.

— Мне действительно жаль, — ответил Генри, — но не могу. Я же не хозяин своего времени. Я работник, а в Крегуэлле мне больше делать делать. Я возвращаюсь в Лондон.

Итак Генри Тиббет вернулся в Лондон, но его жена осталась в Крегуэлле. Как сказала Эмми: обещание есть обещание, и подвести миссис Мансайпл она не может. Эмми также пошла на похороны, и оказалась там единственной, кто плакал.

Чай после похорон был превосходным.

Глава 15

В субботу рассвет выделил тонкие нити облаков в синем небе. Жители Крегуэлла во время завтрака напряженно думали: будет ли на Праздник ясная погода?

В «Викинге» придерживались пессимистической точки зрения. Альфред, подавая Эмми яйцо на завтрак, заметил, что точно так же начиналось четыре года назад, когда разразилась гроза. Мэйбл, протирая бокалы и столы, сказала, что вообще на Праздник никогда хорошей погоды не было.

Под гнетущим влиянием подобных прогнозов Эмми решила приготовиться к худшему. Она надела шерстяной костюм, к нему скромные непромокаемые туфли и сверху прочный плащ. К девяти часам Эмми была готова и ждала у дверей «Викинга», чтобы ее подобрала Изобель Томпсон.

Изобель, напротив, была настроена оптимистично. На своем потрепанном «форде» она подъехала к гостинице, в легкой безрукавке и сандалиях на босу ногу.

— Ты просто сваришься, — сказала она подруге.

— Не могу себе представить, почему прием догадок о весе викария может потребовать много энергии.

— Погоди, — зловеще ответила Изобель и двинулась в Грейндж.

Сцена смятения, которую Генри застал во вторник, когда заносили различные предметы для Праздника, меркла перед тем, что творилось в субботу утром, когда их выносили обратно. Расстановкой столов, которым предстояло служить прилавками, занималась группа мужчин, и, как часто бывает в таких случаях, хлопот от них было больше, чем пользы. Вайолет Мансайпл уже подумывала их прогнать — чего, кстати, они и сами больше всего желали. Мужчины всегда с пониманием относились, когда их выгоняли с позором, и шли в бар «Викинга» к одиннадцати тридцати, то есть к открытию.

Тем временем помощницы, подобно муравьям, сновали туда-сюда в дом, из него в гараж и обратно с охапками всяких предметов в руках. Сама Вайолет была уже на грани безумия. Как жрица оракула, осажденная сверхусердными послушницами, она была окружена настойчивыми дамами, и каждая требовала указаний: куда отнести вот это или что делать вот с тем, или когда прибудет то-то или кто должен делать это.

Увидев Изобель и Эмми, она помахала им каким-то списком поверх голов обступившей ее стаи помощниц. Потом, каким-то образом освободившись, пробилась к новоприбывшим.

— Как это мило с вашей стороны, миссис Тиббет! Я даже не ожидала, что вы все утро пожертвуете… очень вам благодарна. — Она просияла улыбкой. — А Изобель, конечно, всегда наша твердыня. Изобель, милая, если хочешь, чтобы меня не убили, пойди и останови Гарри Пенфолда, который пытается поставить мишени для колец посреди любимой розовой клумбы Джорджа. А потом, если не против, помоги миссис Роджерс красиво расставить варенья и джемы. Спасибо тебе, дорогая.

— А что делать мне, миссис Мансайпл? — спросила Эмми.

— Если зайдете в дом, там найдете Мод с простынями.

— С простынями?

— Мы ими накрываем вместо скатертей столы с закусками в павильоне. Их надо прикалывать особым образом, Мод вам покажет. А потом надо расставить бокалы и чашки… нет-нет, миссис Берридж, эта пепельница «из хлама». А для «счастливого нырка» все должно быть завернуто, потому что отруби…

Хозяйка снова скрылась в толпе.

Эмми с некоторым трудом пробралась к дому. В холле она чуть не столкнулась с Джулианом, который нес большую бочку отрубей.

— Здравствуйте, миссис Тиббет! — сказал он. — Я слышал, что ваш муж вернулся в Лондон?

— Да.

— Его можно понять. Тут скорее тонущий корабль, нежели жилище человека. Да смилуется небо над бедными моряками.

Он со своим грузом скрылся в саду.

Из кабинета вышел Фрэнк Мейсон. Его рыжие волосы слиплись в остроконечные пряди, и в руках он нес кучу сборного хлама на потертом подносе.

— Я знаю, что она была там, — говорил он кому-то.

— Ну так теперь ее там нет, молодой человек, — ответил из кабинета командный и неприязненный голос Рамоны. — Сами можете убедиться.

— Это очень важно! — крикнул Фрэнк через плечо.

— Все важно в день Праздника, — ответила Рамона. Она появилась в дверях, но лицо ее было скрыто под охапкой какой-то одежды. — Мод, милая, можешь это взять?

