Плотный крепко схватил Роджера за руку, причинив боль. Но Роджер не сопротивлялся, все равно не поможет. Пока нет. Он не смотрел на ребенка. Его толкнули направо, в коридор, и, удерживая все той же мощной хваткой, повели. Коридор был не длинный, но широкий — хватало места для двух человек, идущих рядом.

Они прошли через распахнутую дверь, спустились по деревянным ступенькам, прошли кухню, сверкающую белыми изразцами и металлической утварью, пересекли маленькую комнату и вошли в длинную и узкую гостиную с приглушенным светом, мягкими креслами и удобной, уютной обстановкой.

В дальнем конце комнаты, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги, сидел Гиссинг. Он улыбался.

Это был Гиссинг — ошибиться Роджер не мог.

Те же темные глаза, почти незаметные брови, короткие редкие ресницы, длинное бледное лицо, острый подбородок, маленький крючковатый нос и узкий рот. Гиссинг пребывал в расслабленном состоянии, улыбался так, будто его что-то забавляет. На этот раз у него на руках были надеты хлопчатобумажные перчатки. Он не хотел оставлять отпечатков пальцев.

— Входите и садитесь, Вест, — произнес он.

Верзила толкнул Веста, но он сохранил равновесие, ухватившись за край стола, и посмотрел на Гиссинга. Кресло, повернутое спинкой к задернутому портьерой окну, находилось у противоположной стены. Роджер прошел к нему и сел. Он не стал оглядываться, но был уверен, что люди, приведшие его сюда, все еще стоят в дверях. Скоро он забыл про них. Голос Гиссинга, более приятный, чем его наружность, был спокоен и дружелюбен. Он казался даже искренним, как будто не было пытки светом и украденного ребенка.

— Принесите мистеру Весту выпить, Мак.



Мак — это Мак-Магон, который доставил мальчика на борт самолета.