Агата Кристи - Прилив

Они направились в довольно убогую столовую – Джереми и Франсис, Лайонел и Кэтрин, Адела, Линн и Роули. Семейство Клоуд – и двое посторонних. Ибо Розалин, хотя и носила ту же фамилию, не стала, в отличие от Франсис и Кэтрин, настоящей Клоуд.

Она была здесь чужой и поэтому нервничала. А Дэвид… Дэвид выглядел изгоем – причем не только в силу необходимости, но и по собственному выбору. Линн размышляла об этом, садясь за стол.

Воздух был насыщен какими-то сильными эмоциями, подобными электрическому току. Неужели это ненависть? Во всяком случае, нечто разрушительное.

«Злоба и неприязнь ощущаются повсюду, – внезапно подумала Линн. – Я чувствую их с тех пор, как вернулась домой. Очевидно, это последствия войны. В поездах, в автобусах, в магазинах, среди клерков и даже фермеров. Полагаю, на заводах и шахтах еще хуже. Но здесь не просто злоба – она имеет конкретную причину. Неужели мы так ненавидим этих чужаков, забравших то, что мы считали своим? Нет – во всяком случае, пока что. Скорее всего, они ненавидят нас!»

Открытие так ее потрясло, что она принялась молча о нем размышлять, не замечая сидящего рядом Дэвида Хантера.

– Вы о чем-то задумались? – спросил он вскоре.

Его голос был добродушно-насмешливым, но Линн почувствовала угрызения совести. Чего доброго, он подумает, что у нее дурные манеры.

– Простите, – извинилась она. – Я думала о том, во что превратился мир.

– Как удручающе неоригинально! – холодно заметил Дэвид.

– Да, верно. Мы все стали слишком серьезными. И кажется, пользы от этого никакой.

– По-моему, куда практичнее стремиться к вреду, чем к пользе. За последние несколько лет мы придумали несколько удобных приспособлений для этой цели, включая pièce de résistance[16] – атомную бомбу.

– Об этом я и думала… О, я имею в виду не атомную бомбу, а злобу – холодную и практичную.

– Злобы в мире хоть отбавляй, – согласился Дэвид, – а вот что касается практичности… По-моему, ее было куда больше в Средние века.

– О чем вы?

– О черной магии, восковых фигурках, колдовстве в полнолуние, чтобы навести порчу на соседское стадо или на самого соседа.

– Неужели вы верите в черную магию? – удивилась Линн.

– Возможно, нет, но в старину люди хотя бы старались причинить зло. А теперь… – Он пожал плечами. – Вам и вашей семье не хватит всей злобы мира, чтобы повредить Розалин и мне, верно?

Линн вздрогнула. Внезапно ей захотелось смеяться.

– Сейчас для этого немного поздновато, – вежливо заметила она.

Дэвид Хантер расхохотался. Казалось, разговор забавляет и его.

– Вы имеете в виду, что мы уже улизнули с добычей? Да, теперь к нам не подкопаешься.

– И это доставляет вам удовольствие?

– Куча денег? Разумеется.

– Я имею в виду не только деньги, но и нас.

– То, что мы одержали над вами верх? Ну, возможно. Ведь вы все не сомневались, что денежки старика практически у вас в кармане.

– Не забывайте, что нас годами приучали к этой мысли, – напомнила Линн. – Уговаривали не экономить, не думать о будущем, поощряли всевозможные планы и проекты.

«Вроде Роули с его фермой», – подумала она.

– Вас не приучили только к одному, – усмехнулся Дэвид.

– К чему?

– К тому, что на свете все непостоянно.

– Линн, – окликнула ее тетя Кэтрин, сидящая во главе стола. – Один из духов миссис Лестер – жрец периода четвертой династии. Он рассказал нам удивительные вещи! Мне нужно с тобой поговорить о Египте. Я уверена, он повлиял на твою психику.

– У Линн есть занятия поинтереснее, чем играть в эту суеверную чушь, – резко заметил доктор Клоуд.

– Ты просто предубежден, Лайонел, – вздохнула его жена.

Линн улыбнулась тете и некоторое время сидела молча. В ее ушах все еще звучали слова Дэвида: «На свете все непостоянно…»

Некоторые люди живут в таком мире – для них все чревато риском. К ним принадлежал и Дэвид Хантер. Это был не тот мир, в котором росла Линн, но тем не менее он чем-то привлекал ее.

Вскоре Дэвид с усмешкой осведомился:

– Мы с вами еще не в ссоре? Можем продолжать разговор?

– Конечно.

– Отлично. Вы по-прежнему злитесь на нас с Розалин за то, что мы завладели состоянием неправедным путем?

– Да, – решительно ответила Линн.

– Превосходно. И что же вы намерены делать?

– Купить немного воска и заняться черной магией.

Дэвид рассмеялся:

– Ну нет, это не для вас. Вы не из тех, кто полагается на устаревшие методы. Ваши методы будут вполне современными и, возможно, весьма эффективными. Но вам не удастся победить.

– Почему вы думаете, что будет война? Разве мы не смирились с неизбежным?

– Вы все ведете себя безупречно. Это очень забавно.

– За что вы нас так ненавидите? – тихо спросила Линн.

В темных бездонных глазах что-то блеснуло.

– Вряд ли я сумею вам объяснить.

– Думаю, что сумеете.

Несколько секунд Дэвид молчал, затем осведомился беспечным тоном:

– Почему вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? Он ведь форменная дубина.

– Как вы можете так говорить? – резко отозвалась Линн. – Вы ведь ничего о нем не знаете.

– Что вы думаете о Розалин? – тем же тоном задал вопрос Дэвид.

– Она очень красива.

– И это все?

– Она не выглядит довольной жизнью.

– Верно, – согласился Дэвид. – Розалин не блещет умом. Она вечно всего боялась. Плывет по течению, а потом не знает, что ей делать. Рассказать вам о ней?

– Если хотите, – вежливо промолвила Линн.

– Хочу. Сначала течение занесло ее на сцену, где она, разумеется, не достигла особых успехов. Розалин присоединилась к третьеразрядной труппе, отправлявшейся тогда на гастроли в Южную Африку. В Кейптауне труппа осталась без средств к существованию. Потом Розалин выскочила замуж за правительственного чиновника из Нигерии. Нигерия ей не нравилась – и муж, по-моему, тоже. Если бы он был крепким парнем, выпивал и ее поколачивал, думаю, все было бы в порядке. Но он оказался интеллектуалом, державшим в африканской глуши большую библиотеку и любившим рассуждать на философские темы. Поэтому Розалин поплыла назад в Кейптаун. Муж обошелся с ней достойно и выделил ей недурное содержание. Не знаю, дал ли бы он ей развод, так как был католиком, но, к счастью, умер от лихорадки. Розалин получила маленькую пенсию. Затем началась война, и течение занесло ее на корабль в Южную Америку. Там ей тоже не понравилось, но она попала на другой корабль, где познакомилась с Гордоном Клоудом и которому поведала о своей печальной жизни. Они поженились в Нью-Йорке и жили счастливо две недели, после чего его убило бомбой, а Розалин достались большой дом, куча драгоценностей и солидный доход.

– Приятно, что у этой истории такой счастливый конец, – заметила Линн.

– Да, – кивнул Дэвид Хантер. – У Розалин нет ни капли ума, но ей всегда везло. Гордон Клоуд был крепким стариком. Ему было шестьдесят два, и он запросто мог протянуть лет двадцать или еще больше. Для Розалин это было бы не слишком весело, не так ли? Когда она вышла за него замуж, ей было двадцать четыре года, а сейчас только двадцать шесть.

– Она выглядит еще моложе, – сказала Линн.

Дэвид посмотрел на сидящую с другой стороны Розалин Клоуд. Она крошила хлеб, словно нервный ребенок.

– Пожалуй, – задумчиво произнес он. – Очевидно, причина в полном отсутствии ума.

– Бедняжка! – вырвалось у Линн.

Дэвид нахмурился.

– Нечего ее жалеть, – отрезал он. – Я позабочусь о Розалин.

– Надеюсь.

– А если кто-нибудь попробует ее обидеть, ему придется иметь дело со мной! Я знаю много способов вести войну – некоторые из них не вполне традиционные.

– Теперь мне предстоит выслушать вашу биографию? – холодно спросила Линн.

– В очень сокращенной редакции. – Он улыбнулся. – Когда началась война, я не считал себя обязанным сражаться за Англию – ведь я ирландец. Но мне, как всем ирландцам, нравится драка. Меня привлекала служба в десантных войсках – я неплохо позабавился, но был отчислен после тяжелого ранения в ногу. Потом поехал в Канаду, где какое-то время тренировал ребят. Я болтался без дела, когда получил из Нью-Йорка телеграмму от Розалин, в которой она сообщала, что выходит замуж. В телеграмме не говорилось, что там есть чем поживиться, но я умею читать между строк. Я прилетел в Нью-Йорк, приклеился к счастливой паре и вернулся с ними в Лондон. И теперь… – Он дерзко улыбнулся. – «Моряк из морей вернулся домой». Это про вас. А «Охотник с гор вернулся домой» – это про меня…[17] В чем дело?

– Ни в чем, – ответила Линн.

Она поднялась вместе с остальными. Когда они перешли в столовую, Роули сказал ей:

– Ты, кажется, нашла общий язык с Дэвидом Хантером. О чем вы говорили?

– Ни о чем особенном, – отозвалась Линн.

– Дэвид, когда мы вернемся в Лондон? Когда мы уедем в Америку?

Завтракавший вместе с Розалин Дэвид Хантер с удивлением посмотрел на нее.

– Куда нам спешить? Чем тебе здесь плохо?

Он окинул быстрым взглядом комнату, где они сидели. «Фарроубэнк» построили на склоне холма, и из окон открывался вид на безмятежную панораму сонной английской деревни. На лужайке были посажены тысячи бледно-желтых нарциссов, которые уже почти отцвели, но золотистое покрывало еще оставалось.

Кроша в тарелку кусочек тоста, Розалин пробормотала:

– Ты обещал, что мы скоро поедем в Америку.

– Да, но это не так легко устроить. Существует очередность. У нас нет никаких особых деловых оснований. После войны все движется с трудом.

Дэвида раздражали собственные слова. Названные им причины были вполне реальными, но выглядели предлогом. Его интересовало, казались ли они таковым сидящей напротив девушке? И почему ей внезапно так приспичило ехать в Америку?

– Ты сказал, что мы пробудем тут недолго, – настаивала Розалин. – Ты не говорил, что мы собираемся здесь поселиться.