Плотный человек с большим лицом и мелкими чертами вышел вперед. Роджер не заметил его за стойкой бара.

— Виски с содовой, — сказал Гиссинг. — Вы пробыли здесь не так уж долго, чтобы ваши вкусы изменились, не так ли?

— У меня остались те же вкусы, что и раньше. Я знаю, что мне нравится, а что нет, — ответил Роджер, надеясь, что его улыбка выглядит естественно.

Гиссинг захихикал:

— А вы меня не любите! Но я не сержусь. Вы ведь не тот человек, который делает глупости? На этот раз выпивка вполне доброкачественная. Не то что в отеле «Мильтон».

Итак, его пригласили сюда не для того, чтобы подсунуть отраву. Гиссинг хотел допросить его. Роджер взял стакан и сделал глоток. Можно было бы выпить все залпом и попросить еще, но он сдержался. Он поставил стакан на маленький столик, где лежали пачка сигарет и зажигалка. Закурив, он взглянул на Гиссинга:

— Ну и что же вы думаете, куда это все вас заведет?

— Туда, куда я хочу, — сказал Гиссинг и засмеялся. Контраст между его манерами и внешностью был разительный. Если бы у Роджера были завязаны глаза, то он мог бы подумать, что говорит человек обходительный и дружелюбный, развлекающийся не более предосудительными занятиями, чем исполнение модных песенок из популярных, но устаревших мюзиклов.

— Мальчик не пострадал, Вест. Его приковали к кровати и залепили рот просто для того, чтобы произвести на вас впечатление, но не тем, что сделали с ним сейчас, а тем, что еще можно сделать. Я не хочу причинять ему зла. Он же ни в чем не виноват.

— Так что вам не чужда гуманность, — сказал Роджер. — Потребуются годы, чтобы исправить то, что вы уже сделали с его психикой.

— Вы еще и психиатр, — произнес Гиссинг с сарказмом. — Я пригласил вас сюда не для того, чтобы говорить о нем. Зачем вы приехали в Нью-Йорк, Вест?

— По заданию.

— Опознать меня?

— Я не могу препятствовать вам в ваших предположениях.

— Нет, этого вы не можете. Вы не можете помешать и себе самому так думать.

Гиссинг немного изменил позу, но был все так же расслаблен, с вытянутыми ногами и руками, лежащими на подлокотниках кресла. Он не пил и не курил.

— Вы можете решать сами, как вести себя. В одном случае вам будет легко, в другом — трудно. Вы здесь по специальному заданию, чтобы найти меня. Вы работаете с Марино, и это делает вас важным человеком. Вы собираетесь сказать, что знаете все о Марино. Вам ничто не поможет, если вы не сделаете этого. Я хочу знать, как долго Марино следит за мной, кого еще он знает из моего окружения, короче говоря, я хочу знать все. Советую вам воспользоваться первой возможностью, то есть выбрать легкий путь. Если вы все расскажете, то вам не причинят вреда. Я скоро уеду, и вы не будете знать, где меня искать, — никто не будет этого знать. Вы не сможете повредить мне, а я против вас ничего не имею и не хочу причинять вам неприятностей, так же как и мальчику. Не упрямьтесь, расскажите все, что знаете о деле Шоуна, и то, что вам сообщил об этом Марино.

Роджер не отвечал.

Гиссинг продолжил, не повышая голоса:

— Я нетерпелив, и меня не обеспокоит, если вам причинят боль. Я не буду страдать, когда услышу ваши вопли и увижу ваши выкрученные и поломанные пальцы и рот, превратившийся в кровавое месиво, из которого к тому же клещами вырвут все зубы. От этого я не буду хуже спать. Было бы напрасной тратой потерять хорошего полицейского, а я не люблю напрасных трат, если их можно избежать.

Он улыбнулся и поднял руку.

Плотный человек, стоящий в дверях, двинулся вперед. Роджер почувствовал, как забилось сердце, незаметное движение вызвало у него больше страха, чем все угрозы. Он не пошевелился и не оглянулся, но приготовился к удару. Вместо этого Мак подошел к нему еще с одной порцией виски с содовой. Поставив стакан рядом с Роджером, он вышел.

— Вы можете иметь сколько угодно всего, что захотите, — сказал Гиссинг. — Вам создадут прекрасные условия и дадут хорошую еду всего на несколько недель, и это все. Мак-Магон и Джейберд позаботятся о вас.

Но ведь эта же парочка была в Лондоне!

— Просто расскажите мне, что вы знаете, — добавил Гиссинг.

Роджер отхлебнул виски; взглянув поверх стакана на лицо, которое казалось голым, он сказал:

— Шоун делает очень важную работу, которую можно выполнить только в Англии, но деталей я не знаю. Марино уверен, что кто-то был очень заинтересован заполучить его сюда в Штаты. Похищение и возвращение ребенка в Штаты помогло бы это осуществить. Марино не знает, что вы замешаны в этом. Скотленд-Ярд напал на ваш след, выследив машину и прощупав миссис Норвуд с помощью парижской полиции, которая обнаружила ее связь с вами из-за недавнего подозрения в контрабанде.

— Продолжайте.

— Мы выяснили, что Скаммель работал на вас, как и человек по имени Джейберд. Мы обнаружили тело Скаммеля менее чем через двенадцать часов после похищения Рики. За это вам еще предстоит расплатиться.

Гиссинг отмахнулся, будто это была сущая ерунда:

— Вам не нужно рассказывать мне, какие вы ловкие в Скотленд-Ярде. Я вижу все в реальном свете. Марино отправился в Ярд, вас откомандировали для оказания ему помощи, и он рассказал вам всю эту историю.

Роджер был рад, что есть еще виски, — у него все время пересыхало во рту.

— Марино сказал мне, что мы должны вернуть мальчика, чтобы удержать Шоуна в Англии.

Гиссинг молчал, глаза его сузились, улыбка исчезла.

— Он хотел сохранить все в тайне, а я сказал, что тогда у нас вряд ли что-нибудь получится. Он потерял очень много времени со своими секретами.

— Или я действовал слишком быстро, — сказал Гиссинг. — Если бы эта история стала известна на двенадцать часов раньше — ничего бы не изменилось. Мальчик здесь, Шоун вернулся. Он здесь и останется. Продолжайте, Вест. Меня не интересует механика ваших расследований. Я хочу знать, что вам сказал Марино о тех, кто хочет заполучить Шоуна назад в Англию. Что он знает?

— Если он что-то и знает, то мне он этого не говорит.

— Значит, не говорит, — произнес Гиссинг тихо. Его лицо утратило последние признаки дружелюбия и приобрело злобное выражение: — У вас плохая память.

— Если он что-нибудь и знает, то мне не говорит.

— Он послал вас только для того, чтобы вы провели здесь приятные каникулы?

— Вы знаете, что на это ответить, — сказал Роджер. — Он надеялся, что они вас выследят, а я смогу опознать.

Гиссинг засмеялся. На этот раз его смех не улучшил настроения Роджера. Это был злой смех, настолько злой, что Гиссинг снял перчатки, откинувшись еще дальше в кресле.

— Я это знаю. Вы единственный человек, который может ткнуть пальцем и сказать: «Это — тот человек, который говорил с Дэвидом Шоуном». Теперь он не сможет найти вас и не сможет опознать меня. Вы не нашли ни отпечатков пальцев, ни чего-нибудь еще. В «Ресте» я не бывал неделями, а Кларис говорить не будет и никто другой тоже — никто не донесет на меня. Вы попались на крючок, но можете и соскочить с него, если пожелаете. У вас могут быть продолжительные каникулы в этих горах, когда все будет кончено и я уеду, вы сможете вернуться к своей семье. Вы, как и Шоун, хороший семьянин. Но сначала вы должны мне сказать, что сообщил вам Марино.

— Я рассказал вам все.

Правая рука Гиссинга потянулась к столу, впрочем совершенно машинально. Так же машинально он взял нож для разрезания бумаги, этот жест выдал его внутреннее беспокойство, скрывавшееся под маской наигранной самоуверенности. Он оставил отпечатки пальцев на ноже, — это было очень важное свидетельство. Он поигрывал ножом, стиснув зубы. Его темные глаза потускнели и стали невыразительными, на губах вновь заиграла улыбка.

— Вы же все понимаете, Вест? Я намерен получить полную информацию. Если придется вас изуродовать, чтобы вы заговорили, меня это не тронет. Рано или поздно вы заговорите.

— Но я больше ничего не знаю, — заявил Роджер.

Однако это была пустая трата времени. Все было пустой тратой времени. Они начнут над ним работать, а они хорошо знают свою работу, похоже, его ждет что-то ужасное. Он еще не успел придумать, как отсюда ускользнуть, как почувствовал, что его наполняет чувство ужаса, вытесняя ощущение теплоты от выпитого виски. Затем у него мелькнула дикая мысль спастись, причинив Гиссингу какую-нибудь гадость. Он же этого не ожидает…

Гиссинг свалил тогда Шоуна без усилий — он всегда настороже, и совсем рядом два его молчаливых напарника. Остается единственная надежда на то, что удастся убедить Гиссинга в том, во что он не хочет верить. Если говорить на повышенных тонах, то может получиться. Надо быть твердым и вести себя, как Гиссинг.

Роджера передернуло.

— Ну, а теперь рассказывайте все, Вест.

— Мне нечего больше рассказывать, — ответил Роджер. — Вы только напрасно теряете время. Я не могу отсюда выбраться, так что и не могу опознать вас. — Он выдавил из себя улыбку. — С похищением у вас получилось хорошо, может, повезет и в следующий раз.

Глаза Гиссинга опять стали злыми. Он взвешивал на руке нож. Рука была бледной, изящной, ухоженной; ногти покрыты бесцветным лаком.

— Мне повезло и в этот раз.

— Это вы считаете, что вам повезло.

Положив нож, Гиссинг медленно поднялся и подошел так близко к Роджеру, что тот мог достать его ногой. Один удар — и он завалится. Но сзади за ним наблюдали две пары глаз.

Гиссинг смотрел на него сверху. Выражение лица его было зверским.

— Вест, я человек, который похитил мальчишку и убил Скаммеля. Джейберд, стоящий позади вас, следовал за Шоуном до Барнеса, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста. Он засек тех детективов, которые проявляли большой интерес к Шоуну, и переехал их машиной. Другой человек за вашей спиной доставил сюда мальчишку. Это говорит о том, насколько мы крутые парни.