— Нет, тетя Рамона, не могу, — твердо ответила племянница.

— Позвольте мне, леди Мансайпл, — сказала Эмми.

— Ох, спасибо! — Рамона свалила неаппетитную кучу на руки миссис Тиббет. — На лужайку, под платан. Там уже должны были стол поставить.

Выходя в сад, Эмми услышала слова Мод:

— Насчет чего это Фрэнк тут так переживал?

— Какая-то книга…

Голос Рамоны остался позади.

Стол под платаном еще не был поставлен. Эмми прибыла как раз вовремя, чтобы увидеть, как он разложился на своих складных ножках и опустился на землю с некоторым медлительным достоинством, аккуратно прищемив пальцы помощника, который его ставил. Были слышны вопли от гнева и боли, голоса, немедленно требовавшие лейкопластырь. Эмми, уступая обстоятельствам, свалила свой груз еще одной кучкой на траву и вернулась помогать Мод закалывать простыни. Было десять часов утра.

…В десять минут одиннадцатого в безымянном правительственном кабинете уверенный в себе Куайт говорил следующее:

— Мы, конечно, постараемся вам помочь, главный инспектор — но это может быть нелегко. Эти новые независимые страны — штучки непростые, знаете ли. Мы сейчас в Буголаленде… — он прокашлялся, — не совсем званые гости.

— Но ведь наверняка остались какие-то старые колониальные фамилии, — возразил Генри. — На службе у нового режима?

— Да, это действительно так. Когда я говорил «мы» — я имел в виду именно «нас». Сейчас нелегко стало добывать информацию.

— Та информация, которую я прошу, ни в каком смысле не является секретной. Вопрос сводится к просмотру записей.

— Вы этих парней не знаете, — грустно ответил представитель ведомства.

— Но если мои догадки верны, ваш департамент будет очень заинтересован, — добавил Генри.

Куайт вздохнул:

— Нас заинтересовать не так-то просто, знаете ли. Ладно, выкладывайте. Все подробности по той информации, что вам нужна…


Половина двенадцатого. Столы для хлама расставлены, мишень для колец перенесена с клумбы роз, палатка «Предсказательницы судьбы» упала второй раз, чуть не прибив Рамону, которая — по ежегодной обязанности — как раз была внутри, обследуя свое рабочее место. Помощников отпустили, к всеобщему облегчению, и рядом с «Викингом» выстроилась плотная шеренга ожидающих открытия.

Только Фрэнк Мейсон остался перетаскивать вещи по поручениям Мод, в перерывах жалуясь:

— Я ее принес по ошибке и должен забрать. Она лежала с хламом.

— Дорогой Фрэнк, — говорила бесчувственная Мод. — К концу дня, если ваши золотые часы не будут проданы за шесть пенсов, а штаны останутся целыми, можете считать себя счастливым. Так что перестаньте поднимать шум из-за вашей дурацкой книжки, лучше помогите мне вынести на столы вот эти кувшины с лимонадом.

Эдвин с кроссвордом в руке медленно проследовал на кухню и сказал:

— Меня прислала Вайолет с сообщением.

— Вот как? Что же она велела передать, дядя Эдвин?

— Не могу теперь вспомнить. Что-то насчет киоска «Союза матерей».

Епископ налил себе лимонад, но Мод выхватила стакан у него из рук.

— Нет-нет, нельзя сейчас! Это на потом!

Она вылила лимонад обратно в кувшин. Эдвин с некоторым удивлением рассматривал свою пустую руку.

В двери показалась голова Джулиана.

— Оркестр прибыл, — сказал он с некоторым отчаянием.

— Отлично, — ответила Мод. — Скажи им, чтобы шли в старую детскую — переодеться в форму.

— Половина из них форму не привезла, — ответил молодой человек. — Некоторые забыли инструменты, а двое уже пьяны.

— А они всегда пьяны, — ответила Мод. — Так что не волнуйся.

Джулиан скрылся.

— Кто всегда что? — спросил епископ.

— Пьяны, дядя Эдвин.

— Пьяны? Союз матерей? Как это удивительно. Я думал, это просто лимонад.

— Ну, знаете ли, — сказала Мод в пространство.

Временами быть Мансайплом требовало крепких нервов. Мод побыстрее выставила Фрэнка с лимонадом в сад.

Эдвин взял тарелку, где лежали маленькие тартинки и бумажка с надписью: «Миссис Берридж, пирожки с кремом, первый приз». Машинально жуя, епископ побрел на стрельбище. Там, что парадоксально, царила тишина. В безмятежном спокойствии, вдали от суеты, Джордж и Клод готовили мишени, патроны и пистолеты к послеполуденным соревнованиям. Эдвин сел на садовую скамейку и предложил братьям тартинки. Они с благодарностью приняли предложение, и какое-то время все молча жевали. Потом епископ сказал: